Андрей Кофман - Америка несбывшихся чудес
Далее случилось непредвиденное: Фернандо де Гусман вдруг решил проявить самостоятельность и назначил своим заместителем Хуана Алонсо Лабандеру. Чтобы успокоить Лопе де Агирре, Гусман посулил ему должность главнокомандующего после завоевания Перу, а также обещал женить своего брата на дочери Агирре, Эльвире. Ее, кстати сказать, мятежник взял с собой в экспедицию, чтобы девица не оставалась без присмотра.
Но этими посулами хромого стратега не так-то легко было успокоить. Вражда между Агирре и Лабандерой росла день ото дня, каждый выжидал момента, чтобы разделаться с соперником; ходили они не иначе как окруженные плотным кольцом сторонников и не расставались с оружием даже на ночь. Кто кого? Коли лобовая атака невозможна, Агирре зашел с тыла и начал внушать Гусману, что Лабандера и его правая рука Эрнандес вынашивают замысел устранить генерал-капитана. Гусман поначалу не верил, но яд, вливаемый в уши, в конце концов подействовал, и он дал согласие на убийство своих друзей. Но как это сделать, если они всегда начеку? На этот счет не извольте беспокоиться, Лопе де Агирре уже все продумал. И вот по заранее намеченному плану дон Фернандо приглашает Лабандеру и Эрнандеса к себе в шатер поиграть в карты, и те, не чуя подвоха, идут к нему без охраны. Там-то на глазах губернатора их убьют кинжалами и мечами ворвавшиеся люди Агирре.
Вскоре после этого Агирре собрал все войско и публично заявил нечто доселе неслыханное: «…отныне я отказываюсь от подданства испанского королевства, где я родился, и ежели я имел право считаться подданным испанского короля дона Филиппа по той причине, что мои родители полагали себя таковыми, то я отказываюсь от сего права и не желаю признавать своим королем и повелителем дона Филиппа и заявляю, что я его не знаю и знать не хочу, и подчиняться ему не стану, и, пользуясь своей свободой, выбираю своим повелителем, королем и сюзереном дона Фернандо де Гусмана, и клянусь и обещаю быть ему верным вассалом…» Вслед за Агирре все мараньонцы присягнули на верность новоиспеченному королю — за исключением трех пехотинцев, которые тем самым подписали себе смертный приговор.
Дон Фернандо с восторгом примерял на себя кукольное платье короля обеих Америк и островов моря-океана, раздавал должности направо и налево и даже назначал денежное содержание чиновникам, как будто уже находился во дворце вице-короля в Лиме. Но Лопе де Агирре скоро показал ему, кто в доме хозяин.
Начальник личной охраны короля Лоренсо де Сальдуэндо испросил у Агирре разрешение постелить на палубе бригантины тюфяк для доньи Инее, за которой он нынче ухаживал. Агирре наотрез отказал, сказав, что на кораблях и так места мало. Передавая отказ донье Инее, Сальдуэндо не удержался и проронил пару нелестных слов об Агирре. Кто-то это услышал, кто-то тут же донес, и Агирре немедленно собрал своих подручных палачей; узнав о том, Сальдуэндо кинулся в шатер Гусмана просить защиты. Дон Фернандо успокоил начальника своей охраны: он под королевской защитой. И что же? В шатер врываются Лопе де Агирре и его приспешники и, не обращая внимания на негодующие вопли короля, убивают Сальдуэндо прямо у него на глазах.
И это еще не все. Лопе де Агирре давно уже догадывался, кто сеет в отряде ядовитые семена смуты. Это она, любовница покойного Урсуа, донья Инее. Короткий приказ — и красотка лежит с перерезанным горлом. Кажется, наконец наведен порядок…
Но что это? Дон Фернандо де Гусман удалился в шатер с капитанами, а своего, можно сказать, благодетеля не позвал! Все ясно, как божий день. Они договариваются убить Лопе де Агирре. Какая черная измена! Надо действовать решительно и без промедления. И Агирре назначает «ночь длинных ножей». Сначала он отправляет на тот свет двух неугодных ему капитанов, затем его подручные врываются в шатер Гусмана и убивают всех без разбора — короля обеих Америк и трех его приближенных. Бедняжка дон Фернандо — недолго тебе довелось походить к королях!
Наутро Агирре объявил войску о смене власти. Дон Фернандо, объяснил он, был плохим королем: не умел толком ни воевать, ни управлять. А коли так, то он заслужил свою смерть. Теперь сам Агирре будет стоять во главе войска и твердой рукою поведет доблестных мараньонцев к славе, свободе и счастью. А с заговорами и бунтами покончено раз и навсегда. Конкистадоры восторженно приветствуют нового вождя и клянутся ему в верности.
Но изменники плодились и плодились. Лопе де Агирре все видит, все слышит, все знает… Священник экспедиции благословлял Урсуа, служил молебны во здравие Гусмана, а теперь готов славословить Агирре… Коварная душонка! Святой отец визжал, как свинья, когда ему пронзили брюхо… О чем это шепчутся те два мараньонца? Не иначе — замышляют подлость. Короткий приказ — и головы, набитые предательскими мыслями, катятся по земле. С чего это загрустил вон тот пехотинец? Его ведут к свободе и счастью — а у него смертная тоска в глазах. Достаточно взгляда — и негры-подручные волокут бедолагу в лес и вздергивают на суку. Вот так-то лучше: сразу все взбодрились…
Между тем войско доблестных мараньонцев на бригантинах и плотах покоряло неизведанные реки Южной Америки и совершило грандиозное путешествие, сопоставимое с плаванием Орельяны. Покинув Амазонку, отряд двинулся на север, вверх по течению реки Жапура, вошел в Риу-Негру, а затем через трехсоткилометровую протоку Касикьяре выбрался к верховьям Ориноко. Тем самым Лопе де Агирре оставил свое имя не только в истории Америки, но и в истории географии, ибо он открыл связь бассейнов Ориноко и Амазонки — так называемую «бифуркацию Ориноко».
А предатели плодились и плодились. Лопе де Агирре все видит, все слышит, все знает… Его люди доносят о каждом подозрительном движении его подчиненных. Вот — нашептали, что два капитана задумали бежать из отряда. Дезертиров надобно карать беспощадно! Гарроту им! Говорят, неспроста капитан бригантины усердно молится. С чего это вдруг? Ему вонзили кинжал в почки и скинули в реку на прокорм крокодилам. Сказывают, вон тот юнец неодобрительно отзывался о вожде мараньонцев. Ему в глотку забили кол — чтобы другим неповадно было… Двух человек Агирре велел казнить вообще по непонятным причинам — видимо, для поддержания дисциплины, чтобы страх в жилах не застаивался. Войско редело, но на бригантинах все равно было тесно. Тогда Агирре высадил на одном из речных островов сто человек прислуги. Разумеется, он понимал, что обрекает их на верную гибель, но что поделаешь, свобода требует жертв.
Наконец, в июле 1561 г. могучая Ориноко вынесла бригантины в море. Мараньонцы взяли курс на остров Маргарита. Колонисты встретили соотечественников с распростертыми объятиями — и город Эспириту-Санто был захвачен моментально, без единого выстрела, а губернатор взят в плен. Лопе де Агирре торжественно объявил о низложении королевской власти, сжег архивы, конфисковал золото, оружие и лодки, обязал колонистов содержать доблестных мараньонцев и пламенными речами о свободе привлек в свое войско полсотни добровольцев. Грандиозные цели обретали явственность.
Но изменники плодились и плодились. Лопе де Агирре это чуял нутром. За сорок дней своего пребывания на острове Маргарита он казнил двадцать пять человек. Эх, Лопе! Столько безвинных душ ты погубил, а настоящую измену не углядел! Стало известно, что неподалеку у берегов материка стоит каравелла. Агирре отобрал преданнейших людей во главе с Педро де Мунгиа, которому доверял, как себе, и приказал им захватить ту каравеллу, столь необходимую для осуществления дальнейших планов. Но Мунгиа по пути столковался с подчиненными, они сдались экипажу каравеллы и поведали все о злосчастном походе и о замыслах бунтовщика. На всех парусах корабль понесся в Санто-Доминго, и вскоре по всему Карибскому побережью разнеслась весть о страшной угрозе. Города так серьезно готовились к обороне, как будто ожидали нашествия турецкого султана.
Лопе де Агирре был в ярости. План внезапного захвата Панамы рухнул. Но не таким был человеком вождь мараньонцев, чтобы отступить от своих великих замыслов. Он надумал высадиться на венесуэльском побережье и достичь Перу сушей. Да — пройти с двухсотенным войском тысячи лиг через болота и сельву равнины и горы и с тылу атаковать вице-королевство Перу. Нет преград для тех, кто возжаждал свободы!
Сказано — сделано. Войско достигло венесуэльского берега и двинулось в глубь материка, встречая по пути опустевшие селения. Насмерть перепуганные жители хватали самое ценное и прятались в горах. Мараньонцы миновали Валенсию, Эль-Токуйо и заняли город Баркисимето. Все бы ничего — да только изменники плодились и плодились. И хотя их публично вешали, душили, четвертовали, расстреливали — ничто не помогало.
В окрестностях Баркисимето мятежников поджидало наскоро собранное королевское войско в две сотни всадников. Настоящего сражения и не было. Только прозвучали первые выстрелы и кавалерия двинулась в атаку, как доблестные мараньонцы стали десятками переходить на сторону короля.
