Людвиг Фангхэнель - Львовская костедробилка
Обзор книги Людвиг Фангхэнель - Львовская костедробилка
Людвиг Фангхэнель
Львовская костедробилка
Предисловие
Вскоре после взятия Вермахтом города Львова (в конце июня 1941 года) в нем на Яновской улице был создан трудовой лагерь для евреев, который — если верить советскому обвинению в Нюрнберге — одновременно якобы являлся также «лагерем смерти», где постоянно происходили массовые расстрелы. При приближении Красной армии СС приказали снова вскрыть братские могилы и кремировать трупы на огромном костре. После этого еще наличествующие кости были измельчены в «костедробилке» и зарыты или рассеяны на территории лагеря. Так выглядит официальная советская интерпретация, которая опирается на расследования Чрезвычайной государственной комиссии (ЧГК) и показания оставшихся в живых еврейских узников. «Костедробилка», которая (якобы) была найдена в лагере после вступления в город Красной армии, неоднократно упоминалась советским обвинителем в Нюрнберге.
Побуждением для данного исследования стали три исторические фотографии этой костедробилки, которые сегодня, кроме всего прочего, представлены на веб-странице американского Мемориального музея Холокоста (United States Holocaust Memorial Museum, USHMM).
Что касается названия: лагерь на Яновской улице Львова обозначается в украинском языке как Янівський табір; русское его наименование — Яновский концлагерь, а на английском языке его принято называть Yanov Camp. В дальнейшем в большинстве случаев ради краткости мы будем именовать его «Яновским лагерем».
Чрезвычайная государственная комиссия (ЧГК)
Для установления и учета немецких военных преступлений в ноябре 1942 года в Советском Союзе была создана «Чрезвычайная государственная комиссия» (полное название Чрезвычайная государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, сокращенно ЧГК), орган власти, по размеру соответствующий небольшому советскому министерству. На отвоеванных советских территориях всюду образовывались местные следственные комиссии, которые заслушивали десятки тысяч свидетелей и писали об этом отчеты. Это касалось также бывших немецких концентрационных лагерей, в которых к концу войны из-за полного развала инфраструктуры в большинстве случаев господствовали катастрофические ситуации. Что касается освобожденных Красной армией лагерей, то сообщения местных следственных комиссий направлялись непосредственно в центр ЧГК в Москве. Там в большинстве случаев составлялся еще один доклад, который подписывали один или несколько видных членов ЧГК, и после его публикации в советской прессе такое сообщение получало официальный советский характер.
Иллюстрация 1: Схема размещения гетто и Яновского лагеря во Львове, 1941-42 Источник: USHMM
Советское представительство обвинения представило более пятисот таких сообщений ЧГК в качестве доказательств суду в Нюрнберге, где они были зарегистрированы как «IMT-Document USSR-…» (документ СССР для Нюрнбергского военного трибунала). Так как вследствие разделения труда среди четырех держав-победительниц Советский Союз представлял обвинение в «преступлениях против человечности», то обвинения против немецкого руководства в самой значительной степени основывались на сообщениях ЧГК. Американским, британским и французским судьям русские отчеты предоставлялись в переводе на английский язык, и советские представители в существенной мере опирались в своих выступлениях на эти документы. Это привело к тому, что историческая картина преступлений немцев на Востоке до сегодняшнего дня основывается почти исключительно на материалах «Нюрнберга» и, в конечном счете, на этих сообщениях ЧГК.
Для некоторых историков сообщения ЧГК еще и сегодня продолжают оставаться чистым источником знаний. Но тот, кто критически рассмотрит эти «доказательства», быстро заметит, что здесь мы имеем дело с крупномасштабными манипуляциями или просто вымыслами, причем советские следователи с большим пристрастием вкладывали свою нашпигованную ужасными историями историческую картину в уста своим свидетелям, которые попали им в руки в конце войны. Так как советская военная пропаганда обвиняла немецкого противника в буквально чудовищных массовых убийствах, то возникала определенная проблема вследствие того, что советская сторона в большинстве случаев не могла представить в качестве доказательств соответствующие братские могилы с тысячами трупов (хотя, без сомнения, немецкие массовые расстрелы на Востоке действительно происходили). Поэтому утверждалось, что «немецко-фашистские оккупанты», предвидя свое предстоящее поражение, для «сокрытия своих преступлений» якобы вновь вскрывали братские могилы, приказывали выкапывать трупы и сжигать их на костре. Наконец, евреи, которые должны были исполнять эти работы, тоже были якобы убиты как потенциальные свидетели. Фашисты якобы рассеивали пепел на полях или в лесах, сыпали его в водоемы или перерабатывали на минеральные удобрения. Большие, не распавшиеся при кремации кости, они якобы измельчили в «костедробилках». Жуткая тема «ликвидации немцами трупов из братских могил» проходит сквозь всю советской военную и послевоенную пропаганду, и ее мрачный источник — это снова и снова сообщения ЧГК. В случае со львовским лагерем на Яновской улице представляли и до сих пор представляют в качестве улики настоящую (вирутальную? реальную?) «костедробилку», которой мы и займемся ниже.
Советское обвинение в Нюрнберге
Трудовой лагерь на Яновской улице во Львове, сегодня едва ли известный в Германии, сыграл значительную роль в советском обвинении на Нюрнбергском процессе. 14 февраля 1946 года советский обвинитель старший советник юстиции Лев Николаевич Смирнов так говорил о ликвидации трупов в Яновском лагере[1]:
«Суд уже получил наше вещественное доказательство USSR-6 (c). Этот документ представляет собой дополнение к сообщению Чрезвычайной государственной комиссии о совершенных в районе Львова преступлениях[2]. Речь идет о показаниях свидетеля Манусевича, которого допросил заместитель прокурора Львовской области по особому распоряжению Чрезвычайной государственной комиссии. […] Манусевич находился в немецком плену в Яновском лагере, где он работал в той группе заключенных, которая должна была сжигать трупы убитых граждан Советского Союза. После окончания сжигания сорока тысяч трупов людей, убитых в Яновском лагере, группа с подобной задачей была отправлена в лагерь, расположенный в Лисеницком лесу. Теперь я зачитаю протокол его допроса […]. Я цитирую:
«В этом лагере на фабрике смерти были организованы особые десятидневные курсы для сжигания трупов. Там были заняты двенадцать человек. Слушатели прибывали на эти курсы из лагерей Люблина, Варшавы и т. п. Их фамилии я не знаю, однако, это были не рядовые, а офицеры, от полковника и ниже вплоть до фельдфебелей. Преподавателем этих курсов был командир крематориев, полковник Шаллок.
Он объяснял на месте, где трупы были выкопаны и сожжены, как это нужно делать практически, как устроена и используется машина для перемола костей, как нужно разравнивать яму, как на этом месте сажать деревья и как следует рассеивать и скрывать пепел человеческих трупов. Такие курсы существовали в течение длительного периода. […]»
Суду будут позднее предоставлены фотографии этой машины вместе с описанием, или скорее, технической инструкцией по эксплуатации».
[Конец цитаты Смирнова].
Так как заключенный Манусевич по его собственным словам не принадлежал к числу слушателей курсов, остается загадкой, откуда он знал, что там обсуждалось. Кроме его показаний, по-видимому, других документов об этих курсах нет. Что он или допрашивавшие его люди точно подразумевали под «фабрикой смерти», остается неясным, так как то, что Яновский лагерь был трудовым лагерем, в котором выполнялись работы для DAW (Deutsche Ausrüstungswerke, принадлежавший СС концерн, объединявший предприятия, использовавшие труд заключенных концлагерей для производства и ремонта оснащения и обмундирования, прежде всего, одежды и обуви для СС и Вермахта), никогда не оспаривалось. 19 февраля 1946 года Лев Смирнов возвращается к Яновскому лагерю[3]:
«Из сообщения Чрезвычайной государственной комиссии о преступлениях в Яновском лагере очевидно, что в лагере, который по форме обозначался как обычный трудовой лагерь, на основании экспертизы судебно-медицинских экспертов были убиты более двухсот тысяч советских граждан[4]. Я цитирую только первый абзац русского текста на странице 261:
