KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » История » Александр Никишин - Тайны русской водки. Эпоха Иосифа Сталина

Александр Никишин - Тайны русской водки. Эпоха Иосифа Сталина

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Александр Никишин, "Тайны русской водки. Эпоха Иосифа Сталина" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Затронул он и тему выпивки: «В 1919-м или в начале 1920-го я был у Ленина дома. Он жил в Кремле. Сидели вдвоем, беседовали, наверное, час… чай пили. А вино? Немного. Этим делом он особенно не увлекался… Хотя Дмитрий Ильич – брат Ленина – был «питух» хороший. Выпить любил…»

«Пропойцы народного доверия»

«– Знаете ли, профессор, – заговорила девушка, тяжело вздохнув, – если бы вы не были европейским светилом и за вас не заступались бы самым возмутительным образом… вас следовало бы арестовать.

– А за что? – с любопытством спросил Филипп Филиппович.

– Вы ненавистник пролетариата! – гордо сказала женщина.

– Да, я не люблю пролетариата, – печально согласился Филипп Филиппович и нажал кнопку. Где-то прозвенело. Открылась дверь в коридор.

– Зина, – крикнул Филипп Филиппович, – подавай обед. Вы позволите, господа?..» (.MA. Булгаков. Собачье сердце).

Когда я думаю о подозрительном нежелании Ленина отменять сухой закон и вводить госмонополию на водку, у меня закрадываются смутные подозрения, что и Ленин тоже «не любит пролетариата». А почему его надо любить больше, чем, например, крестьянство? Если содрать с пролетария всю марксистскую шелуху – за что, собственно говоря, за какие такие очевидные или неочевидные заслуги надо было любить русский пролетариат?

Ведь все, что ни делали большевики для его же, пролетариата, пользы, он, этот самый пролетариат, обращал себе и большевикам во вред.

Большевики лезли из кожи вон, борясь за восьмичасовой рабочий день для пролетариата. Борьба, согласитесь, была благородная. Ведь что представлял из себя русский рабочий начала XX века? Тяжкий труд по 10–12 часов в сутки, как правило, плохо устроенный быт, нездоровая пища и водка сформировали его типичные черты – лицо землистого цвета, потухшие глаза, сутулая спина, плохие зубы, слабое зрение. Военные медики били тревогу: рабочих массово отбраковывали, «комиссовали» из армии из-за огромного количества болезней, приобретенных на вредных и тяжелых производствах – сталелитейных, мануфактурных, цементных.

Армию составляли в основном выходцы из крестьян, как более физически здоровая часть мужского населения страны.

И вот рабочему человеку сокращают рабочий день или урезают рабочую неделю. Что происходит дальше? Он гармонично развивается? Ездит на богомолье? Ходит в политические кружки? Бежит в самодеятельный театр? Идет бороться за свои права?

Нет. Рабочий бежит в пьяный разгул близлежащего кабака, где напрочь теряет свое революционное самосознание, а проще говоря – свое лицо. Вот как описал времяпрепровождение городского рабочего инженер М. Ковальский в докладе на Всероссийском торгово-промышленном съезде:

«Кому приходилось бывать в праздничные дни в фабричных центрах, поражается тем разгулом, который царствует среди рабочих. Кабаки и трактиры, составляющие неизбежную принадлежность таких мест, бывают обыкновенно переполнены народом. Водка быстро производит свое действие, начинаются ссоры, драки целыми партиями, причем в дело нередко пускаются ножи, и в результате – несколько человек изувеченных или раненых. Для поддержания хотя бы некоторого порядка среди фабричного населения администрации приходится содержать усиленный состав сторожей и фабричной полиции. Рабочий, проведший таким образом праздник (или выходной. – Прим. А.Н.), отправляется на другой день на работу с тяжелой, больной головой. Само собой разумеется, что работа такого рабочего в первые, следующие за праздниками дни не может отличаться высокими качествами и должной производительностью. В результате… несет убытки и сам рабочий, пропивающий заработанные тяжелым трудом деньги, и фабрика…»

С рабочими, которые составляли всего лишь 7 % населения страны, Ленину и его соратникам приходилось нянькаться, словно их было все 100 %.

Писатель М. Горький вспоминал, как до революции его артель едва не строем водили в публичный дом, лишь бы те не пили. Но что характерно, психология рабочего не изменилась и после революции. В отличие от ненавистного большевикам крестьянина, его опять надо было чем-то занять.

А как же – Бог, вера, православие и прочее? Далеки были рабочие от этих священных понятий?

Или как В. Ерофеев в «Москва – Петушки»: «Что мне выпить еще? Что мне выпить во Имя Твое?..

…Беда! Нет у меня ничего такого, что было бы Тебя достойно. Кубанская – это такое дерьмо! А российская – смешно при Тебе и говорить о российской! И розовое крепкое за рупь тридцать семь! Боже!..

Нет, если я сегодня доберусь до Петушков – невредимый, – я создам коктейль, который можно было бы без стыда пить в присутствии Бога и людей, в присутствии людей и во Имя Бога. Я назову его «Иорданские струи» или «Звезда Вифлеема»… Не смейтесь. У меня богатый опыт по созданию коктейлей…»

В истории России не так много рабочих, которые задавались бы вопросами коллеги из СМУ (строительно-монтажное управление) Венечки Ерофеева:

«Но разве это мне нужно? Разве поэтому тоскует моя душа? Вот что дали мне люди взамен того, по чему тоскует душа! А если б они мне дали того, разве нуждался бы я в этом? Смотри вот, Господи: розовое крепкое за рупь тридцать семь…»

Хрен их разберет, чего надо простому рабочему! Того, этого… Какая-то, по Ерофееву, сплошь «мировая скорбь»: «Кому же, как не нам самим, знать, до какой степени мы хороши?»

В 1918 году большевики дали рабочему месячный отпуск. А что получили взамен? Сознательного, продвинутого пролетария, на которого, как на строителя нового общества, возлагались все их надежды? Нет, огромную и достаточно злобную массу мешочников-мародеров, кинувшихся в деревню затариваться продовольствием, которого уже катастрофически не хватало городу. И – самогоном.

При этом пролетариат не изменял своей привычке пить и буянить.

Сергей Голицын, книга «Записки уцелевшего»:

«Вооруженные люди в специальных поездах отправлялись в разные стороны, останавливались на какой-нибудь станции и шли подряд по домам требовать хлеба. Нет-нет, не реквизировать, а покупать за тысячи рублей. Но тысячи-то эти ничего не стоили.

В деревнях гнали самогон, что категорически воспрещалось. Прод-отрядовцы делали в деревнях что хотели. И хлеб отбирали, и самогон пили, и с бабами гуляли. То там, то здесь их убивали. Тогда посылались карательные отряды…»

«Пропойцы народного доверия» – такое яркое прозвище получили городские революционные пролетарии, рыскающие по селам России в поисках заветного алкоголя. Среди продотрядовцев был и Лазарь Каганович, будущий строитель московского метро.

«– Значит, сорок два пуда семян имеешь?

– Все полностью имею, подсеянный и очищенный хлебец, как золотцо!

– Ну, это ты – герой! – облегченно вздохнув, похвалил Нагульнов. – Вези его завтра в общественный амбар… Привезешь, сдашь по весу заведующему, он наложит на мешки сургучевые печати, выдаст тебе расписку…

– Ну, это ты, товарищ Нагульнов, оставь! – Банник развязно улыбнулся, пригладил белесые усы. – Этот твой номер не пляшет! Хлеба я вам не дам.

– Это почему же, дозволь спросить?

– Потому что у меня он сохранней будет. А вам отдай его, а к весне и порожних мешков не получишь… Соберете хлебец, а потом его на пароходы да в чужие земли? Антанабили покупать, чтоб партийные со своими стриженными бабами катались? Зна-а-аем, на что нашу пашеничку гатите! Дожилися до равенства!

– Да ты одурел, чертяка! Ты чего это балабонишь?

– Небось одуреешь, коли тебя за глотку возьмут!.. Зараз пойду и высыплю свиньям этот хлеб! Лучше они нехай потрескают, чем вам, чуже-едам!..

– Свиньям? Семенной?

Нагульнов в два прыжка очутился возле двери, – выхватив из кармана наган, ударил Банника колодкой в висок. Банник качнулся, прислонился к стене… стал валиться на пол. Упал…

– …Ты за это ответишь, Макар Нагульнов!..

– Всяк из нас за свое ответит, но ежели хлеб завтра не привезешь – убью!» (М. А. Шолохов. Поднятая целина).

Прости меня, «кулак» Банник. Прости за мое школьное сочинение 1972 года, в котором я восхищался твоим палачом Нагульновым из продвинутых рабочих. Но что мы могли знать тогда про банников и Нагульновых, какую правду?

На железных дорогах России, и без того полупарализованных войной и разрухой, из-за мешочников возникла реальная угроза коллапса, после чего Совнарком попытался ограничить отпускникам свободу передвижения. Пролетариат воспринял это с глухой злобой, как попытку лишить его завоеваний революции.

…Ленин редко терял присутствие духа. Даже будучи в бегах, порой буквально на коленке умудрялся писать письма, программы, речи и декреты. Однако ноябрь 1917 года вверг его в панику, когда многотысячные толпы революционеров взялись громить винные хранилища Петрограда.

«Эти мерзавцы… утопят в вине всю революцию! – кричал он, и судорога сводила его лицо. – Мы уже дали распоряжение расстреливать грабителей на месте. Но нас плохо слушаются… Вот они – русские бунты!..»

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*