И. Линниченко - Малорусскій вопросъ и автономія Малороссіи (старая орфография)
Обзор книги И. Линниченко - Малорусскій вопросъ и автономія Малороссіи (старая орфография)
Проф. И. А. ЛИННИЧЕНКО
Малорусскій вопросъ и автономія Малороссіи
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО
Проф. М. А. ГРУШЕВСКОМУ
ОДЕССА, Тип. Акціонернаго Южно-Русскаго Общества Печатнаго Дѣла
Пушкинская улица, соб. д. № 18.
ПРЕДИСЛОВІЕ
Значительная часть моей статьи была написана давно, по выходѣ въ печать статьи проф. М. А. Грушевскаго о повой схемѣ изложенія исторіи восточнаго славянства («Звичайна схема «Русскоі історіи и справа раціональнаго укладу історіи східного словянства", напечатано въ сборникѣ — Статьи по славяновладѣнія. Пет. 1904).
Тогда я не счелъ себя въ правѣ напечатать моей статьи, т. к. по условіямъ тогдашняго времени проф. Грушевскій не имѣлъ бы возможности отвѣтить мнѣ съ полной свободой и откровенностью.
Думаю, что о малорусскомъ вопросѣ можно писать теперь совершенно открыто.
Моя статья не только разборъ положеній проф. Грушевскаго, но и оцѣнка современныхъ требованій украинскихъ партій.
Я нишу sine studio, надѣясь на такой же отвѣтъ не согласныхъ со мною.
Проф. И. А. Линниченко.
I
Малорусскій вопросъ и автономія Малороссіи
(Открытое письмо проф. М. Грушевскому)
20 лѣтъ тому назадъ я въ моей вступительной лекціи въ Московскомъ Университетѣ коснулся вопроса объ объемѣ понятія русской исторіи.
Я высказалъ слѣдующія соображенія:
«Въ извѣстныхъ случаяхъ мы съ гордостью повторяемъ, что Русь вездѣ, отъ хладныхъ финскихъ скалъ до пламенной Колхиды, отъ Бѣлаго моря и до отдаленныхъ уголковъ Карпатскихъ горъ. Но лишь только дѣло зайдетъ объ опредѣленіи основныхъ чертъ русскаго характера, національнорусскихъ учрежденій, тотчасъ начинаемъ бросать за бортъ однихъ Русскихъ за другими, вычеркиваемъ одинъ періодъ за другимъ изъ нашей исторіи и въ концѣ концовъ безконечно съуживаемъ Русь, и територіально и исторически, и принимаемся смотрѣть на вопросъ съ исключительной точно извѣстной мѣстности и извѣстнаго времени, черты временныя возводимъ къ общимъ началамъ русскаго духа, учрежденія вызванныя исторической необходимостью, считаемъ характерными національными отличіями и настойчиво требуемъ возврата къ прошлому…
Только параллельнымъ изученіемъ сѣверной и западной Русской исторіи мы можемь всесторонне изслѣдовать сущность нашего національнаго начала, можемъ узнать какъ оно реагировалось на самыя разнообразныя вліянія. Исторія западной и юго-западной Руси не чуждая намъ исторія, и не исторія мѣстная, а исторія общерусская и ей довлѣютъ тѣ же права, что и исторіи сѣверно-русской. Не станемъ же отдѣлять одной отъ другой и не будемъ вносить въ историческое изученіе нашего прошлаго той розни, отъ которой издревне страдаетъ великій Славянскій народъ».
Недавно того же вопроса коснулся Львовскій проф. М. А. Грушевскій, но съ совершенно другой точки зрѣнія. Въ своихъ статьяхъ Грушевскій притомъ полемизируетъ постоянно со мною-не по поводу мыслей, высказанныхъ мною, печатно, а по поводу моего личнаго разговора съ нимъ относительно недавно поднятаго вопроса объ украинскихъ кафедрахъ въ нѣкоторыхъ университетахъ. Негласно (не называя меня) полемизируя со мной, г. Грушевскій съ одной стороны или оставляетъ безъ возраженія наиболѣе существенныя пункты моихъ положеній, другихъ касается лишь вскользь и къ тому же постоянно впадаетъ въ очень существенныя противорѣчія и, начавъ очень громко, идетъ затѣмъ на разныя уступки и компромиссы, сводящіе на нѣтъ его собственныя основные положенія съ одной стороны, а съ другой доходитъ въ своихъ требованіяхъ до предложенія, заключающаго въ себѣ настоящее contraditio in adjecto, основанія, чего то въ родѣ университета спеціально украинскихъ дисциплицъ.
Все это обязываетъ меня подвергнуть его взгляды основательной критикѣ. Оба мы какъ будто исходимъ изъ одной точки отправленіямы сѣтуемъ на то, что въ общихъ курсахъ русской исторіи южно-русской исторіи отведено мѣста меньше, чѣмъ ей слѣдуетъ. Но въ дальнѣйшихъ выводахъ изъ констатированія этого факта, мы расходимся радикально. Для меня, какъ это видно изъ моей печатной статьи, южно-русская исторія - часть общерусской исторіи — исторіи всего русскаго народа и я требую ея изученія равномѣрнаго съ изученіемъ исторіи остальныхъ частей, одного и того же народа, частей политически то соединенныхъ, то разъединенныхъ, но общихъ по духу; для г. Грушевскаго исторія Великорусская одна, южнорусская-другая, а что касается западно-русской, то о ней онъ, по нѣкоторымъ причинамъ, говоритъ очень глухо, не зная какъ къ ней отнестись-выдѣдить ли ее въ особый отдѣлъ, или пристегнуть къ одному изъ самостоятельныхъ отдѣловъ-великорусскому, или южнорусскому.
Г. Грушевскій такими словами опредѣляетъ обычную схему русской исторіи: Начинается она съ описанія до исторической восточной Европы, не славянской колонизаціи, разселенія славянъ, сформированія Кіевскаго государства (державы?); исторія доходитъ до второй половины XII вѣка, переходитъ затѣмъ къ великому княжеству Владимірскому, отъ него въ XII къ княжеству Московскому, слѣдить за исторіей Московскаго государства, затѣмъ имперіи, а изъ исторіи малорусскихъ и бѣлорусскихъ земель, оставшихся за границами Московскаго государства, иногда берутъ нѣкоторыя болѣе важныя событія (княженіе Даніила, образованіе Литовскаго государства, унію съ Польшей, церковную унію, войны Хмельницкаго) иногда вовсе не берутъ, во всякомъ случаѣ съ присоединеніемъ къ русскому государству эти земли перестаютъ быть предметомъ ея исторіи.
Основаніе такой схемы, по мнѣнію Грушевскаго, очень старо-въ генеалогичной схемѣ старыхъ московскихъ книжниковъ; эта схема съ появленіемъ научной исторіографіи положена въ основу исторіи государства Россійскаго. Затѣмъ, когда центръ тяжести былъ перенесенъ на исторію народа и его культурной жизни, эту схему оставили въ главныхъ пунктахъ, только эпизоды(?) чѣмъ дальше, тѣмъ больше, стали отпадать. Эту же схему приняла исторія русскаго права въ своей простѣйшей формѣ, въ исторіи трехъ періодовъ, Кіевскаго, Московскаго, Императорскаго. По мнѣнію Грушевскаго нераціонально связывать исторію Кіевскаго государства съ исторіей Владиміро-Московскаго княжества XIII–XV вв., какъ стадій будто бы одного и того же политическаго и культурнаго процесса. Кіевская «держава» была твореніемъ одной народности (?), малорусской, Владиміро-Московская-другой — великорусской.
Кіевскій періодъ перешелъ въ Галицко-Валдимірскій, а потомъ Литовско-Польскій. Онъ сравниваетъ отношенія Владиміро-Московскаго государства съ отношеніемъ Римскаго государства къ провинціямъ. Кіевское правительство пересадило въ велико-русскія земли формы политическо-общественнаго устройства, право, культуру, выработанныя исторической жизнью Кіева, но на этомъ основаніи нельзя включать исторію Кіевскаго государства въ исторію великорусской народности. Этнографиноская и историческая близость народовъ малорусскаго и великорусскаго не должны служить причиной ихъ смѣшенія (перемішуванья). Они жили своей жизнью "по за своими стічностями, стричами". Вслѣдствіе включенія Кіевскаго періода въ исторію великорусскаго народа, и исторія великорусскаго народа, и малорусскаго, остаются безъ начала-не выяснена исторія образованія великорусской народности я остается представленіе, что исторія малорусскаго народа начинается съ ХІѴ-ХѴ вѣка, а передъ тѣмъ это общерусская исторія, а исторія малорусскаго народа появляется въ XIV–XV, вѣкѣ, какъ нѣчто новое, какъ будто ея до того 'не было, или она не имѣла исторической жизни, и исторія малорусскаго народа состоитъ изъ какихъ то отрывковъ, не имѣющихъ между собою связи.
Еще худшую участь испытываетъ въ этой схемѣ народность бѣлорусская;-она совершенно пропадаетъ за исторіей государства Кіевскаго, Владиміро-Московскаго, даже Литовскаго, но г. Грушевскій тутъ же обмолвился замѣчаніемъ, совершенно справедливымъ, но вмѣстѣ и крайне губительнымъ для его предыдущихъ и послѣдующихъ критико-полемическихъ замѣчаній — сознаніе важности этого замѣчанія охладило бы въ значительной степени пылкость его — возраженій и умѣрило бы и его запросы къ русской исторіи, г. Грушевскій замѣчаетъ, что хотя бѣлорусская народность и не выступала нигдѣ въ исторіи, какъ элементъ творческій, однако роль ея немаловажна-укажемъ хотя бы на ея значеніе въ созданіи великорусской народности, или въ исторіи великаго княжества Литовскаго, такъ какъ ей принадлежитъ культурная роль въ этомъ государствѣ.
Г. Грушевскій доказываетъ, что включеніемъ въ русскую исторію исторіи великаго княжества Литовскаго хотѣли исправить неполноту, односторонность и традиціонность ея схемы. Однако г. Грушевскій недоволенъ состояніемъ изученія Литовской исторіи (что впрочемъ прямого отношенія къ его темѣ не имѣетъ); Литовско-Русское государство не было однороднымъ тѣломъ; слѣдя за преемственностью старорускаго Права, игнорируютъ вліяніе Литовскаго элемента въ правѣ (замѣтимъ, что г. Грушевскій для иллюстраціи значенія Литовскаго элемента беретъ такой частный случай, какъ институтъ Коймпвцевъ — незначительнаго по количеству разряда населенія, — терминъ этотъ и его значеніе, къ слову сказать, былъ болѣе удовлетворительно объясненъ мною). Характерно опять и указаніе г. Грушевскаго, что малорусскія земли, за исключеніемъ Побужья л Пинщины, были довольно механически связаны съ Литовскимъ княжествомъ, стояли особнякомъ(?), и послѣ Люблинской уніи перешли въ составъ Польши; наоборотъ, бѣлорусскія земли были тѣсно связаны съ Литовскимъ княжествомъ, имѣя на него большое вліяніе въ смыслѣ общественно-политическомъ и культурномъ, и остались при немъ до конца — (этого положенія, кстати сказать, мы совершенно но понимаемъ, такъ какъ по Люблинской уніи не только Малороссія, но Бѣлоруссія и Литва вошли въ составъ Польши; такимъ образомъ, исторія великаго княжества Литовскаго гораздо тѣснѣе связана съ народностью бѣлорусской, чѣмъ съ малорусской?)
