Марьяна Скуратовская - Принцессы Романовы: царские дочери
Начали готовиться к свадьбе.
6 сентября Екатерина в торжественной обстановке благословила внучку на брак со шведским королем.
Мария Федоровна прибыла в Петербург – Павел Петрович остался в Гатчине, он слишком боялся уезжать из-под охраны своей личной гвардии, боялся, что его убьют, как убили его отца, и даже подготовка к свадьбе дочери не была достаточным предлогом для того, чтобы он оставил свое военизированное убежище. Он планировал прибыть ровно в день помолвки – и сразу же отбыть обратно. А пока жених в сопровождении свиты посетил его в Гатчине.
У лучшего петербургского серебряных дел мастера Буха заказали сервиз в приданое.
Державин написал «Хор для концерта на помолвку короля шведского с великой княжной Александрой Павловной», где были такие слова:
Орлы и львы соединились,
Героев храбрых полк возрос,
С громами громы помирились,
Поцеловался с Шведом Росс.
Сияньем, Север, украшайся,
Блистай, Петров и Карлов дом;
Екатерина, утешайся
Сим славным рук твоих плодом…
Для сопровождения будущей королевы в Швецию была назначена статс-дама – сама Екатерина Романовна Дашкова!
8 сентября Мария Федоровна писала супругу в Гатчину: «Добрый и дорогой друг мой, благословим Бога! Обмен обещаниями решился в понедельник вечером в Бриллиантовой комнате. Он будет проходить в нашем присутствии, при детях, при посланнике… Свидетелем обещаний будет митрополит… Обручальные кольца будут золотыми с их вензелями. После обручения назначен бал в Тронном зале…»
И вот в назначенный день обручения, 11 сентября 1796 года, уполномоченные русской императрицы и шведского короля собрались, чтобы подписать брачный договор… В котором русские вдруг обнаружили отсутствие той самой наиважнейшей статьи относительно свободы вероисповедания для будущей шведской королевы! Немедленно сообщили Екатерине. Она послала к Густаву посольство во главе с графом А. И. Морковым. И с запиской, которую Густав должен был подписать: «Я торжественно обещаюсь предоставить Ее Императорскому Высочеству Великой Княгине Александре Павловне, моей будущей супруге и королеве Швеции, полную свободу совести и отправления религии, в которой она рождена и воспитывалась, и я прошу Ваше Императорское Величество смотреть на это обещание как на акт наиболее обязательный, какой я мог дать».
И Густав – в день своего обручения! – громогласно заявил: «Лучше пусть снимут с меня голову, нежели я сделаю что-либо против своих убеждений».
Императрице он написал: «Дав уже свое честное слово Ее Императорскому Величеству, что Великая Княжна Александра никогда не будет стеснена в том, что касается религии, и, так как мне показалось, что Ее Величество осталась довольна, я уверен, что Ее Величество нисколько не сомневается, что я достаточно знаю священные законы, налагаемые на меня этим обязательством, так что всякая другая записка была бы совершенно излишней. Густав-Адольф. Сего 11 сентября, 1796 г.».
После чего удалился в свои покои, где и заперся.
А между тем, в Тронном зале собрались придворные, прибыл митрополит, Екатерина воссела на трон, и великая княжна Александра Павловна в расшитом жемчугом платье невесты стояла среди своих сестер, подле отца и матери, и ждала… Густава ждали четыре часа.
Наконец, прибыл граф Морков, бледный и трясущийся от ужаса, и, склонившись к Екатерине, что-то прошептал ей на ухо… Екатерина переменилась в лице, поднялась – и тяжело осела и так и осталась сидеть с открытым ртом.
Ее молодой фаворит Платон Зубов крикнул, чтобы принесли воды, камердинер Зотов бросился за графином… Екатерина выпила воду, попыталась встать – и не смогла. Наконец все-таки поднялась рывком. Два раза стукнула тростью коленопреклоненного Моркова. Сказала стоявшему рядом Безбородко: «Я проучу этого мальчишку!» Сбросила с плеч императорскую мантию – и опять без сил опустилась на трон.
Это был первый апоплексический удар. Второй удар, спустя два месяца, унес ее в могилу.
Она так и не успела передать корону внуку.
Присутствующим сказали, будто помолвка откладывается из-за внезапной болезни шведского короля. Гости разъехались.
Александра Павловна, эта невинная жертва политических интриг, вернувшись в свою комнату, разрыдалась от унижения и отчаяния. Она была уверена в любви своего жениха! Она ничего не понимала! А ведь все это произошло накануне ее дня рождения… И был назначен бал, который Екатерина так и не отменила! Но, разумеется, никакого праздника уже не получилось. И Александра Павловна оказалась не в силах показаться на балу.
Мария Федоровна писала своей захворавшей свекрови: «Малютка рыдает и именем Бога просит, чтобы ей не быть на балу, говорит, что чувствует себя нездоровой. Я все-таки уговариваю ее одеваться, но она просит меня ее оставить. Она чрезвычайно расстроена».
Расстроена – слабо сказано. Александра Павловна была просто убита. Вскоре она захворала, подозревали даже чахотку… Возможно, подозревали не зря, эта болезнь была настоящим бичом XVIII и XIX столетий. В последующие годы Александра Павловна не раз демонстрировала слабость здоровья, которую вполне можно было бы объяснить тлевшей в ее легких хворью.
Накануне отъезда Густава-Адольфа императрица Екатерина в личном письме делает следующее замечание относительно поведения короля: «…он не предвидит всей важности того, что может произойти и для него, и для великой княжны, если она переменит веру. Первым последствием такого легкомысленного поступка была бы утрата ею в России всякого расположения к себе: ни я, ни отец ее, ни мать, ни братья, ни сестры, никогда больше не увидали бы ее; она не осмелилась бы показаться в России, и поэтому лишилась бы значения и в Швеции».
* * *Из записок Л. Н. Энгельгардта:
«Многие полагают, и, вероятно, по замечанию, что уже в здоровье Императрицы сделалась чувствительная перемена по случаю неудачного ее предприятия. Ей хотелось внучку свою, Великую княжну Александру Павловну, выдать замуж за шведского короля Густава Адольфа; почему поручила министру своему при стокгольмском дворе вступить по сему предмету в переговоры. Король и его двор, казалось, с восхищением к тому приступили; в июле король, в сопровождении дяди своего, принца Зюндерманландского, прибыл в Петербург. Великолепные праздники по сему происшествию следовали один за другим; король, сдавалось, был влюблен в прекрасную Великую княжну, и он был красивый мужчина; с великим удовольствием смотрели на сию будущую чету…»
* * *Своего неверного жениха Александра Павловна больше не увидела.
22 сентября 1796 года графы Ваза и Гага отбыли к себе на родину.
А вскоре Густав посватался к Фредерике Баден-Дурлахской – той самой младшей сестре теперь уже великой княгини Елизаветы Алексеевны, супруги Александра Павловича, чью судьбу Екатерина обещала устроить… Но, разумеется, она и помыслить не могла, что живая и кокетливая Фредерика «уведет» жениха у ее кроткой внучки. Это событие сказалось на отношении при дворе к Елизавете Алексеевне: все, включая родителей великой княжны, императора Павла Петровича и императрицу Марию Федоровну, винили великую княгиню Елизавету Алексеевну в том, что она якобы расстроила помолвку Александры Павловны и тайком сосватала свою сестру за Густава IV. Вряд ли это соответствовало истине, и почти наверняка Елизавета Алексеевна пострадала зря. А пострадала она серьезно: царственный супруг совершенно охладел к ней после этого события.
Впрочем, самой Фредерике Баденской это супружество не принесло счастья – муж настолько плохо к ней относился, что она потребовала развода. А Густаву не принесла счастья ссора с Россией: в конце концов, его свергли и умер он в бедности.
* * *Великая княжна так и не оправилась от выпавших на ее долю переживаний. Сделалась грустна и молчалива. Кончина бабушки еще усугубила ее печаль. Александра Павловна начала заговаривать об уходе в монастырь. Отец не позволил ей этого, надеясь, что молодость возьмет свое и великая княжна возродится для новой любви… Но сердце Александры Павловны было разбито.
Александре Павловне нашли нового жениха. Им стал брат австрийского императора, эрцгерцог Иосиф, наместник или, как его называли, палатин Венгерский. Он был образованным человеком с приятным, мягким – слишком мягким, как стало ясно в очень недалеком будущем! – характером. И понимал, какой честью и какой редкостной удачей будет для него брак с юной и прелестной русской великой княжной.
По случаю приезда эрцгерцога Иосифа, его помолвки и обручения с Александрой Павловной не устраивалось никаких пышных торжеств и балов. И вообще – вторая помолвка Александры Павловны прошла незаметно, в тени пышного обручения ее младшей сестры Елены Павловны с принцем Фердинандом Мекленбург-Шверинским. Большинство русских придворных полагали будущий брак Александры Павловны неудачным.
