Людмила Зубова - Поэзия Марины Цветаевой. Лингвистический аспект
Словом сед синонимический ряд со значением красного цвета соединен с рядом, имеющим общее значение серебряного цвета, представленного образной динамикой водного потока: слепотекущий — сребротекущий — сребро-седым — сребро-сухим. Если динамика одного ряда связана с превращением цвета в бесцветность, то динамика другого — с превращением образа влаги в образ сухости, в результате чего слово сед вбирает в себя оба признака — обесцвеченности и обезвоженности. Синкретизм слова сед сформулирован в оксюморонном сочетании сухостями теку и развит конкретизацией этих «сухостей», имеющих, в свою очередь, обобщающий член: последнее слово стихотворения — свинцом. В этом слове сконцентрирован образ превращения живого в неживое и в цветовом плане (интенсивный и статичный серый цвет) и в осязательном (максимум отвердения). Кроме того, в стихотворении имеется градационный ряд звуко-обозначений: всхлип — в лепете — плач, и слово свинцом в результате развития этого ряда наполняется смыслом 'выстрел, прекращающий жизнь'. Взаимное обогащение членов градационных синонимических рядов различительными признаками каждого из этих членов становится стилеобразующим фактором того понятия, которое не может быть выражено одним словом.
Прилагательное серебряный и в других произведениях употребляется при обозначении страдания, включая и его высшее проявление — смертную муку:
На лице его из воску —
Как серебряная россыпь,
Как серебряные слезки, —
По лицу его из воску —
На все стороны — полоски —
Струйки светлые — текут (И., 367),
Утром молодого пастора
У органа — мертвого нашли
На лице его серебряном
Были слезы. — Целый день
Притекали данью щедрой
Розы из окрестных деревень (С., 93).
Это значение реализуется у Цветаевой через традиционное обозначение слез серебряными (общеязыковое значение: 'блестящий, отражающий свет' — MAC). Однако максимализм цветаевской образности приводит к тому, что серебряным называется и лицо; в сочетании На лице его серебряном слово серебряном означает уже не столько 'со следами слез', или даже 'залитое слезами', сколько 'запечатлевшее страдание и поэтому излучающее сияние святости'.
Именно серебряный цвет более определенно, чем все остальные, связывается со звукообозначением в общенародном языке и в языке художественной литературы: MAC приводит звуковое значение слова серебряный — 'мелодично-звонкий, высокого тона (о голосе, смехе)' даже без пометы «перен.». Появление звукового значения у слова серебряный реализовало языковую тенденцию к синестезии — комплексной экспликации разнородных чувственных представлений. Возможно, здесь сказывается и рудимент древнего синкретизма в названии ощущений, поскольку звуковое значение слова серебряный, вероятно, изначально прямым образом связывалось со звуком изделий из серебра.
Связь серебряного звука с серебром-металлом может явиться основой поэтического образа:
Имя твое — птица в руке,
Имя твое — льдинка на языке.
(…)
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту (И., 92);
На белом коне впереди полков
Вперед под серебряный гром подков!
Посмотрим, посмотрим — в бою каков
Гордец на коне на красном! (И., 440).
Сохраняя древнюю связь между разными значениями слова серебряный в одних случаях, М. Цветаева в других случаях опережает языковое развитие переносного значения. Если в сочетании серебряный бубенец еще можно видеть относительное прилагательное, хотя речь идет, несомненно, о звучании этого бубенца, а в сочетании серебряный гром подков отражено переходное состояние из относительного прилагательного в качественное, то в следующем контексте качественное значение уже полностью оторвано от относительного и, более того, является предпосылкой и условием образования качественного наречия с той же основой:
Серебряный клич — звонок.
Серебряно — мне — петь.
Мой выкормыш! лебеденок!
Хорошо ли тебе лететь? (С., 54)
Оппозиция «золотой — серебряный» является темой и композиционной основой стихотворения, в котором Цветаева говорит о самой себе:
Между воскресеньем и субботой
Я повисла, птица вербная.
На одно крыло — серебряная,
На другое — золотая.
Меж Забавой и Заботой
Пополам расколота, —
Серебро мое — суббота!
Воскресенье — золото!
Коли грусть пошла по жилушкам,
Не по нраву — корочка, —
Знать, из правого я крылушка
Обронила перышко.
А коль кровь опять проснулася.
Подступила к щеченькам, —
Значит, к миру обернулася
Я бочком золотеньким.
Наслаждайтесь! — Скоро-скоро
Канет в страны дальние —
Ваша птица разноперая —
Вербная — сусальная (С., 129)
Биографическая точность (М. Цветаева родилась 26 сентября 1892 года, в ночь с субботы на воскресенье) становится в этом стихотворении основой моделирования лирического «я» Цветаевой. «Серебро» здесь прямо связывается со страданием, «золото» — с радостью. В семантическом сближении серебро мое — суббота, воскресенье — золото «серебро» и «суббота» представлены как понятия динамические (суббота — переход от будней к празднику), а «воскресенье» и «золото» — как понятия статические (воскресенье — кульминация праздника).
Для понимания этого стихотворения в системе творчества М. Цветаевой важно учесть и мифологический смысл дней недели в истории культуры. После принятия христианства на Руси суббота интерпретировалась как языческий, а следовательно и греховный, праздник в противоположность христианскому, установленному в честь воскресения Христа. Так, в образной системе Кирилла Туровского, выдающегося проповедника и писателя XII века, понятия язычества, Ветхого завета, субботы, греха, зимы и неверия соединены в одной развернутой метафоре и противопоставлены христианству, воскресенью, весне и вере вообще (Кирилл Туровский 1956, 46–47). Для Марины Цветаевой, противостоящей стереотипам, по-видимому, был важен и этот аспект в предпочтении субботы воскресенью, серебра золоту. Существенно и то, что в мировой культуре серебро символически связывалось с луной, золото — с солнцем (Аверинцев 1973, 48), а образ луны, представляющий лирическое «я» Марины Цветаевой, выполняет важную моделирующую функцию в ее творчестве (Фарыно 1981, 31–32).
Глубокие корни двойственной символики золота сказываются в этимологическом родстве слов золото и зло (Буслаев 1887, 86). Она нашла свое отражение в переносном словоупотреблении и во фразеологии: образ золота лежит в основе положительной оценки — золотые руки, золотой характер и в основе отрицательной — золотая молодежь, а также в фольклоре и мифологии: в сказках золото приносит несчастье, золото охраняется змеем (Буслаев 1887, 86). В поэзии М. Цветаевой несомненно присутствуют все коннотации, которые слова золото и серебро получили в истории развития культуры и языка, однако представляется существенным, что у Цветаевой негативная семантика золота и золотого цвета связывается со статикой в противоположность динамике серебряного цвета (видимо, поэтому золотые купола церквей Цветаева обычно называет не золотыми, а червонными — И., 79, 83, 104). Существенно и то, что изменчивость, динамика — одно из важнейших качеств лирического субъекта поэзии М Цветаевой.
3. СИНТАГМАТИКА ЦВЕТООБОЗНАЧЕНИЙ (СИНОНИМИЧЕСКИЙ РЯД С ОБЩИМ ЗНАЧЕНИЕМ КРАСНОГО ЦВЕТА)
Если в парадигматических отношениях лексики, отраженных в художественных текстах, выявляется система контекстуальных семантических противопоставлений и сближений слов с исходно различным в языке значением, то при исследовании синтагматических отношений можно проследить, какие слова образуют синонимический ряд, какие из этих слов, какие значения и компоненты значений каждого из них реализуются в условиях тождественной или сходной сочетаемости. Проанализируем наиболее представительный в поэтических произведениях М. Цветаевой (как, впрочем, и в русском языке вообще) синонимический ряд с общим значением красного цвета: красный, пурпурный, пурпуровый, алый, рдяный, ржавый, розовый, кумачовый, кумашный, румяный, червонный, багровый, багряный, маковый, малиновый, кровавый, жаркий, вишенный, цвета зари, а также некоторые цветообозначения, синонимизированные в конкретных художественных текстах с членами этого ряда, например смуглый и золотой.[11]
