KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » История » Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2)

Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2)

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Пантелеймон Кулиш, "ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2)" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

которые были умышленно разбросаны по городу так, чтобы мы затруднялись в своих

сношенияхъ".

На другой день, в воскресенье, ходил Мясковский с Зеленским в собориую церковь,

и там обменялся учтивостями с московским послом, которого в своем дневнике

называет „особою людекою и обы чайною". Вступить с ним в какую-либо беседу не

было возможности, а Хмельницкий отнял у них эту возможность и в других случаях.

Но что это был за тсковскгии посол, ни откуда не известно. В феврале посол самого

Хмельницкого, Мужиловский, находился еще в Москве, а царский дворянин Упковский

прибыл с ним в Чигирин только в апреле. Хмельницкий приковал к пушке иодставиого

Кривоноса и его показали конфиденту Киселя. Весьма возможно, что он сочинил и

московского иосла для королевских коммиссаров.

Церковь была полна разодетого в панское добро парода. Разительную с нею

противоположность представляли немые памятники господства здесь иных властей,

иных щеголей и щеголих. Замок, сдерживавший жмайловцев, тарасовцев, сулиминцев

и павлюковцев, теперь „был разорен и пустъ". Козацкий Народ строил только

подвижные замки из кованных и босых возов. Место валов, дубовых тынов и

мурованных стен заступали у него фортели, в роде затонов и зарослей Медвежьих Лоз.

Панская фортификация

.

359

была не пригодна ни на что республике номадов. Даже старший брат козака,

Татарин, предоставлял цивилизованному Арабами Турку держать Крым и Буджаки под

господством крепостей, ограничив свое владычество конем и мечем. Так не дорос и

козак до сохранения в целости того, что создала в Украине европейская цивилизация, а

над иноверными храмами ругался он еще больше из ненависти ко всему культурному,

нежели в отместку за ругательства над православными церквами и кладбищами со

стороны фанатиков панского владычества, Кунцевичей. „Были мы в коллегиуме и в

костеле иезуитскомъ*' (пишет Мясковский). „Он так разорен, что не осталось ни

одного алтаря и образа. Даже гробницы были открыты, и три шляхетские гроба

опрокинуты. Гроб покойного Лукаша Жовковского, брацлавского воеводы и

переяславского старосты, достойного вечпой памяти кавалера, разбит, военные трофеи

(insignia) взяты, снят и брильянтовый перстень с иальцаа.

Это был родной брат великого Жовковского. Он. жил с козаками в добром согласии,

постоянно давал им бапкеты, мирил их с королевским правительством. По его

внушению, реестровики овладели кошем разорителя Кодацкой крепости, Сулимы, а

самого Сулиму, с соучастниками бунта, предали в руки правосудия. У Козаков и попов

слыл он паном добрым. Но и добрые, и злые представители римской проповеди и

римской политики должны были исчезнуть с лица нашей родной земли перед могучим

дыханием русского духа, который одинаково был непреодолим для ипоземщины и в

христианском самопожертвовании Советователей о Благочестии, и в истребительных

подвигах Козаков руинников. Тем больше сделался он сокрушителен для западных

посягателей иа русскую самодеятельность в государственном строительстве наших

Москворуссов.

Хмельницкий был приглашен Киселем на воскресный обед, но приехал только

вечером, пьяный, с несколькими полковниками. Расточаемые страшному гостю

любезности, с устрацением всяких неприятных ему напоминаний, были напрасны.

Хмельницкому хотелось быть ни в чем невиноватым, как это свойственно всем

злодеям: он только и говорил, что о сделанной ему Ляхами кривде. За это он отнимал у

них не только Украину, но и всю польсколитовскую Русь. Наконец пьяный проповедник

справедливости ввалился в особую комнату пани Киселевой и стал ее увещевать, ее и

всех панов единоверцев, чтоб они отреклись от Ляхов и остались в Украине с козаками,

как сделал Выговский. Без вся-

360

.

кого сомнения, присутствие ксендзов среди разобщенных и поссоренных ими

русских людей раздражало не одного старого Вешняка, но и самого Хмельницкого,

насколько он дышал одним духом с козаками. „Ляцкая Земля" (проповедывал он)

„погибнет, а Русь будет пановать в этом году, весьма скоро"... Тут он заметил в

обществе пани Киселевой одного из своих пленников, пана Лозовского (конечно,

Пузовского), и погрозил ему виселицей. Хмель едва не повесил потомка малорусского

Пуза *) перед прибытием коммиссаров, и теперь закричал: как он смел показаться ему

на глаза!

Не находя больше о чем говорить с дамами, любезный по-козацки гость вернулся к

трепетавшим от его рычанья мужчинам, заливал вином пылавший в нем огонь злости,

и только в три часа уехал, пьяный.

„Долго спал онъ" (продолжает свой горестный рассказ Мясковский): „ибо допивал с

чаровницами, которые часто занимают ого досуги (czкsto go bawi№) и обещают ему

счастье па войне еще и в этом году".

Таковы были слухи, доходившие распыми путями до коммиссаров. Их тревожило и

безотрадное положение Республики, и собственное положение в берлоге разъяренного

зверя. Когда послали на другой день к нему человека, наименее неприятного ему,

Киселева племянника, с просьбой назначить час и место для беседы и трактатов,

молодой Кисель застал Козацкого Батька уже за горилкою с товариществом (juї go przy

gorzaиce zastali z towarzystwem). По словам дневника, ответ его был скор и ядовит. Он

отправлял венгерского посла, и сказал при нем следующую орацию, которую дневник,

сохранил в малорусской версии:

„Завтра буде справа и росправа: бо тепер я пъяньий. С тиёи комисии ничего не буде.

Тепер война, война мусить бути в тих трёх або чотырёх недилях. Навчу всихъвас,

Ляхив: переверну догоры ногами и потопчу пид ноги, а па останокт» оддам вас

турецькому царёви в неволю. Король королём буде, абы карав шлихту и етшнав дуки та

князи. Нехай вольный буде соби. Згришить князь—уриж ёму шию; згришить козакъ—

те ж и ёму вчини. Се правда, що я малый, мизерный чоловик, та мени се Бог дав, що я

едиеовладець и самодержець руський. Нехай буде король королём, як воно

*) Попольски было бы Brzuch.

561

ёму здаёцця. Скажи се пану воєводи и комисарам. Лакаете менё Шведами,—и ти

мои будуть. Хоч бы их було пять сот и шисть сот тысяч, не переможуть руськои,

запорозький и татарської! СИЛЫ. Иди ж с тим, що завтра буде справа и росправа*.

23 (13) февраля поехали коммиссары к Хмелю на третье заседание. Кисель даже

плакал перед ним, представляя, что он не только Лядкую и Литовскую, но и Русскую

Землю, и веру, и святые церкви хочет отдать язычникам. Хмельницкий, выслушав его

до конца, отвечал то же, что вчера, с такою прибавкой;

„Шкода говорити много. Як шукали менё Потодьки за Днипром, тогди був час

трактувати зо мною. По жовтовбдзький и Корсунський играсци—був час. Пид

Пилявцями и Костянтиновымъ— був. На останов, пид Замостим и як ийшов я вид

Замостя шисть тёжпивъ—був. Тепёр уже часу нема. Доказав я, чего й не думав з разу;

докажу й далий, що" задумав: вьибъю из ляцькои неволи ввесь Руський народ; а що

перше воював за мою шкоду й кривду, до тепёр воювати му за нашу православну виру.

Поможе мени в тому вся руська чернь по Люблин и Кракив. Не видступлю ii: бо то

наша рука правиця. Ащоб вы не знесли ии та не вдарили на козакив, буде в мене

двисти, триста тысяч своих, та й уся Орда при тому. Токай-бей поблизу мене, на

Саврани, мий брат, моя душа, единый сокил на свити. Готов учинити зараз що схочу.

Вична з ним наша козацька приязнь; увесь свит ии не розирве. За гряницю не дийду,

шабли на Турки й Татары не пидийму. Доволи маю на Вкраини й Подоли, а тепёр и на

Волы ни. Досить выгоды, досыть достатку я пожитку в земли и князтви моим по Львив,

Холм и Галич. А ставши над Вислою, скажу далыним Ляхам: „„Седите й мовчите,

Ляхйаа! И дукив и князив туды зажену. А коли будуть и за Вислою брыкати, знайду их

там пёвно. Не встбить у мене нога ни одного князя и шляхётки в Украйни. А коли

захоче хлиба который з наймёнших, нехай буде послушный Запорозькому Вийську, а на

короля не брыкаек.

Полковники вторили завзятой импровизации своего гетмана. Одип из них,

Яшевский, сказал выразительно:

„Минули вже ти часы, що нас Ляхи сидлали. Над нашими людьми, християнами,

брали вони гору драгунами, Тепер не боимось их. Дознались мы пид Пилявцями: не

оньии се Ляхове, що перед тым бували. Турки, Москву, Татары й Нимци бивали:

неЗамойськи, Жовковськи, Ходкбвичи, Хмелёцьки, Конецьпбльски, и Тхоршёвсъки,

Заиончкбвськи,—дитвора в зализо повбирана. Померли видъ

т. и,

46

362

.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*