Спиноза. Жизнь мудреца - Фёдоров Александр Митрофанович

Время обучения во всех классах было одинаковым: утром с восьми до одиннадцати, после обеда — с двух до пяти часов.

Сверх того, каждый мальчик обучался дома письму и чтению памятников религиозной литературы.

3

Учиться Баруха отдали в духовную семинарию, в которой преподавалось религиозное учение иудеев.

В первые два года семиклассного обучения дети осваивали чтение и древнееврейское письмо по хрестоматийным главам пятикнижия Моисеева. На третий год все пятикнижие изучалось уже полностью, в последующие годы подробно разбирались и комментировались другие книги Ветхого завета, еврейская грамматика и начало Талмуда. Последний год обучения был посвящен углубленному изучению Талмуда и комментариев к нему.

Таким образом, вся учебная программа сводилась лишь к изучению древнееврейских памятников. В ней полностью отсутствовали какие бы то ни было светские предметы, и даже голландский язык, язык страны пребывания, в ней не изучался. Правда, учащиеся, как и их преподаватели, владели испанским языком, на котором говорили их предки.

Возглавляли школу, в которой учился Барух Спиноза, три видных раввина. Они же были и духовными руководителями всей еврейской общины Амстердама, что ясно показывает, какое значение придавалось в ней воспитанию детей в духе веры и обычаев их отцов.

Ицхок Абоав де Фонсеко — один из руководителей школы — был известным и плодовитым автором книг религиозного содержания, носивших нравоучительный, назидательный характер. При этом они были перенасыщены также разными суевериями и каббалистическими рассуждениями. Сам он не был учителем Баруха, так как по приглашению бразильской еврейской общины уехал в качестве раввина в Бразилию. Однако нравы и порядки, внедренные им в систему школьного обучения, сохранились. В дальнейшем ему было суждено сыграть зловещую роль в судьбе Спинозы.

Другим руководителем школы был Менассе бен Израэль. Он пользовался настолько высоким авторитетом у своих соплеменников, что ему доверили вести переговоры с английским диктатором Оливером Кромвелем о возможности допущения евреев на местожительство в Англию. Члены общины ценили его и как высокообразованного во многих областях человека. Особенно богатыми познаниями отличался он в библейской и талмудистской литературе, чем снискал признание не только у еврейских, но и у христианских богословов.

Третьим наставником юных умов в школе, где учился Спиноза, был Саул Леви Мортейра, стоявший одновременно и во главе совета раввинов. Он также подвизался на писательском поприще и оставил несколько книг, направленных против врагов иудаизма.

Саул Леви Мортейра в ранней молодости переселился в Амстердам из Венеции и вскоре добился места проповедника в здешней общине. О его речах с кафедры и сочинениях, заключавших в себе не только разбор догматов иудейской религии, но и полемику с христианами, один из его единоверцев, пользовавшийся большим уважением, высказался в том смысле, что все они носят, бесспорно, философскую окраску, но не содержат в себе никакой руководящей мысли и вообще ничего оригинального.

Мортейра шел по проторенным дорогам, только повторяя то, что было уже передумано и высказано до него. Да и в качестве раввина он не был образцом учености и среди других талмудистов того времени особым авторитетом не пользовался.

Разумеется, такой учитель не мог увлечь за собой талантливого и самостоятельно мыслящего ученика.

Поначалу Барух с жаром отнесся к учению, и неудивительно: детская любознательность требует постоянного удовлетворения и насыщения духовной пищей. Но приверженность преподавателя к закоснелым догмам и его неумение направлять ум учеников к самостоятельному развитию постепенно привели к неудовлетворенности и разочарованию в нем.

В пятнадцатилетием возрасте Барух уже ставил в тупик учителя своими вопросами, четко сформулированными и предлагаемыми в строгой последовательности, что, естественно, не могло не вызывать у наставника раздражения и неприязни к ученику, не признающему его авторитета.

Постепенно Спиноза на голову перерос раввинскую премудрость, главным аргументом правоты которой в глазах учеников был тот, что «так сказано в Священном Писании».

Всякое отклонение от буквы Писания клеймилось как оскорбление религии и нарушение Божьей воли.

4

Постепенно в мировоззрении Спинозы происходит коренной переворот: навязанная ему слепая вера уступает место самостоятельному мышлению, умственный кругозор все больше расширяется. Способствует этому изучение латинского языка, на котором писались в то время современные научные произведения. Желание изучить латынь было вызвано потребностью знакомства с трудами и сочинениями самых образованных людей XVII столетия.

Изучение латинского не только пополнило запас языков, которыми от владел (а это были к тому времени, помимо еврейского и голландского, еще и португальский, испанский, итальянский, немецкий, фламандский и отчасти греческий), но и открыло перед ним сокровищницу античной литературы и философии, что было еще более важным.

Благодаря латинскому языку перед Спинозой открылся новый мир, затмивший собой надоевшие ему талмудические пререкания. У классических авторов он обнаружил такие взгляды на жизнь, такую трезвость и силу мысли, которые выходили далеко за пределы привычного еврейского круга понятий.

Он изучает труды Цицерона, Сенеки, Тацита и Светония, других римских авторов. Латынь открывает ему двери в мир современной математики и физики, и в результате библейское миросозерцание теряет в его глазах всякую научную цену.

Такое обновление мировоззрения Спинозы происходит в первую очередь под влиянием того, кто стал обучать его латыни, естествознанию и другим общеобразовательным предметам. Это был известный врач и филолог Франциск ван ден Энден. Благодаря природной одаренности, самостоятельности мышления и разностороннему образованию, новый учитель Спинозы стоял выше многих предрассудков своего времени и потому имел опасную славу вольнодумца, что еще больше усиливало притягательность общения с ним для юноши.

Новый учитель заронил в пытливом ученике и зерно того духовного пристрастия, которое имело решающее значение в судьбе Спинозы и превратилось в главное дело его жизни, — это была новейшая философия.

Спиноза стал продолжателем дела знаменитого представителя этой науки Рене Декарта, жившего долгие годы в той же Голландии. Но Спиноза не только продолжил начатое своим предшественником, но и критически переосмыслил его систему. Декарт присвоил себе право сомнения — Спиноза принял от него это право и применил его не только против догматической средневековой философии, но и против учения самого Декарта. В душе Спинозы таилась потребность в постоянном сомнении, а не в следовании доктрине Декарта, которую безусловные почитатели последнего принимали на веру, не осмеливаясь приложить к ней оружие критики.

Не меньшее влияние, чем Декарт, оказал на развитие Спинозы и Джордано Бруно, казнь которого в 1600 году стала рубежом, отделившим повеявший воздухом свободы XVII век от средневековой схоластики.

В основу мировоззрения Декарта легло двоякое понимание субстанции: Бога как творца всего сущего он считал субстанцией бесконечной, а мир — состоящим из конечных двоякого рода субстанций —мыслящей и протяженной. Спиноза подвергает критике именно дуализм основного взгляда Декарта на вселенную, противопоставляя ему идею всеобъемлющего единства, которая носит отпечаток мировоззрения Джордано Бруно.

Общение с необычным учителем — ван ден Энденом — и посещавшими его дом новыми знакомыми христианского вероисповедания все больше и больше отдаляли Спинозу от его соплеменников и единоверцев. Постоянно вращаясь в кругу образованных людей, он проникался их взглядами, которые противоречили тому, чему учили в синагогах и талмудических школах. Как его учили с детства, он принадлежал к богоизбранному народу, но не мог понять, на чем основана эта избранность. Сам Барух судил о людях по их уму и все больше убеждался в том, что высокий уровень умственного и нравственного развития может быть достигнут и вне еврейской среды, что для этого вовсе не обязательно держаться узких взглядов и соблюдать абсолютно все предписания иудейской религии, вплоть до последней мелочи.