Алексей Щербаков - Русская политическая эмиграция. От Курбского до Березовского
Петру была ближе северная, протестантская культурная традиция с ее рационализмом, ориентацией на практические знания и навыки и предпринимательским духом. Царевич же тяготел к более мягкой, спокойной и „игровой“ культуре южно-европейского барокко. В каком-то смысле Алексей мог считаться человеком даже более европейски образованным, чем его отец. Во всяком случае, никакой культурной или религиозной пропасти между ними не существовало».
(Игорь Христофоров, кандидат исторических наук)То есть, говоря проще, Петр I рассматривал европейскую культуру как «инструмент» для модернизации России, а его сын – как приятный стиль жизни. Кроме того, царевич был человеком слабовольным и легко попадавшим под чужое влияние.
Политические же взгляды Алексея Петровича были следующие: «Старых всех переведу и изберу себе новых по своей воле; когда буду государем, буду жить в Москве, а Петербург оставлю просто городом; корабли держать не буду; войско стану держать только для обороны, а войны ни с кем иметь не хочу, буду довольствоваться старым владеньем, зиму буду жить в Москве, а лето в Ярославле».
Правда, основной источник сведений о взглядах царевича – это показания его любовницы Ефросиньи. Но это подтверждает их истинность. Чтобы такое выдумать, у неграмотной крепостной девицы не хватило бы кругозора. А допрашивающие при желании могли бы подсказать ей что-нибудь покруче…
Как видим, царевич был намерен вести миролюбивую политику, хотя это России никогда не удавалось. Ей всегда приходится воевать. Русские – народ миролюбивый. Тысячу лет в войнах и походах. Но это не понимали – и не понимают – многие.
Царевичу симпатизировали князья Долгорукие, Голицыны, фельдмаршал князь Б. П. Шереметев и дипломат Б. И. Куракин. Активным членом алексеевского окружения был А. В. Кикин, некогда любимый денщик царя, родственник самого царя граф П. М. Апраксин, М. М. Самарин, московский губернатор Т. Н. Стрешнев, граф
И. А. Мусин-Пушкин. Обратите внимание на лиц графского звания. До Петра I в России их просто не было! То есть это петровские выдвиженцы, а никакие не ортодоксы.
КонфликтМежду тем много лет между Петром и его сыном нарастал конфликт. Иногда его корни объясняют личными причинами – первые годы Алексей находился при матери, первой жене Петра, Евдокии Лопухиной, которую тот сперва бросил, а потом и вовсе сослал в монастырь. Впрочем, психологических объяснений можно найти сколько угодно.
Еще в 1703 году Петр сказал сыну: «Я сегодня или завтра могу умереть; но знай, что мало радости получишь, если не будешь следовать моему примеру. Ты должен любить все, что служит к благу и чести отечества, должен любить верных советников и слуг, будут ли они чужие или свои, и не щадить трудов для общего блага. Если советы мои разнесет ветер, и ты не захочешь делать того, что я желаю, то я не признаю тебя своим сыном».
Петр, пытаясь приохотить сына к государственным делам, давал ему разные, не самые важные и трудные поручения. Алексей проваливал все, что ему поручали. То же самое вышло и с учебой за границей. Помимо учебы, царевич должен был там жениться на Софии Шарломе Брауншвейг-Вольфенбюттельской, внучке герцога Браунлвейгского, сестре жены будущего австрийского эрцгерцога и императора Священной Римской империи[14] Карла VI. С женитьбой дело получилось, хоть Алексей всячески уклонялся. С учебой вышло хуже. Перед «экзаменом», который обычно проводил лично Петр, царевич даже попытался совершить… «самострел» – прострелил себе руку, чтобы не делать чертежи. Самострел вышел неудачным. Царь страшно разгневался и запретил Алексею появляться при дворе.
Интересно, что сегодня имеются и защитники Алексея. Дескать, бедный мальчик, учиться его заставляли, служить заставляли. Кошмар…
«В октябре 1715 года Алексей получил от Петра письмо, в котором тот писал, что если царевич не будет во всем следовать ему, то Петр лишит его наследства. Получение письма совпало с рождением у царя второго сына, Петра. Алексей по совету близких ему Вяземского и Кикина решил отказаться от наследства. Такой же совет дал ему и князь Василий Долгорукий. Ответ не удовлетворил Петра, и в январе 1716 года он отписал царевичу: „Последнее напоминание еще. Того ради, так остаться, как желаешь быть, ни рыбою, ни мясом, невозможно, но или отмени свой нрав и нелицемерно удостой себя наследником, или будь монах…“ По совету Вяземского и Кикина, рассудивших, что „вить, де, клобук не прибит к голове гвоздем: можно, де, его и снять“, царевич на следующий день ответил: „Желаю монашеского чина и прошу о сем милостивого позволения“».
(О. Козлов, историк)Попытка к бегствуОднако по какой-то причине Петр дал Алексею полгода отсрочки, а сам отбыл в армию. В это время Алексей Петрович под влиянием прежде всего Кикина начал собираться бежать.
Трудно понять, какие у них были планы. Точнее, у царевича их не было вообще. Кикин с друзьями запугали слабовольного и внушаемого Алексея чуть ли до галлюцинаций. А они-то на что рассчитывали? Возможно, надеялись, что царевичу удастся отсидеться за границей до смерти Петра. Здоровье на тот момент у царя было неважное. Никто не знал, что он проживет ещё девять лет…
Царевич решился. Путь его лежал в Вену. Кикин убедил Алексея, что Карл VI как-никак является его родственником. Никаких предварительных переговоров не велось.
26 сентября 1716 года он покинул Петербург. 10 ноября добрался до Вены и направился в дом австрийского вице-канцлера графа Шенборна, которому и заявил: «Я прихожу сюда просить цесаря, моего свояка, о протекции, чтоб он спас мне жизнь: меня хотят погубить; хотят у меня и у моих бедных детей отнять корону… а я ни в чем не виноват, ни в чем не прогневил отца, не делал ему зла; если я слабый человек, то Меншиков меня так воспитал, пьянством расстроили мое здоровье; теперь отец говорит, что я не гожусь ни к войне, ни к управлению, но у меня довольно ума для управления…»
Для Карла VI эти события были как снег на голову. К тому же он оказался в очень двусмысленном положении. Появление в качестве беглеца так и не отрекшегося наследника России открывало заманчивые перспективы для различных политических игр. Да вот с другой стороны, Австрия вела тогда очередную войну с Турцией. И ссориться еще и с Россией, которая тоже регулярно воевала с турками, ей было совсем ни к чему. Тем не менее, некоторое время Карл VI попытался вилять. На русские требования австрийское правительство отвечало: Алексей приехал добровольно, поэтому о выдаче речь не идет. Потом стали утверждать, что не знают, где царевич находится. Австрийская зона влияния была огромной территорией, на ней не только Алексея Петровича, а целую дивизию можно было спрятать. Вот его и спрятали в замок, находившийся в Тироле. Кстати, в это время он установил ненадежную, но всё же связь со своими сторонниками.
Между тем Петр перешел от дипломатических нот к более решительным действиям.
«Инструкция Петра I тайному советнику Толстому И капитану от гвардии Румянцеву
Курорт Спа, 10 июля 1717
…Ехать им в Вену и на приватной аудиенции объявить цесарю, что мы подлинно чрез капитана Румянцева известились, что сын наш Алексей принят под протекцию цесарскую и отослан тайно в тирольский замок Эренберк, и отослан из того замка наскоро, за крепким караулом, в город Неаполь, где содержится за караулом же в крепости, чему капитан Румянцев самовидец.
Буде позволит цесарь им с сыном нашим видеться, того б ради послушал нашего родительского увещания, возвратился к нам, а мы ему тот поступок простим и примем его, паки в милость нашу, и обещаем его содержать отечески во всякой свободе и довольстве, без всякого гнева и принуждения. Буде же к тому весьма он не склонится, объявить ему именем нашим, что мы за такое преслушание предадим его клятве отеческой и церковной…»
Личности были направлены колоритные. Капитан был представителем распространенных в то время «людей для особых поручений». То есть таких дел, о которых в приличном обществе говорить не принято. Его коллегой, кстати, был реальный, а не литературный Шарль д’Артаньян[15].
«За царевичем Алексеем отправлялся еще и Петр Андреевич Толстой, тайный советник, государственный человек по сути – в ранге министра (между прочим, прапрадед Льва Николаевича Толстого). Этого посылали для официальных переговоров с высокими персонами венского двора. Толстой тоже все мог, за что его и держали. В молодости когда-то был в заговоре против Петра, но уцелел; однажды царь сорвал с него парик и хлопнул по голове: „Эх, голова, головушка! Если бы ты не так была умна, то давно б была отсечена!“
Капитан Румянцев был придан Толстому для таких действий, которые производить самому министру и тайному советнику было бы не совсем прилично. Кроме инструкции им было вручено секретное и весьма грозное письмо Петра I императору Карлу VI с требованием „решительной резолюции“ насчет возвращения Алексея, „дабы мы свои меры потом воспринять могли“».
