Аркадий Локерман - Рассказ о самых стойких
В результате дальнейшей обработки таких «сплавов» — при резком преобладании тонкоизмельченной платины в их составе — некоторым исследователям удалось получить почти однородное вещество со свойствами металла благородного.
В этой и более поздних публикациях упомянуто много исследователей (Льюис, Уотсон, Браунридж, Вотсон, Вуд, Маргграф, Болс и др.), и почти всегда заметно стремление авторов статей (английских, немецких, французских) подчеркнуть особую роль своих соотечественников. Поэтому нелегко восстановить истинную последовательность в накоплении знаний. По-видимому, наиболее существенные события произошли в начале 70-х годов XVIII века.
Известно, что в 1773 году французский химик Делиль получил так называемую губчатую платину. Измельченные в пыль песчинки из Колумбии он кипятил в царской водке несколько суток, а затем, добавив нашатырь, получал красноватый осадок (это был хлорплатинат аммония). Прокалив его в восстановительном пламени (хлор и аммоний при этом улетучились), Делиль получил вещество, похожее на губку, состоящее из мелких, слабо слипшихся между собой серых зерен, металлических по виду, но не обладающих важнейшим свойством металла — ковкостью. Делиль поставил много опытов, но ни в одном из них не достиг цели: сплавы упорно не желали приобретать этого свойства. Пытался он придать губчатой платине ковкость, уплотняя ее при нагреве, и, как теперь очевидно, был близок к великому открытию, о котором еще будет речь.
В те же годы изучением платины занялся Луи Бернар Гитон де Морво, довольно известный поэт и адвокат, который на четвертом десятке жизни увлекся химией и быстро достиг в ней выдающихся успехов.
Прославленный Бюффон, создавая свою 36-томную «Естественную историю», привлек Гитона к подготовке раздела «Царство минералов» н посоветовал обратить особое внимание на песчинки из Колумбии.
Парижский ювелир Жанетти, который то ли использовал эти песчинки для подделок, то ли был так дальновиден, что скупал их впрок, предоставил все необходимое для опытов.
Изучая платиновую руду, Гитон установил, что в ее составе много железа, подтвердив таким образом одну часть предположения Бюффона и полностью опроверг другую, касающуюся золота. Для этого потребовалось определить состав губчатой платины. Успех принесло изучение сплавов, в состав которых входил «незаконнорожденный» полуметалл мышьяк. С давних пор его применяли для изготовления ядов и подделок под золото (некоторым сплавам он придает золотистую окраску). Гитон тоже получил такие «золотистые» сплавы, комбинируя в различных пропорциях губчатую платину, мышьяк и «черный флюс», но в отличие от поддельщиков на этом не остановился. Разными способами он разрушал свои творения. Наиболее перспективным оказалось выжигание мышьяка — ядовитые его пары улетучиваются при температуре, немногим превышающей 600 °C. При очень медленном протекании процесса Гитону удалось получить однородный остаток светло-серый металл тяжелее золота, очень ковкий, не боящийся ни кислот, ни щелочей.
Почему прибавление мышьяка, а затем его удаление обусловили такой метаморфоз губчатой платины, оставалось загадкой; зато другое было ясно, что Шеффер прав и для получения нового металла преграды нет!
Мир нескоро узнал об этом открытии, оно сразу же было засекречено. Приобретатель оттеснил изобретателя, и мышьяковый способ получения платины вошел в историю как… способ Жанетти.
В 1776 году в витринах магазинов Парижа-мирового законодателя мод появились первые изделия из платины: ювелирные (кольца, серьги, ожерелья) и технические (сосуды и змеевики для очистки крепких кислот, сахара, металлов).
Реклама нового, самого благородного металла была организована умело. Фирма сулила барыши тем, кто будет применять на заводах платиновую посуду, демонстрировала одинаковые бриллианты в разной оправе, и каждый мог убедиться, что золотая придает им стандартный желтоватый оттенок, тогда как платиновая лишь усиливает их собственную окраску. Бриллианты в платине выглядят более крупными еще и потому, что она очень прочна и тонкое обрамление обеспечивает надежность.
Скоро платина, а не золото станет олицетворять богатство и принадлежность к высшим слоям общества: золото есть у многих, а платина это уникум, загадочный и труднодоступный, ведь способ его получения секрет! И только профаны считают, что платина похожа на серебро, глаз эстета безошибочно отличает ее скромное благородство от вульгарного серебряного блеска.
Реклама сделала свое дело, и платина начала входить в моду.
В Испании узнали об этом, и в конце 1778 года последовало в Новую Гранаду распоряжение — утопление платины прекратить, ее собирать и ждать дальнейших распоряжений. Чиновники, специалисты по утоплению, остались при деле — ждали и собирали.
Фирма Жанетти надежно хранила свой секрет, но к одинаковому результату нередко приводят разные пути, и вскоре фирме, чтобы сохранить монополию, пришлось купить у химика Рошона способ, который мало отличался от уже используемого.
Немецкому химику Ф. Ахарду для лабораторных исследований нового продукта — сахара, получаемого из свеклы, понадобилась жаростойкая чаша тигель. Он испробовал для этой цели различные вещества, в том числе и сплав «сырой» платины с мышьяком. При нагреве мышьяк постепенно выгорал, Ахард снова и снова перековывал изделие и в 1784 году продемонстрировал новый металл в виде тигля уникальной стойкости. Предложенный им способ получения платины был слишком медленный, чтобы иметь практическое значение, но о самом платиновом тигле уже этого не скажешь; благодаря ему накопление химических знаний (в том числе и о платине) пошло гораздо быстрее.
В «Новой номенклатуре и классификации химических веществ», разработанной Гитоном де Морво в 1787 году, платина уже прочно заняла место среди металлов. Бывшая презрительная кличка стала узаконенным названием нового элемента.
Важным событием в истории изучения платины стал доклад, с которым в 1790 году корифей французских химиков Антуан Лавуазье выступил в Париже. Он охарактеризовал свойства нового металла и на изделиях фирмы Жанетти — от крохотных ювелирных до гигантских технических вроде 10-ведерного сосуда для обработки крепких кислот и зажигательного зеркала весом 7 фунтов — показал его возможности.
Жанетти и тут не упустил случая: в рекламных целях он пожертвовал Академии наук все эти изделия, свидетельствующие о высокой технике изготовления.
К словам Лавуазье прислушивались всюду, и это в известной степени сказалось на росте спроса и цен. Тут уж и в Испании окончательно спохватились. Карл IV, «человек, — по мнению энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, — добродушный, находившийся под влиянием своей умной, но безнравственной супруги Марии Луизы Пармской, которая фаворитизмом и расточительностью привела в глубокое расстройство государственные дела», в 1791 году издал строжайший указ: платину добывать всюду, где только можно, скупать, беречь за семью замками и везти в Испанию с такой же охраной, как золото. А если кто нарушит — рубить головы!
К этому времени за 12 лет после распоряжения — не уничтожать! — в Колумбии накопили около 2000 килограммов «сырой» платины. Чиновники рьяно взялись за новое дело и быстро убедились, что добывать платину труднее, чем уничтожать. Оказалось, что многие россыпи, богатые ею, уже в основном отработаны, а добытый металл утоплен так надежно, что извлечь его вновь невозможно. Установленная королевским указом цена — 2 песо за фунт — была раз в десять ниже, чем на тайном рынке, где энергично действовали агенты Жанетти и многие другие скупщики новоявленного соперника золота. Поэтому никто не спешил пополнять королевскую казну, и успехи были достигнуты главным образом в рубке голов за утайку платины.
Преимущество платины над всеми другими металлами по таким качествам, как стойкость, неизменность, стало так очевидно, что в 1794 году, когда революционное правительство Франции приняло постановление о новых мерах длины и веса, без споров решено было из нее изготовить эталоны метра и килограмма.
Заказ на эталоны был выполнен Жанетти в сентябре 1795 года — ушло на них около 60 килограммов чистой платины. Для обеспечения единства измерений потребовалось снабдить дубликатами эталонов большие города Франции, а затем и другие страны. Увеличивался спрос и на другие изделия из платины. Для фирмы Жанетти настал «золотой век».
Но он оказался недолгим.
СЕМЕЙСТВО ПЛАТИНОИДОВ
То, что платиной владеет одна фирма, диктует свои условия, понравиться, конечно, не могло, особенно за пределами Франции, по ту сторону Ла-Манша, в стране врагов и конкурентов.
Там не дремали, об этом свидетельствуют действия, предпринятые научным центром Великобритании — лондонским Королевским обществом.
