Сергей Соловьев - Сочинения (Том 2)
Нужно ли говорить, как приведенное мнение г. Кавелина соответствует действительности, фактам? Но оно именно явилось вследствие отрешенности от фактов, от всякой живой, исторической связи событий, от живых исторических взаимодействующих начал, между которыми главное место занимают личности исторических деятелей и почва, на которой они действуют, ее условия. Родовым княжеским отношениям нанесен был первый сильный удар, когда Северо-Восточная Русь отделилась от Юго-Западной, получила возможность действовать на последнюю благодаря деятельности Андрея Боголюбского; но как образовался характер, взгляд, отношения последнего, почему он пренебрег югом, почему начал новый порядок вещей, и почему этот порядок вещей принялся и укоренился на севере и не мог приняться на юге - это объяснит только исследование почвы севера и юга, а не сухое, отвлеченное представление о том, как семейное начало разлагало родовое, но не могло разложить, пока то само не износилось совершенно. Сперва старшие князья смотрели и могли только смотреть на младших как на равноправных родичей, ибо кроме вкорененных понятий не имели материальной силы, зависели от младших родичей, но потом явился князь, который, получив независимость от родичей, материальную силу, требует от младших, чтоб они повиновались ему беспрекословно; те ясно понимают, что он хочет переменить прежние родовые отношения на новые, государственные, хочет обращаться с ними не как с равноправными родственниками, но как с подручниками, простыми людьми; начинается продолжительная борьба, в которой мало-помалу младшие должны признать новые отношения, должны подчиниться старшему, как подданные государю. Историк смотрит на эту борьбу как на борьбу родовых отношений с государственными, начавшуюся в XII ч кончившуюся полным торжеством государственных отношений в XVI веке, а ему возражают, что он о государственных отношениях не должен говорить до самого Петра Великого, что со времен Андрея Боголюбского начинает господствовать семейное начало, которое разлагает, сменяет родовое, а до государственного еще далеко. Но, стало быть, Андрей Боголюбский переменил родовые отношения к Ростиславичам на семейные?
Новые, подручнические отношения, каких не хотели признать Ростиславичи, выходят семейные, в противоположность родовым? Что может быть проще, естественнее, непосредственнее перехода от значения великого князя как старшего в роде, только зависимого от родичей, к значению государя, как скоро он получает независимость от родичей, материальную силу? А г. Кавелин говорит, что между этими двумя значениями целая пропасть, которую мы ничем не наполнили и которая, по его мнению, наполняется господством семейного начала.
Но г. Кавелин, объясняя исчезновение родового начала разложением его посредством начала семейного, изнашиванием без причины, без всякого постороннего влияния, отвергая объяснение наше относительно старых и новых городов, сам на стр. 194 принимает влияние городов за разлагающее родовой быт начало и упрекает нас в том, что мы не выставили его как движущее начало, тогда как мы именно выставили отношения городов движущим началом, выставили отношения новых городов к князьям главным условием в произведении нового порядка вещей и отношения старых городов условием для поддержания старого, потому что старые общины не понимали наследственности и потому препятствовали князьям усаживаться в одних и тех же волостях, смотреть на последние как на отдельную собственность; если старые общины переменяли иногда княжеские родовые счеты, то этим они подавали повод к усобицам, но не могли вести к разложению родового начала, ибо предпочтенное племя развивалось опять в род с прежними счетами и отношениями, а на отношения к старым общинам князья опереться не могли по шаткости, неопределенности этих отношений. Прежде г. Кавелин утверждает, что родовое начало исчезло само собою вследствие повторительного разложения семейным началом, без всякого участия посторонних условий, которых, по мнению г. Кавелина, вовсе не было на Руси, а потом подле семейного, или вотчинного, начала он ставит влияние общин на разложение родового быта. Мы видим здесь непоследовательность, противоречие, но все рады за автора, что он признал, наконец, возможность посторонних влияний, но если он признал влияние городов, то зачем же он так сильно вооружается на нас за то, что мы выставили это влияние, а не приняли его объяснения, по которому родовое начало должно было безо всякой причины, безо всякого постороннего влияния само собою износиться? Мы принимаем влияние городовых отношений, и он принимает теперь это влияние, следовательно, вопрос должен идти о том только, как рассматривать это влияние, а не о том, нужно или не нужно вводить его? Зачем же г. Кавелин говорит, что наша гипотеза о влиянии городовых отношений не нужна в науке?
Г. Кавелин утверждает, что рядом с родовыми, кровными, интересами у древних князей наших развивались и другие, владельческие, которые впоследствии мало-помалу вытеснили все другие. Он говорит: "Мы позволили себе даже пойти далее и утверждать в противность мнению г. Соловьева, что эти интересы уже стояли теперь на первом плане, но только прикрывались формами родовых отношений, так сказать, сдерживались ими, и потому-то борьба за старшинство, которою автор характеризует междукняжеские отношения в эту эпоху, не что иное, как выражение тех же владельческих стремлений, которые князья старались узаконить господствовавшим тогда родовым правом". Отвечаем: историку нет дела до владельческих интересов, отрешенно взятых, ему дело только до того, как выражались эти владельческие интересы, как владеют князья, что дает им возможность владеть теми или другими волостями, как эта возможность определяется ими самими и целым современным обществом, потому что только эти стремления характеризуют известный век, известное общество, а эта-то характеристика прежде всего и нужна для историка. Впрочем, это мнение о преобладании владельческих интересов более развито г. Погодиным, который в статье "О междоусобных войнах"
выражается так:
"Где право, там и обида, говорит русская пословица. У нас же наследственное право состояло в одном семейном обычае, который искони передавался от отцов к детям, из рода в род, без всякой определенной формы, всего менее - юридической.
Простираясь, по самому естеству вещей, только на ближайшее потомство и завися во многих отношениях от произвола действующих лиц, он подавал легко поводы к недоразумениям, спорам и, следовательно, войнам при всяких новых случаях вследствие неизбежного умножения княжеских родов. Присоедините бранный дух господствующего племени, избыток физической силы, неукротимость первых страстей.
жажду деятельности, которая нигде более по переменившимся обстоятельствам не находила себе поприща, и вы поймете, почему междоусобия занимают самое видное место в нашей истории от кончины Ярослава до владычества монголов, 1054-1240.
Впрочем, они были совсем не таковы, какими у нас без ближайшего рассмотрения представлялись и представляются. Итак, подвергнем их строгому, подробному химическому анализу или разложению и исследуем, за что, как, где, когда, кем они велися и какое могли иметь влияние на действующие лица, на всю землю и ее судьбы. Постараемся вести наши исследования путем строгим, математическим".
Мы видим здесь, что г. Погодин начинает свое исследование как должно, с главной причины разбираемого явления; указывает на главный источник семейный обычай.
Но, найдя главную причину, главный источник междоусобий в семейном обычае, мы должны, идя путем строгим, прежде всего исследовать, какой же это был семейный обычай, как подавал он поводы к спорам, какие это были новые случаи, зарождавшие войны? Для этого мы должны рассмотреть все междоусобные войны из года в год по летописям и, зная, что источник каждой войны заключался в семейном праве, должны объяснять, какая междоусобная война произошла вследствие каких семейных счетов и рассчетов, какое право по господствовавшим тогда понятиям имел известный князь считать себя обиженным и начинать войну; за то ли начата она, что младшему дали больше волостей, чем старшему, или старший обидел младшего, или, быть может, младший не уважил прав старшего? Так мы должны исследовать междоусобные войны, если хотим идти путем строгим, математическим. Но так ли поступает г. Погодин?
Показав в начале статьи главную причину междоусобий в семейном обычае, он потом задает вопрос: за что князья воевали? и отвечает: "Главною причиною, источником, целью всех междоусобных войн были волости, т. е. владения. Переберите все войны и, в сущности, при начале или конце вы не найдете никакой другой причины, именно (начинает пересчитывать): Ростислав отнял Тмутаракань у Глеба Святославича, Всеслав полоцкий взял Новгород, Изяслав воротил себе Киев и отнял Полоцк у Всеслава" и проч.
