Яков Гегузин - Капля
Обзор книги Яков Гегузин - Капля
Научно-популярная серия
Я. Е. ГЕГУЗИН
КАПЛЯ
Посвящаю памяти матери
Розалии Моисеевны Гегузиной
ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ
Первая капля
Когда я задумал написать эту книгу и структура ее была еще неясна, мне советовали каждый из очерков называть так: «Капля первая», «Капля вторая» и т. д. Мысль мне показалась тенденциозной, и совету я не внял. А вот первый очерк — даже не очерк, а несколько вводных фраз — решил все же назвать «Первая капля».
Жизнь развивается так, что искусство в несравненно меньшей степени, чем наука, со временем оснащается внушающим почтение «новейшим оборудованием» — умными и сложными машинами с разноцветными кнопками и мигающими лампочками на пульте. Скрипка и кисть сохранились в руках мастера, устояли против натиска множества электронных музыкальных приборов и цветной фотопленки. Творчество в литературе и искусстве осталось привилегией человека, его личной одаренности, одержимости, способности удивляться. А в науке происходит нечто иное: лупа и примитивный электроскоп естествоиспытателя уступили место огромным электронным микроскопам и сложнейшим электрическим машинам. Сложным оборудованием управляет коллектив научных работников со штатом лаборантов, механиков и инженеров.
Чисто внешнее и совершенно оправданное изменение облика науки иногда представляется признаками ее перерождения — превращением науки в нечто обезличенное и механизированное, оторвавшееся от образного, поэтического мировосприятия человека. К счастью, в действительности дело обстоит совершенно не так. Как и всегда, своими всплесками наука обязана озарениям тех естествоиспытателей, которые, подобно поэтам ихудожникам, одарены талантом видеть. Как всегда, наука и ныне остается сродни искусству и никакого разделительного вала между ними нет.
Составляя очерки о капле, я не расставался с мыслью о родственности науки и искусства. И если — пусть не прямо, а между строк — читатель эту мысль прочтет и в его глазах она «обретет плоть», я буду считать, что труд мой не пропал даром.
Слово о кинокамере
В работе над «Каплей» моим верным помощником была кинокамера, и она несомненно заслуживает благодарственного слова.
Глаз человека — великолепный оптический прибор. Он тонко различает цвета, мгновенно настраивается «на резкость» при разглядывании объектов на различных расстояниях, чувствует слабые полутени и резкие контуры. И все же глаз нуждается в помощниках, расширяющих его возможности. Нужны и телескоп, и микроскоп, и множество различных луп. Они помогают соотнести истинные размеры объекта с разрешающей способностью глаза: приблизить удаленное, увеличить мелкое, оттенить расплывчатое.
В последние десятилетия в ряду помощников глаза появилась кинокамера. Кто-то о ней сказал «лупа времени». Это определение верное, так как камере под силу «растягивать» и «сжимать» отрезки времени. Мощь кинокамеры неизмеримо возрастает, если ею пользоваться, укрепив на тубусе микроскопа.
В нашей лаборатории есть различные кинокамеры — маленькие и большие, скоростные, которые успевают заснять тысячи кадров в секунду, и «обычные», которые, работая, не изменяют масштаба времени. Есть и такие, которые снимают покадрово, т. е. так, что между съемками двух последовательных кадров проходит время, заданное камере. Все они «помогали» мне разглядеть каплю — в полете, рождающуюся на кончике сосульки, пульсирующую, подобно сердцу, скользящую по оконному стеклу. Без кинокамер многое бы глаз не увидел и капля в «Капле» выглядела бы обедненной.
Сталагмология
Однажды я участвовал в субботней телевизионной передаче «Голубой огонек». По замыслу ее организаторов, мне была отведена роль посетителя кафе, которому надлежит сидеть за столиком, пить кофе и аплодировать выступающим. По ходу передачи ведущий должен был обратиться ко мне с каким-то вопросом о дожде, а мне, как бы экспромтом, следовало рассказать о падении дождевой капли на поверхность воды и показать телезрителям полутораминутный кинофильм об этом. Фильм тоже должен был появиться экспромтом. Видимо, стремясь вдохновить участников «Голубого огонька», режиссер передачи напомнил, что из объектива телекамеры на нас глядят миллионы. Добился он этим напоминанием противоположного результата. Под тяжестью ответственности посетители кафе немного оробели, и каждый свой «экспромт» излагал скованно. Мою задачу немного облегчил фильм, который я комментировал, оставаясь за экраном.
Вскоре после передачи стали приходить письма телезрителей. Писем было много, и каждое по-своему интересно и неожиданно.
Автор одного из писем сообщал, что он пишет книгу, которая посвящена изложению науки о каплях. Называться книга будет «Сталагмология», что в переводе на русский язык означает «каплеведение». Автор письма с похвалой отзывался о моем фильме и просил прислать ему несколько кинограмм, которые он хотел бы поместить в качестве иллюстрации в соответствующей главе «Сталагмологии».
Письмо меня заинтересовало, и мне захотелось познакомиться с человеком, которому надлежит стать основателем новой науки,— до письма я не подозревал о существовании «каплеведения». Я попросил автора письма меня принять и поехал к нему.
Меня встретил немолодой человек, некогда занимавшийся научной деятельностью в области биологии. Он рассказал о том, что образ капли его привлекает еще с юности, что в его картотеке числится множество статей, которые прямо или косвенно посвящены капле, и что его память хранит много наблюдений над каплями. Он рассказал и о том, что некогда ему довелось, вернее, посчастливилось сделать важную научную работу, в которой объектом исследования была капля. Я ему тоже рассказал кое-что о каплях, чего, он, нефизик, не знал.
Начался разговор о сталагмологии. Я говорил о том, что не совсем понимаю правомерность такой науки. Да, действительно, о каплях известно много, и вещество в «капельной» форме изучали представители многих наук. Да, действительно, о каплях можно рассказать уйму интересного, и капля, пожалуй, один из самых совершенных образов, созданных природой. И все же все это в совокупности не составляет науки, основанной на прочном фундаменте аксиом и основных законов, без которых наука немыслима. Мой собеседник многие годы лелеял мысль о сталагмологии, и ему было очень трудно согласиться с моими рассуждениями. Он не возражал, а просто не соглашался.
Итак, по-моему, сталагмология — не наука, нет такой науки. Отдельные свойства капель, процессы, связанные с ними, к наукам имеют прямое отношение, но в совокупности самостоятельной науки не составляют. Во время того трудного разговора со старым ученым я вспомнил слова физика Феймана, одну из тех фраз, которые неожиданными блестками вкраплены в самые трудные страницы «феймановских» лекций по физике. Он пишет: «Не все то, что не наука, уж обязательно плохо. Любовь, например, тоже не наука. Словом, когда какую-то вещь называют не наукой, это не значит, что с ней неладно: просто не наука она и все».
Предлагаемая книжка очерков о каплях не «сталагмология» и не «предтеча» науки с таким звучным названием. В ней собраны рассказы о физических законах, управляющих поведением капли, о ее красоте и о людях, которым образ капли подсказал решение сложных и важных задач из различных областей науки.
Капля — это кусочек мира, в котором мы живем и который мы стремимся узнать. Капля — быть может, дождевая — подсказала ученым идею модели атомного ядра и один из лучших способов наблюдения за движением элементарных частиц материи. Капля, летящая в дождевом потоке и падающая на речную гладь, или росинкой сидящая на паутине, или набухающая на кончике сосульки во время весенней капели,— это очень красиво и поэтично, и не случайно многие поэты и художники восторгались каплей. Я считаю, что творчество поэтов и ученых питается из одного источника — умения смотреть, видеть и удивляться. И кто знает, сколько еще будет увидено и понято благодаря капле?
