Сергей Бавин - Зарубежный детектив XX века. Популярная библиографическая энциклопедия
«Тайная сила» — дань Я. Пальме политическому детективу. Автор поставил своей задачей показать провал попытки американских спецслужб организовать сопротивление левым силам в Швеции. Специальный агент, Моррисон, рассчитывающий активизировать шведских антикоммунистов, политически и экономически внедриться в парламент, выглядит довольно бледно как центральная фигура, несмотря на отличное техническое обеспечение. Сюндману, конечно, есть где показать и личное мужество, и сообразительность, но его противник обречен, ибо Моррисону (даже не подозревая о том) противостоит народ — начиная от наблюдательных детей и подростков. И даже нанятый им убийца, оказавшись в руках полиции, полон раскаяния: «Как он, Экенгрен, мог оказаться настолько никудышным, что дал себя одурачить и втянуть в сотрудничество с этими фанатиками с их блаженными идеями? Как могла мечта о богатстве и власти победить способность здраво мыслить и предусматривать все заранее?..»
Издания произведений Я. ПальмеВзрывы в Стокгольме/Пер. З. Буловской//Север. — 1974.—№ 3–5.
Тайная сила/Пер. З. Буловской//Север. — 1985.—№ 3–5.
Человек, который ограбил банк/Пер. З. Буловской//Север. — 1975.— № 9–10.
ДИМИТР ПЕЕВ (Димитър Пеев)
Романы, повести
Транзит, 1966
Седьмая чаша, 1975
Аберацио иктус, 1978
Вероятность равна нулю, 1979
Джентльмен, 1988
Димитр Пеев (р. в 1919 г.) — один из мэтров болгарской приключенческой и детективной литературы, доктор юридических наук. Основной жанр его романов — традиционный процедурный милицейский детектив со сквозными героями; есть в его арсенале и «роман-загадка» в английском стиле, и неявная расположенность к «шпионскому» роману, разоблачающему происки вражеских разведок. Заметны активная социально-критическая направленность, стремление к детальной прорисовке ситуативных и поведенческих характеристик. Все это выполнено не без известной доли плакатности, в «контрастном» свете, но на детективную интригу романов подобная манера существенного влияния не оказывает.
Одним из устойчивых криминальных сюжетов в романах Д. Пеева является традиционная для детективов соцстран тема выезда граждан за пределы своей страны, осложненного преступными действиями в плане личного обогащения путем спекуляции, контрабанды и прочих экономических правонарушений.
В «чистом виде» этот сюжет представлен, например, в небольшой повести «Транзит» (фрагмент из романа «Алиби»), где поводом для начала расследования стала ошибка зарубежного эмиссара. Пытаясь подать знак своему человеку, тот неверно набрал номер телефона, и честный гражданин обратил внимание соответствующих служб. Скоротечное преследование злоумышленников показано со знанием дела и без особого приукрашивания сыщиков.
В большинстве романов действует следователь капитан Крум Консулов. Ему единственному, пожалуй, из своих героев Пеев постарался создать запоминающуюся, нетрадиционную биографию. Начать хотя бы с того, что Консулов разжалован из майоров — однажды на допросе он не удержался от собственноручного физического наказания человека, «обменявшего» экономические секреты страны на «японский радиоприемник и шесть пар колготок». К тому же он никогда «не мог смириться с тем, что, как правило, его начальники… недостаток мозговых извилин старались компенсировать борьбой за должности и звания. Это создавало ему много неприятностей по службе…» И в Варне, где он служит, и в Софии он слывет «неудобным» сотрудником, всегда имеющим особое мнение, что не мешает ему, впрочем, пользоваться большим уважением за высокий профессионализм со стороны коллег — ибо «времена Шерлоков Холмсов миновали, сегодня в милиции торжествует коллективизм». Коллективизм проявляется в романах Пеева и в том, что представители молодого поколения довольно похожи один на другого («сильные духом и телом, образованные, интеллигентные. Они были аккуратны, деловиты, но без скованности, учтивы без раболепия, инициативны без панибратства») — так же как похожи и «старики», идеал которых показан глазами того же Консулова: «…A как хотелось бы продолжить работу с Марковым и Ковачевым. Нет, он не был поклонником знаменитостей, относясь к ним достаточно скептически. Но о Маркове ходили легенды… Было любопытно, что осталось за 35 лет службы от прежних генеральских идеалов… С Ковачевым положение было… проще. Это высокообразованный, культурный и интеллигентный человек — три качества, которыми сам Консулов не обладал в достаточной мере, но которые ценил превыше прочих…»
Описания криминогенной среды страдают декларативностью и могут вызвать разочарование у ценителей эстетического совершенства. Это относится и к одному из лучших романов Пеева «Седьмая чаша». Экспозиция его представляет притон жулика крупного масштаба со всеми полагающимися аксессуарами — «пьянством, развратом», неприкрытым цинизмом, вербовкой новых «подданных», заговором среди недовольных главарем — «рядовым бухгалтером» Даракчиевым.
Во время застолья Даракчиев, пользующийся личной хрустальной чашей, отпив глоток, падает замертво… На вилле, кроме него, шесть человек; в качестве периферийных участников фигурируют муж одной из любовниц Даракчиева и его жена. «Мой муж был законченным подонком»; «чем ближе были к нему люди, тем больше его ненавидели. Но убивать? Сомневаюсь…» — так характеризует она покойного. Действие романа развивается параллельно в двух планах: читатель имеет возможность наблюдать за поведением и следователей, и группы подозреваемых. Поступки последних, по определению подполковника Геренского, «типичные для их социальной среды» и представляют определенный интерес для любителей описаний такого типа; работа следователей тоже обрисована вполне подробно и со знанием дела. Главное же — хитроумная ловушка в сюжете, которая в неожиданном свете поворачивает всю систему взаимоотношений между подозреваемыми в убийстве.
Подробности профессиональной деятельности следственных органов — любимый «конек» Пеева, уделяющего много внимания не только процедуре следствия (погони, слежка, допросы), но и технической стороне дела («традиционные графологические и дактилоскопические методы идентификации подтвердил электронно-вычислительный графоскоп»; «может ли мертвый давать показания? Разумеется. И притом правдивые, всегда объективные, а чаще всего и исчерпывающие. Главное — уметь задавать вопросы»; с многочисленными результатами — судебно-медицинских экспертиз читатель может знакомиться лично).
Часто автор увлекается обличительной стороной повествования в ущерб сложности детективной интриги. Читатель вместе с милицией оказывается перед фактом преступления с «пустыми руками» и в течение долгого времени может лишь наблюдать за разнообразными, но малоэффективными действиями сыщиков; ухватив же основную нить, милиция уверенно и быстро идет по следу. «С тех пор, как его „взяли“ в аэропорту, они непрерывно атаковали Сивкова вопросами, молчанием, изобличением во лжи, угрозой судебной ответственности за дачу ложных показаний. Сейчас этот красавец, этот покоритель женских сердец, чувствовал себя как загнанный зверь…» — так работают капитан Консулов и подполковник Антонов в романе «Аберацио иктус». Существенную роль в мотивации преступления в этом и других романах играет прошлое жертв и преступников, о котором читатель узнает «просто так», благодаря возможностям милиции установить эти факты. Самым интересным оказывается процесс увязывания различных эпизодов биографии персонажа, его взаимоотношений с различными людьми, с чем успешно справляются следователи.
Две разные криминальные истории затейливо переплетены в романе «Вероятность равна нулю» — международная контрабанда и борьба «бывших», потерявших положение и состояние после второй мировой войны, «против коммунизма», в которой объединились «извечные заклятые враги — католики и протестанты».
Начало этого романа представляет собой динамичный боевик; на болгарском курорте сражаются две неизвестные иностранные группировки, и следственная группа только наблюдает, как «путешествует» между городами загадочный черный чемодан, на ночном шоссе взрывается «мерседес», в номере отеля имитируется смерть от инфаркта, в «бюсте переменной геометрии» прячутся фальшивые бриллианты, и все это похоже на оперетту, по замечанию одного из следователей, — «если бы не трупы»… Для «опереточного» звучания в романе присутствует и любопытная фигура англичанина Халлигана — «детектива-любителя», по всему отелю собирающего сигаретный пепел и окурки для продолжения своей книги «Введение в окуркологию». Его советы милиции и умозаключения — забавная пародия на частного детектива, хотя невинное увлечение вызывает легкое подозрение у профессионалов.
