Мария Беседина - Москва акунинская
Впрочем, тем, кто полагает, что подобный авторский домысел снижает обаяние образа Ангелины, могу привести в качестве аргумента слова писательницы начала XX в. Тэффи, которая устами своего героя удивлялась: почему некоторые читатели считают, что автор, не посоветовавшись с ними, не может даже «ремня на чемодане затянуть».
Мы подходим по Тверской к Триумфальной площади. С правой стороны — Старопименовский переулок, названный так по храму во имя Пимена в Старых Воротниках — церковь упоминается в приведенном в «Азазеле» перечне (разрушена в 1932 г.). Добавление «в Воротниках» означало, что в XVII в. здесь жили сторожа, ведавшие перегораживавшими улицы на ночь решетками (о подобной практике написано в «Алтын Толобас»).
Москвичи называли площадь Триумфальной до 1935 г.; официально — площадь Старых Триумфальных ворот. Эта площадь как элемент городского ландшафта сформировалась у Тверских ворот Земляного города в конце XVI в. С 1721 г., когда Россия одержала победу в Северной войне, возникла традиция возводить триумфальные арки для встречи войск (временные). Последние триумфальные ворота были поставлены в 1797 г. и снесены в начале XIX в. Площадь в ее теперешних очертаниях окончательно сформировалась в 1820-х гг. после ликвидации вала и рва.
Многие считают, что якобы здесь до переноса на Кутузовский проспект стояла знаменитая Триумфальная арка. Это не так: ошибку порождает название площади. На самом деле Триумфальная арка находилась на площади перед Александровским (ныне Белорусским) вокзалом. Возможно, это именно ее, а не ворота на Триумфальной площади имеет в виду «новоявленный Архаров» Ласовский, гневаясь на то, что «в 5 часов 45 минут утра стоявшие у Триумфальных ворот два ночных сторожа вели праздные разговоры» («Коронация»).
В том же романе Триумфальная площадь становится ареной для отчаянного (по степени нарушения придворного этикета) поступка Зюкина: только крайне важные известия, связанные с похищением маленького ребенка, вынуждают этого безукоризненного царедворца нарушить регламент торжественной процессии. «Перед тем как перебежать от ландо Марии Феодоровны к конной группе великих князей, мне пришлось задержаться, ибо шествие как раз вступило на Триумфальную площадь и мой маневр слишком бы бросился в глаза. Часы показывали уже половину второго. Времени оставалось все меньше.
Удобный случай представился, когда в небо с крыши большого дома на углу Тверской взвились ракеты, оставляя за собой шлейфы разноцветного дыма.
Публика, как по команде, задрала головы вверх и восторженно загудела, а я быстро пересек открытое пространство», — с волнением описывает Зюкин.
Между прочим Акунин, может быть сам того не желая, рассеивает путаницу с размещением триумфальных ворот. Внимательно вчитываясь в текст «Коронации», человек, хотя бы немного разбирающийся в истории Москвы, наглядно представляет себе маршрут императорского кортежа. «Торжественный кортеж уже миновал Триумфальные ворота, когда я, запыхающийся и обливающийся потом, выскочил из наемного экипажа и, бесцеремонно орудуя локтями, стал пробиваться сквозь густую толпу, что облепила Большую Тверскую-Ямскую с обеих сторон.
Триумфальные воротаВдоль мостовой шпалерами стояли войска, и я протиснулся поближе к офицеру, пытаясь вытянуть из кармана узорчатый картонный талон на право участия в шествии — дело это оказалось весьма непростое, ибо из-за тесноты распрямить локоть никак не удавалось. Я понял, что придется выждать, пока мимо проследует государь, а потом проскользнуть в хвост колонны…
Император совершал церемониальный въезд в древнюю столицу, следовал из загородного Петровского дворца в Кремль», — рассказывает Зюкин. По современной Ленинградке, через Тверские-Ямские улицы и дальше по Тверской к Кремлю — вот что имеется в виду (далее по тексту следует уже процитированный отрывок о том, как на Триумфальной площади Зюкин приближается к шествию).
В другое время на Триумфальную площадь попадает и Коломбина, причем в обстоятельствах не менее драматических: «Господи, как же она бежала от проклятых номеров Кляйнфельда! До самой Триумфальной — только там встретился ночной извозчик» («Любовница смерти»), А в «Любовнике Смерти» описывается, как «невзирая на дождь и ветер, вчера в полдень на Триумфальной площади собрались поклонники автомобилизма, сей новоявленной религии, пока еще экзотической для наших просторов».
На Триумфальной площади мы остановимся — то, что лежит дальше по этому направлению, осмотрим позже, когда закончим свою экскурсию по центру города.
Столешников, Большая Дмитровка и Петровка
Вернемся к Тверской площади. У здания, включающего в себя остатки гостиницы «Дрезден», сворачиваем в Столешников переулок. Отходя от Тверской улицы, он соединяет ее с Большой Дмитровкой и Петровкой. Название переулка происходит от располагавшейся здесь слободы «столешников» — ткачей, изготовлявших скатерти. Переулок на месте слободы возник в конце XV — начале XVI в. Сначала он назывался Рождественской улицей по стоявшей поблизости церкви Рождества Богородицы, а в XVII–XVIII вв. его отрезок от Тверской площади до Большой Дмитровки стал Космодамианским переулком — по выстроенной там церкви Святых Бессеребряников Козьмы и Дамиана (№ 2). Интересная подробность: в первой половине XVIII в., когда переулок и улица объединились в магистраль, их общее название стало… Мамонов переулок. Видимо, эта схожесть названий с расположенным по другую сторону Тверской Мамоновским переулком и породила уже отмеченную в предыдущей главе неточность в тексте «Декоратора». Но к началу XIX в. за переулком прочно закрепилось название «Столешников». После пожара 1812 г. его застраивали исключительно каменными домами, во многих из которых размещались дорогие магазины и гостиницы. Столешников переулок быстро стал одним из самых модных в центре. Именно там, в «нумерах «Англия» на «углу Петровки и Столешникова», происходит завязка основной интриги романа «Смерть Ахиллеса».
Первой на нашем пути Столешников переулок пересекает Большая Дмитровка. Некогда это была дорога, уходившая от Москвы на город Дмитров. В XIV в. выходцы из него заселили образовавшуюся в этих местах слободу, которую сменила возникшая в XVI в. улица. Благодаря своей близости к Кремлю она была достаточно престижна — на Большой Дмитровке стояли дворы многих знатных бояр. Рядом с фамилиями князей Вяземских и Черкасских, бояр Шереметевых и Салтыковых мы находим в хрониках того времени и боярина Стрешнева. Описывая нравы Москвы XVII в., Акунин вкладывает в уста «купеческого старшины», вместе с которым въезжает в город фон Дорн, шокирующий рассказ: «Это хоромы князя Татьева. Он своих кнехтов не кормит, не одевает, поэтому они добывают себе пропитание сами: кто проходит мимо, грабят и бьют. Иной раз до смерти. Такое уж в Москве заведение, хуже, чем в Париже. На улицу Dmitrowka тоже заходить не нужно, там шалят холопы господина обер-камергера Стрешнева».
Большая Дмитровка
Нисколько не оправдывая средневековые нравы, считаю тем не менее нужным заметить, что подобное «заведение» имеет вполне почтенные и к тому же европейские корни: впервые подобные методы содержания домашней прислуги были зафиксированы еще в Древнем Риме, так что особо стыдиться москвичам не стоит.
На углу Большой Дмитровки и выходящего к ней Камергерского переулка в конце XIX в. помещалась извозчичья «биржа». «Ахтырцев потерянно застыл на тротуаре… а тем временем фаэтон неспешно увозил египетскую царицу в сторону Петровки. Нужно было что-то решать, и Фандорин, рассудив, что студент теперь все равно никуда не денется, махнул на него рукой — побежал вперед, к углу Большой Дмитровки, где выстроился ряд извозчичьих пролеток.
— Полиция, — шепнул он сонному ваньке в картузе и ватном кафтане. — Быстро вон за тем экипажем! Шевелись же! Да не трясись, получишь сполна» («Азазель»; «египетская царица» — Амалия Бежецкая).
Недалеко отсюда, в доме № 7/5 (правда, тогда Большая Дмитровка называлась Пушкинской улицей) Егор Дорин обнаружил магазин, в котором приобрел «Словарь иностранных слов» и «брошюрку Уголовного кодекса РСФСР», с помощью которых дразнил своих коллег. Вот только «Педкнигой» в 1941 г. магазин, открытый в 1924, не назывался. С 1936 он носил название «Просвещение», а «Педагогической книгой» стал лишь в 1945 г. С 1974 г. и по сей день это «Дом педагогической книги».
Если пройти по Большой Дмитровке вправо, к Охотному ряду, можно наткнуться на очередной «акунинский» адрес — я имею в виду здание Благородного собрания (№ 1/6). Этот памятник русского классицизма был построен в 70-х гг. XVIII в. для князя В. М. Долгорукого архитектором Казаковым. В 1784 г. дом был приобретен московским дворянством, и Казаков реконструировал его, приспособив к новой функции общественного здания: на месте внутреннего двора появился знаменитый Колонный зал. До наших дней творение великого зодчего в первозданном виде не дошло, — при восстановлении здания после пожара 1812 г. его вид изменился; а в 1903–1908 гг. оно было надстроено.
