Сергей Цветков - Узники Бастилии
Сергей Цветков - Узники Бастилии краткое содержание
Сергей Цветков
Узники Бастилии
Глава первая
Бастилия в средние века
Строительство Бастилии
Шел тридцать второй год войны, которая позже получила название Столетней (1337—1453). Франция, потерявшая цвет рыцарства в битвах при Креси и Пуатье, разоренная набегами англичан и наваррцев, была вынуждена уступить королю Англии Эдуарду III половину своей территории.
В 1369 году подходил к концу срок девятилетнего перемирия между обеими странами. Париж, уже подвергавшийся осаде со стороны англичан, готовился к новым нападениям. Для защиты города возводился ряд новых укреплений. Король Карл V (1364—1380) приказал прево города Парижа[1] Гюгу Обрио пристроить к двум бастилиям ворот Святого Антония шесть других, соединенных друг с другом толстыми стенами.
«Бастилиями» (или «бастидами») в средние века назывались деревянные или каменные башни и форты, возводимые при осадах городов. Осаждавшие под прикрытием подвижных бастилий стремились подойти ближе к городским стенам, a осажденные использовали бастилии для усиления городских укреплений. Средневековый хронист Фруассар сообщает также, что «бастиды возводились на поляк и на дорогах», видимо, для закрепления господствующего положения армии на местности.
Бастилия Святого Антония должна была стать средоточием укреплений восточной части города, их несокрушимой твердыней. Крепость возводилась в виде параллелограмма, длиной около 70 метров и шириной около 30; ее восемь полукруглых пятиэтажных башен соединялись стенами, на которых стояли пушки. Толщина башенных стен превышала три метра.
Первоначальные названия некоторых башен Бастилии неизвестны. В XVII веке они именовались: «Угловая башня», «башня Часовни», «башня Колодезя», «башни Бертодьера и Базиньера» (по именам двух арестованных), «башня Казны», «башня де ла Конте» (происхождение этого названия не выяснено) и «башня Свободы» (это название, быть может, связано с удачным побегом какого-нибудь узника).
Феодальные крепости и замки обыкновенно являлись и тюрьмами. Внутреннее устройство Бастилии вполне отвечало этому назначению. Места заключения были устроены в ее башнях и под ними. Верхние тюрьмы представляли собой довольно просторные комнаты с небольшими окнами, в которых были вмурованные железные решетки. Условия содержания в них были весьма сносные и не шли ни в какое сравнение с нижними тюрьмами, находившимися на глубине шести метров под уровнем двора – свет и воздух едва проникали туда, сырые стены никогда не просыхали. Парижане называли их cachots [2]. Всего, при условии размещения по одному заключенному в каждой камере, Бастилия могла вместить сорок два узника.
В Бастилию вели только одни ворота, которые, по словам французского историка Oгe де Лассю, «в то же время были двойными, а именно в воротах для проезжающих, защищенных подъемным мостом, была устроена маленькая калитка для пешеходов; через эту последнюю также можно было попасть не иначе, как предварительно опустив маленький подъемный мост».
Крепость окружали рвы, которые наполнялись водой Сены.
Всесильный Гюг Обрио не жалел сил и средств на строительство крепости-тюрьмы, в которую он надеялся в скором будущем отправлять своих врагов и недовольных. Однако довести дело до конца ему не удалось. Случилось так, что первым узником Бастилии стал он сам.
Первый узник
В 1380 году умер Карл V. С его смертью к бедствиям Столетней войны добавились ужасы внутренней междоусобицы. Наследник престола Карл VI еще не достиг совершеннолетия. Королевство оказалось в руках соперничавших домов: герцогов Анжуйского, Беррийского, Бургундского, а также тридцати шести принцев крови. Началась одна из самых печальных эпох в истории Франции. Малолетний король был игрушкой в руках враждующих принцев; феодалы бесчинствовали, составляли заговоры, воевали со вчерашними союзниками и мирились с заклятыми врагами, преследуя только личную выгоду; народ, уже безучастный к судьбе страны, безропотно давал себя поработить то англичанам, то бургундцам, то арманьякам[3].
Во время этих раздоров Гюг Обрио держал сторону регента, герцога Анжуйского. Прево Парижа умело использовал поддержку герцога для усиления своей власти в городе. Смелый, алчный, безжалостный Обрио, ловко скрывавший развратный нрав под маской ханжества, имел все качества, нужные в то время для того, чтобы стать одним из министров, быть может, даже первым министром, но его честолюбие не простиралось так далеко – он вполне довольствовался своей парижской вотчиной.
Врагам Обрио никак не удавалось очернить его в глазах герцога Анжуйского. Но с недавних пор было замечено, что прево чересчур усердно добивается от него дарования некоторых привилегий евреям парижского гетто. Враги Обрио – в основном это были фавориты регента – уверяли герцога Анжуйского, что евреи дают Обрио взятки за его ходатайство и что сумма, за которую евреи выкупают привилегии, могла бы быть гораздо больше. Герцог, слушая это, хмурился, но продолжал исполнять все просьбы прево. Он даже выдал Обрио, по его просьбе, чистый охранный лист, куда прево мог по своему усмотрению вписать любое имя.
Парижский университет также издавна враждовал с Обрио. Что ни день, прево докладывали о новых буйных выходках студентов и о сопротивлении, которое они оказывали городским стражникам. В трактирах и на улицах студенты горой стояли друг за друга и нередко пускали в ход ножи, чтобы освободить товарища, попавшегося в руки стражей порядка. Арестовать же буяна в стенах университета Обрио не мог, так как свободы, дарованные королем университету, воспрещали вход туда представителям закона и обеспечивали полную безопасность провинившемуся.
Особую ненависть Обрио испытывал к Этьену Гидомару, красавцу студенту, уважаемому товарищами за отчаянную храбрость, доказанную в многочисленных похождениях. Отношения Обрио и Гидомара приобрели характер затянувшегося поединка. Прево считал студента своим личным недругом и мечтал засадить его в Бастилию, но Гидомар действовал осторожно, не позволяя открыто уличить себя в серьезном проступке.
Их дуэль завершилась внезапно и совсем не так, как ожидал прево.
В 1381 году между университетом и Обрио вспыхнула новая ссора, касавшаяся подати, уплачиваемой университетом Папе. Это время в истории Католической Церкви известно под названием Великого раскола. Последний авиньонский Папа[4] Григорий XI умер в 1378 году. Выборы нового Папы после 75-летнего перерыва состоялись в Риме. На папский престол был избран итальянец Урбан VI (1378—1389). Его претензии возродить былое значение папства вызвали недовольство как французского короля, Карла V, так и кардинальской коллегии в Риме, привыкшей за долгие годы отсутствия пап управлять делами Церкви по своему усмотрению. При поддержке Карла V часть кардинальской коллегий собралась в городке Фокли и избрала другого Папу, француза Климента VII (1378—1394).
Духовная и, главное, светская власть Урбана VI была призрачна: в самом Риме против него выступали знатные семейства города. А к Клименту VII в Авиньон поступали доходы от церквей Франции, Кастилии, Арагона, Неаполя и Шотландии. Однако Парижский университет, пользуясь своим авторитетом в богословских и церковных вопросах, не признавал законность избрания Климента VII и продолжал выплачивать церковную подать Урбану VI.
Обрио, желавший досадить университету и услужить герцогу Анжуйскому, добился того, что университет обязали уплатить еще один церковный сбор – в пользу Климента VII. Среди студентов и профессоров вспыхнуло возмущение. Тогда городские власти арестовали известного профессора теологии Жана Ронсе, яростно критиковавшего новое постановление. Университет ответил тем, что прекратил занятия впредь до освобождения Ронсе и отмены противоправного указа.
Герцог Анжуйский был вынужден назначить суд для рассмотрения требований университета. На заседании этого суда студенты и нанесли ненавистному прево смертельный удар. Гидомар обвинил Обрио в развратной жизни, оскорбляющей нравы, а именно в том, что прево сожительствовал с еврейкой[5] и по ее наущению оскорблял христианскую религию, богохульствуя, ругаясь над иконами и т. д. Девушка из парижского гетто, которую подозревали в сожительстве с Обрио, подтвердила обвинения.
Охранная грамота не помогла прево. Духовный трибунал признал Гюга Обрио виновным в нечестии, ереси и разврате. На эшафоте, воздвигнутом на площади Собора Парижской Богоматери, Обрио встал на колени перед епископом Парижским и ректором университета, каясь в своих грехах и прося о помиловании. Ввиду прошлых заслуг перед городом ему была сохранена жизнь.
1 мая того же года он был заключен в Бастилию. Вскоре горожане, возмущенные новыми поборами, введенными герцогом Анжуйским, восстали и захватили Париж; Бастилия также оказалась в руках восставших. Регент покинул Париж и увез молодого короля вместе с двором в Руан.
