Ольга Щербатова - В СТРАНЕ ВУЛКАНОВ. Путевые заметки на Яве 1893 года
Осмотрев ключи, мы сели на веранде пасанграхана и долго забавлялись выходками двуногих животных, которые, точно балованные дети, крадучись пробирались к столу, где лежали принесенные им яства, стараясь украдкой стащить что-либо и, добившись цели, с необыкновенной быстротой исчезали за углом дома, стараясь быть не замеченными товарищами. Некоторые свешивались за хвосты с крыши и зорко следили за всеми нашими движениями, другие сидели напротив на стене купальни и ловко на лету ловили бросаемые им фрукты. Иной раз начиналась погоня какой-нибудь взрослой за маленькой, получившей банан; в таких случаях обе с удивительною ловкостью прыгали по ветвям, спускались на землю, бежали к другому дереву и снова вскарабкивались наверх; преследование продолжалось до тех пор, пока одной или удавалось проглотить свой банан, или другой отнять его силой. Старик никого не подпускал к нам близко и всех обижал, так что, наконец, я его прогнала палкой. Я сняла несколько удачных фотографий, а затем, раздав все привезенные бананы, мы вернулись к экипажу, сопровождаемые всем населением обезьян.
Серафима сообщила мне, что в нашей гостинице живут трое больных злокачественной яванской лихорадкой, приехавших сюда, чтобы лечиться; их завертывают ежедневно часа на три в мокрые простыни и запрещают после четырех часов выходить из дому, где они сидят с запертыми наглухо дверьми и окнами.
Воскресенье 28 февраля, Сурабая. — Пройдясь утром, каждый врозь, в последний раз по симпатичному Малангу, мы в двенадцать часов дня выехали в Сурабаю, куда приехали в пятом часу дня. Перемена в температуре между двумя городами очень чувствительна: в горах, хотя погода и бывала жаркая, но зато воздух всегда отличался легкостью, здесь же жара как-то особенно тяжело и утомительно действует на организм. К нам приходил сегодня фотограф, которого мы встретили в Тосари, — армянин, уроженец Эрзерума, он долго жил в Тифлисе и потому свободно изъяснялся по-русски. Пробыв в Сурабае семь лет, он говорил, что его профессия весьма выгодна тут, но жаловался на чрезмерную жару Явы, в сравнении с которой климат Тифлиса и Кавказа, по его словам, более чем умеренный. Он собирался года через полтора переехать совсем на жительство в Москву.
Понедельник 1 марта, пароход «Ван Димен», Яванское море. — В семь с половиною часов утра мы отправились на голландский пароход «Ван Димен», на котором нами заняты каюты в Батавию и оттуда в Сингапур. «Ван Димен» по устройству и величине совершенно сходен с «Де Карпентиером», доставившим нас на Яву; он стоял довольно далеко от набережной на рейде, так как небольшая глубина моря около берегов не позволяет судам подходить близко.
В девять часов мы подняли якорь и пошли проливом', отделяющим остров Мадуру от Явы; проход весьма узкий, местами имеет не более пяти-шести верст в ширину. По обеим сторонам его тянулась низменная, по-видимому, болотистая местность, поросшая пальмовыми лесами. Выйдя затем в Яванское море и завернув к западу, мы весь день держались на незначительном расстоянии от прибрежья, ясно видневшегося с его деревнями и горами. В открытом море было значительно свежее, чем в Сурабае, и на палубе, где дул легкий встречный ветерок, жара даже совсем не давала себя чувствовать, но зато в каютах было нестерпимо душно.
За завтраком С. старался завести разговор с капитаном-голландцем, но все его попытки долго оставались тщетными; повторенный им раз десять на разные лады какой-то пустяшный вопрос о том, на какое судно мы спустили пассажира, никак не мог быть понятым нашим командиром, ломаным французским языком только повторявшим за С. слова: «Пассажир?.. Судно?..» Весь стол, за которым, кроме нас, сидело еще семеро наших спутников, молча внимал сему интересному диалогу. Только когда С., наконец, обратился к своему собеседнику по-английски, разговор несколько оживился, хотя даже и на этом языке его лингвистические познания были весьма слабые.
Deshabille[235] едущих на «Ван Димене» голландцев и голландок достиг крайних пределов, так что в сравнении с ними утренние костюмы англичан на пароходах «П. и О. К°» кажутся верхом нарядности. Все мужчины и дамы ходят до обеда босиком в одних туфлях, легких полотняных кофточках, и одни — в саронгах, а другие в пиджамах; мужчины, кроме того, большую часть дня спят на палубе, вскинув кверху босые ноги.
Вторник 2 марта, пароход «Ван Димен». — В два часа ночи мы бросили якорь напротив Семаранга — одного из трех главных коммерческих центров Явы и средоточия вывозной торговли нескольких наиболее населенных и плодоносных провинций острова. Предметы вывоза составляют преимущественно чай, сахар, кофе, индиго и табак. Большое неудобство этого города — полное отсутствие всякого порта, вследствие чего суда принуждены останавливаться в полутора верстах от берега, а во время западного муссона даже и то бывает часто невозможно. Посредством канала Банджар одни лишь баржи и паровые катера имеют возможность проникнуть до самого Семаранга. Последний, кроме каналов, обильно снабжен различными другими путями сообщений: железными дорогами, паровыми трамваями, береговыми пароходами и др., посредством которых он соединен с важнейшими пунктами внутри страны. Вблизи его выстроена крепость, занятая сильным голландским гарнизоном.
После чая мы спустились на берег и гуляли часа полтора пешком по китайскому кампонгу и европейскому кварталу, напоминавшему Батавию своими тенистыми аллеями и красивыми виллами. Сильная жара — 26° R. в тени — принудила нас вернуться на пароход, где дышалось немного легче, хотя и там не было особенно прохладно. Общество наше увеличилось еще семью новыми пассажирами, едущими в Батавию.
«Ван Димен» грузился весь день, так что мы вышли в море только в шесть часов вечера, а в девять прибыли в Пекалонган. Продолжавшаяся и здесь до поздней ночи нагрузка сопровождалась таким шумом и сотрясением всего корпуса нашего маленького судна (2,072 тонны), что не давала нам заснуть, вдобавок духота в каютах достигала крайних пределов во время стоянок. Даже на палубе вечером термометр показывал 24° R., а потому легко себе представить, какова была температура внизу.
Среда 3 марта, пароход «Ван Димен». — Вышедши из Пекалонгана после полуночи, мы до Батавии останавливались еще два раза, а именно: в Тегале от 7 до 10 часов утра и в Черибоне от часу дня до восьми вечера. В обоих городах возобновлялась нагрузка с неизменным шумом и суетою.
В каждом порту к нам садилось множество пассажиров третьего класса всевозможных национальностей: яванцев, малайцев, китайцев, арабов и пр., причем все они отличались между собою крайним разнообразием типов и костюмов. Так, жители Явы, одетые в саронги и с цветными платками на головах, были небольшого роста, коренастые, широкоскулые и плосконосые; рослые, красивые арабы носили длинный белый халат, подпоясанный кушаком, и большие белые или оранжевые чалмы; сигно или метисы, хотя имели одинаковые с яванцами саронги и кабайи, но разнились от них в цвете кожи и общем телосложении; особенно же выделялись своею своеобразностью желтолицые китайцы: непокрытые их головы ничем не защищались от солнца, а длинные косы у одних висели сзади, у других припрятывались в боковом кармане, одеянием им служили широчайшие синие или белые шаровары и белые полотняные кофточки. Малайцев тоже нетрудно было узнать по их шиньонам с черепаховыми гребнями и по белым юбкам. Вместе взятые, все эти люди составляли замечательно живописные группы и были, кроме того, интересны по различию нравов и обычаев.
Вечером и в полдень арабы-магометане, не обращая внимания на шум и смех окружающей толпы, постилали молитвенные коврики оборачиваясь к востоку, творили свои молитвы, сопровождавшиеся коленопреклонением и разными движениями рук; остальное время дня они спокойно и серьезно сидели, сложа ноги и куря наргиле, или, завернувшись в абу[236], предавались сну. Особенно любопытно было наблюдать китайский способ еды риса палочками, которыми они владели удивительно искусно, держа обе в одной руке.
Путешествие со включением пищи в третьем классе из Семаранга в Батавию, длившееся двое суток, стоит очень дешево, т. е. три гульдена, и из Сурабаи в Батавию — шесть гульденов.
Четверг 4 марта, Батавия. — Утром задолго до прихода в Танджунг-Приок весь третий класс заволновался, засуетился, укладываясь и готовясь к высадке на берег. Мужчины, не стесняясь ничьим присутствием, тут же, на открытой палубе, переодевались в чистое белье и платье, стараясь принять щеголеватый вид для приезда в столицу. Более зажиточные китайцы облеклись в черные куртки и круглые черные шляпы котелком — любимый их головной убор.
Из Танджунг-Приока мы направились по железной дороге в Батавию; в одном с нами вагоне ехали двое итальянцев в полной парадной форме: один — командир итальянского военного судна, другой — консул, отправившиеся в Бейтензорг представляться генерал-губернатору. Мы на этот раз остановились в содержавшейся швейцарцем Grand Hotel de Java, гостинице во всех отношениях прекрасной: хорошие комнаты, весьма услужливый, любезный хозяин и главное, благодаря повару французу, — отличный стол. Весь день до трех часов лил безостановочно дождь, но нестерпимая духота от этого нисколько не уменьшалась. Днем С. ездил с визитом к Бауду и другим знакомым и получил через Прайса большой пакет писем из России. После чая мы катались по городу и заезжали в китайском кампонге в различные магазины, но не сошлись с владельцами в ценах, бывших невероятно высокими. Бауд, приезжавший к нам, весьма интересовался подробностями совершенного нами путешествия и много расспрашивал о нем, жену его мы не видали, так как она заболела лихорадкой — этим бичом низменных местностей Явы.
