Мария Боброва - Марк Твен
С гораздо более верными, реалистическими обобщениями выступил Джек Лондон. В годы своего сближения с рабочим движением (1898–1910) он создал самые лучшие свои произведения: романы «Железная пята» и «Мартин Идеи»; публицистику — «Борьба классов», «Что значит для меня жизнь», «Революция». В них он показал гибельность буржуазного индивидуализма («Мартин Идеи»), грядущие пролетарские революции, выразил свои надежды на будущее («я верю в рабочий класс»). Но даже в своих лучших произведениях Лондон не освободился до конца от романтического индивидуализма, и это помешало ему глубже всмотреться в окружавшую его действительность.
Огромное воздействие на прогрессивную литературу США эпохи империализма оказала русская литература — произведения Льва Толстого, Чехова, Горького.
Джек Лондон, Теодор Драйзер и другие писатели, испытывая ее благотворное влияние, крепли для борьбы. Джек Лондон поместил в книге «Революция» полную пафоса статью о романе А. М. Горького «Фома Гордеев».
Во время своего пребывания в Америке в 1906 году А. М. Горький оказал большое влияние не только на американских литераторов, но и на широкие круги читателей. Когда в августе 1906 года в американском журнале «Аппельтон Мэгезин» появились впервые очерки Горького «Город Желтого Дьявола», они вызвали огромный поток читательских откликов. Сам Горький точно охарактеризовал, кто и как в Америке воспринял его памфлет: в одном из писем в Россию в августе 1906 года он говорит, что сенаторы пишут возражения, а рабочие хохочут. В конце 1906 года «Аппельтон Мэгезин» начал печатать «Мать» Горького, а в 1907 году повесть вышла в Нью-Йорке отдельным изданием, вызвав большой интерес у американских читателей и литераторов.
«Я здесь очень читаюсь, — писал Горький из Америки, — «Фома» на днях вышел 17-м изданием — по 5 т.[ысяч] завод. Это — очень! Беллами разошелся здесь всего в 6 т.! «Джунгли» Элтона Синклера — всего 3! Я нашумел на всю Америку!»[448].
Одним из известных буржуазных журналов того времени был «Североамериканское обозрение»; в нем печатались статьи о Тургеневе, о Л. Н. Толстом; в этом журнале Джек Лондон напечатал свою рецензию о романе Горького «Фома Гордеев» (1901); здесь же появился ряд самых уничтожающих антиимпериалистических памфлетов Марка Твена. Журнал пользовался большой популярностью, хотя и обладал малым тиражом.
Очень характерно то обстоятельство, что отношение к русской литературе углубляло и подчеркивало идейную борьбу в американской литературе. Так, Амброз Бирс, ненавидевший революционеров, охотно подхватывал клеветнические вымыслы реакционной буржуазной печати об А. М. Горьком и высокомерно отзывался о великом русском писателе — как о «мужике» в литературе и «анархисте». Гоуэлс, все больше уклонявшийся вправо, утверждавший, что «зло, которое причиняет один класс другому, почти незначительно», воспринимал от «любимого реалиста» Л. Толстого не ненависть к миру эксплуататоров, а теорию «непротивления злу».
В то же время семидесятилетний Марк Твен на массовом митинге, устроенном в честь русского революционного писателя А. М. Горького, заявил: «Мои симпатии, конечно, на стороне русской революции. Это само собою разумеется…»
Идеологическая борьба захватила людей, стоящих на разных общественных позициях. Сложным было творчество видного новеллиста начала XX века О. Генри (1862–1910). Вступив в литературу в самый бурный, последний год XIX века, О. Генри уходит из нее одновременно с Марком Твеном.
Поденщик в буржуазной прессе, О. Генри вынужден был приспособляться к узаконенным литературным стандартам «нежной традиции» и делать обязательными «счастливые концы» в своих рассказах. Писатель остро страдал от того, что издатели газет и журналов держали его в кругу ненавистных ему литературных штампов — юмористических развлекательных рассказов с интригующей концовкой; мечтал о серьезном произведении «без жаргона, простом по своему плану, драматическом… настоящем рассказе». «Все, что я писал до сих пор, просто баловство, проба, по сравнению с тем, что я напишу через год», — говорил он перед смертью.
О. Генри вознаграждал себя пародированием буржуазных канонов в литературе. В рассказе «Обед у…» писатель пародирует «романы из великосветской жизни» и с горечью признается: «абсолютно оригинальная концепция беллетристического произведения — вещь невозможная в наши дни»; «Рождественский рассказ» и «Хватит на год» — пародия на сентиментально-мелодраматический «рождественский» рассказ диккенсовского типа; «Тайна улицы Пешо» — пародия на детективно-авантюрные рассказы с побегами, зловещими убийцами, идиотизмом сыщиков, «великосветскими» отравительницами, переодеваниями и преследованиями. В «Яблоке сфинкса» О. Генри пародирует различные виды газетного рассказа: сентиментально-романтическую манеру (смерть от «разбитого сердца», одинокая могила), «чисто американскую» развязную манеру с обилием жаргонов, псевдогероическую и другие. В «Пленнике Зомбалы» и «Пока ждет автомобиль» О. Генри издевается над «слюнявой чепухой» обывательско-романтических вкусов, в рассказах «Факты, факты и факты», «Поэт и крестьянин» — над тупостью и бескультурьем редакторов буржуазных газет. В ряде рассказов он нападает на литераторов, работающих для рекламы товаров («История калифа», «Обед у…»).
Литературные пародии О. Генри никем еще не оценены, а они имеют большое значение в творчестве писателя. О. Генри предстает здесь в качестве строгого критика литературных штампов в буржуазной американской литературе; его литературные пародии являются формой борьбы писателя за реалистический стиль, к которому он тяготел.
О. Генри может дать точный реалистический портрет президента США Кливленда, как труса, демагога и хамелеона («Моментальный снимок с президента»), нарисовать «всеми уважаемого банкира» Акулу Додсона — убийцу и спекулянта — «во всей красе» его звериного, зоологического эгоизма («Пути, которые мы избираем»), изобразить предвыборную кампанию в гротескно-сатирическом духе («Грязные носки, или Политическая интрига»), — и в то же время напомнить читателю, что он далек от политики и «не собирается лечить общественные язвы». В книге «Короли и капуста» писатель создает, по его словам, «трагический водевиль», «комедию, сшитую из пестрых лоскутьев», на тему о взаимоотношениях американских дельцов и марионеточных правительств в странах Южной Америки. Суть этих взаимоотношений так верно и точно определена, что кажется — эта ироническая книга написана в наше время, на рукописи еще не просохли чернила.
У О. Генри своя неповторимая манера, отличающая его среди современников: его юмор всегда с грустинкой, смешное идет рядом с трагическим, горечь неотделима от мягко-лирического, повседневное предстает в необычайном и неожиданном виде, он умеет создавать комически-причудливые положения для своих героев; его новеллы остроумны и занимательны по сюжетам, а самое главное — в них всегда кроется жизненная правда и чувствуется глубокая человечность писателя. Сохраняя анекдотичность ситуаций в разнообразных приключениях незадачливых жуликов и другого мелкого городского люда, О. Генри умеет показать человеческое у тех, кто опустился на социальное дно. Грабители почтовой кареты спасают от самоубийства маленькую отчаявшуюся девочку, вор-взломщик отдает награбленные деньги голодной женщине. Такие люди, прожив жалкую, пустую жизнь, могут стать героями, способными на самопожертвование («Последний лист»). Вот почему под пером О. Генри самая невероятная ситуация — убийца заменяет матери убитого им сына («Отъявленный мошенник») — становится естественной и убедительной.
Сердечность творчества О. Генри делала его другом простых людей. Его популярность в народе еще раз доказывала то, что на рубеже двух столетий удельный вес художественной литературы был чрезвычайно велик. Острота исторического момента требовала определенности в идеях, общественных позициях, форме выражения идей.
Вследствие резкой идеологической размежевки литературы США этого периода в оппозиции по отношению к правящей буржуазной верхушке оказались все наиболее талантливые и выдающиеся писатели. Первым среди них был Марк Твен.
Глава II. Рассказы позднего периода. Философские произведения. Статьи и памфлеты. «Автобиография». Незавершенное
Марк Твен в 1900 году подвел печальные итоги: «Мое представление о нашей цивилизации таково, что это скверная и убогая штука, полная жестокости, тщеславия, дерзости, низости и лицемерия»[449]. Определяя «господствующий дух» в США, он писал: «Некоторые поклоняются положению, некоторые поклоняются героям, иные поклоняются богу и идеалам, которые они отстаивают, — но все они поклоняются деньгам»[450].
