Владимир Трут - Дорогой славы и утрат. Казачьи войска в период войн и революций
Не увенчалась успехом и попытка привлечения к борьбе с советскими отрядами более консервативно настроенных, по сравнению с другими, жителей станиц, находившихся к северу от р. Кубани, так называемых черноморцев (потомков запорожских казаков). По свидетельству Л.Л. Быча, в этом плане «Законодательная Рада все же сделала последнюю попытку поднять казачество на дело защиты края: была созвана на 15—17 февраля (ст. стиля. – В. Т.) Черноморская Рада в станице Брюховецкой» [409]. К началу ее работы прибыли представители 62 станиц бывшего Черноморского войска. В большинстве своем это были лица из станичных администраций и казаки-«старики». По мнению некоторых очевидцев, «казаки, съехавшиеся на раду, были готовы продолжать борьбу, но было уже поздно» [410]. Но дело заключалось не столько во временном факторе, сколько в позициях основной массы казачества, особенно фронтового.
Продолжало развиваться наступление советских войск на Екатеринодар. Они двигались с двух сторон вдоль линий железных дорог и наносили удары с направлений Троицкая—Крымская—Абинская (красногвардейские отряды из Новороссийска, Геленджика, Туапсе и ряда станиц Таманского отдела) и из района Тихорецкой (части 39-й пехотной дивизии). Отдельные революционные отряды наступали со стороны Тимашевской и Кавказской [411]. В наступлении на Екатеринодар совместно с красногвардейцами и солдатами 39-й дивизии участвовали и казачьи революционные отряды из Усть-Лабинской, Рязанской, Северской, Афипской и ряда других станиц. Эти небольшие по численности отряды состояли, как правило, из казаков-фронтовиков [412]. Военные заслоны, выставленные краевым правительством, не выдержали натиска советских сил, особенно на северо-восточном направлении, и постепенно отходили к городу [413].
Первым к Екатеринодару подошел полуторатысячный казачий революционный отряд помощника командующего Юго-Восточной революционной армией И.Л. Сорокина [414]. Но его медлительность и дальнейшее бездействие позволили атаману Филимонову, раде и краевому правительству вместе со своими отрядами беспрепятственно покинуть город 13 марта. В это время все правительственные части были переформированы и сведены в один Кубанский правительственный отряд во главе с полк. Покровским [415], в общей сложности насчитывающий 2,5 тыс. пехоты, 800 кавалеристов при 12 орудиях и 24 пулеметах [416]. При этом, по свидетельству атамана Филимонова, в нем «во всех родах войск большинство – офицеры» [417]. Невооруженных сторонников рады из числа гражданских лиц и беженцев, также покинувших город, насчитывалось, по словам Л.Л. Быча, около 2 тыс. чел. [418]. Этот правительственный отряд и обоз двинулись по направлению к находившемуся всего в 20 км к югу от Екатеринодара черкесскому аулу Шенджий. 14 марта в кубанскую столицу вступил отряд Сорокина [419], а чуть позже и советские части. На Кубани победила советская власть.
В Оренбуржье в феврале-марте 1918 года одновременно происходили процессы организационного оформления новых советских властных структур, признание их, правда, во многом сугубо формально, казачеством и продолжавшегося локального вооруженного противоборства советских сил с остатками дутовских отрядов. Но на первом месте, безусловно, были не военные, а политические проблемы укрепления новой власти. С данной целью местные советские органы проводили соответствующую работу. Значительное внимание уделялось, естественно, и работе среди казачества. 17 февраля в г. Оренбурге открылся съезд трудового казачества 1-го округа войска. Его делегаты высказались за признание советской власти в центре и на местах, приняли ряд решений об образовании в округе советских властных структур [420]. Данный съезд оказал довольно серьезное влияние на дальнейшую трансформацию политических настроений казаков не только 1-го округа, но и всего войска.
Положение остатков дутовских сил было критическим. И без того незначительная социальная база дутовского движения сократилась до минимума. Крайне сложным было и их военное положение. После выхода дутовского отряда, насчитывавшего всего около 200 чел. [421], из г. Верхнеуральска путь ему почти сразу же преградили советские части. В 20-х числах февраля у станицы Степной, а затем и у станицы Сухтемлинской между ними произошли ожесточенные встречные бои [422]. Причем во время боя у ст. Сухтемлинской Дутов получил сообщение о том, что у него в тылу в Верхнеуральске произошло большевистское восстание и находившиеся там штаб отдела во главе с атаманом В.Н. Захаровым и малочисленный казачий гарнизон оставили город [423]. Основному дутовскому отряду удалось уйти от преследования. Перегруппировав свои силы, Дутов в конце марта предпринял атаку на г. Верхнеуральск. Но бои под городом 28–29 марта закончились неудачей, и он вновь отступил [424]. На другом направлении в 3-м отделе красногвардейские отряды в ночь на 29 марта заняли последний контролировавшийся дутовцами крупный административный пункт войска г. Троицк [425]. В донесении советского командования отмечалось, что «взятие Троицка произвело огромное впечатление на казачьи массы (3-го отдела войска. – В. Т.). Чувствуется перелом в сторону советской власти. Казаки отказываются от Дутова» [426]. Характеризуя политическую ситуацию на территории войска в рассматриваемый период и позиции основной массы казачества, генерал Акулинин позже отмечал, что «войсковое правительство в это время (в марте 1918 года. – В. Т.) было предоставлено самому себе. Население (казачье. – В. Т.), за исключением пяти-шести верных и стойких станиц, таких как, например, Карагайская, Петропавловская, Краснинская, Остроленская, никакого участия в борьбе с большевиками не принимало: одни станицы боялись большевистских расправ, держали «нейтралитет», другие явно сочувствовали большевикам, третьи даже помогали им, как, например, станица Арсинская и отчасти Верхнеуральская. В конце концов атаману Дутову с большим трудом удалось собрать около 300 бойцов [427]. С этими мизерными силами Дутов около трех недель метался в окружении в треугольнике между Челябинском, Троицком и Верхнеуральском, потерпел еще одно поражение, но все же вырвался из кольца и с остатками своего отряда ушел в Тургайские степи [428].
Точку в военно-политическом противоборстве в Оренбургском войске на начальном этапе Гражданской войны поставил проходивший в марте 1918 года I Оренбургский губернский съезд Советов рабочих, крестьянских, казачьих и мусульманских делегатов, официально подтвердивший факт установления в области советской власти [429]. Характеризуя итоги противоборства в Оренбуржье на данном этапе, некоторые современные исследователи заключают, что «в этот период дутовщина потерпела не столько военный разгром, сколько политическое поражение» [430]. Полностью согласиться, по нашему мнению, можно только с заключительной частью этого суждения, поскольку разделять доминировавшие политические настроения среди оренбургского казачества и, следовательно, его конкретное отношение к дутовскому движению, что самым непосредственным образом сказалось на его социальной базе, численности вооруженных сил и исходе борьбы, неправильно. В тот период лидеры оренбургского казачества потерпели и политическое, и военное поражения, обусловленные прежде всего позициями основной массы казачества.
В самом конце зимы – начале весны 1918 года определился исход событий в Сибирском войске. Здесь, как и в ряде других войск, таких, например, как Забайкальское и Семиреченское, решающую роль сыграли действия и позиции казаков-фронтовиков. По свидетельству специального представителя Добровольческой армии, посланного в Сибирь в 1918 году с особыми поручениями к местным антисоветским силам, «...проводником идей большевизма оказалась, главным образом, „молодежь“, вернувшаяся с фронта в составе строевых частей» [431]. По его мнению, «обольщенные заманчивыми обещаниями земли, воли, раздела имуществ и т.п. молодые казаки по возвращении на родину хотя и недружелюбно встреченные „стариками“, тем не менее нашли тотчас же моральную поддержку со стороны столь же развращенных пропагандой солдат и казаков тыловых частей и учреждений, городской черни, казачьей голытьбы, крестьян-новоселов» [432]. В значительной мере настроенные оппозиционно по отношению к высшим органам казачьего управления, а отчасти и откровенно просоветски, казаки-фронтовики в своей основной массе стали выдвигать весьма решительные, зачастую прямо категоричные требования созыва внеочередного Большого войскового круга. Под их давлением объявляется о созыве в марте 1918 года III Большого войскового круга Сибирского войска. Он начал свою работу 15 марта в г. Омске [433]. Очевидцы отмечали, что по жесткому настоянию казаков-фронтовиков к участию в работе этого круга были допущены и делегаты от уже расформированных, в основном из-за политического и организационного «разложения», казачьих частей, а также представители иногороднего населения (так называемые «разночинцы») [434]. Следствием этого стало преобладание, хоть и небольшое, среди участников круга «левых элементов» [435]. Заседания данного круга проходили довольно бурно, а принятые на них решения имели важное политическое значение. Большинство делегатов, главным образом фронтовиков, проголосовало за признание советской власти в центре и на местах, поддержало ратификацию Брестского договора, осудило антисоветское выступление атамана Дутова и даже одобрило принятый на III Всероссийском съезде Советов закон о социализации земли [436]. Более того, большинством голосов на круге был принят местный аграрный закон, предусматривавший внутривойсковую бессословную социализацию частновладельческих земель [437]. Данное решение, по мнению ряда исследователей, явилось следствием своеобразного компромисса по аграрному вопросу между казаками, в том числе и так называемыми «трудовыми» и «посторонними» (т.е. крестьянами) [438].
