Элла Войтоловская - Практические занятия по русской литературе XIX века
Но, чтобы воплотить эту идею, писателю пришлось отказаться и от формы записок умирающего, и от ведения повествования от какого‑то другого лица, а прийти к изложению «от автора», лицо которого остается скрытым. В окончательном тексте, с присущим ему проникновением в душевный мир человека, он написал: «Чего же ты хочешь теперь? Жить? Как жить? Жить, как ты живешь в суде, когда судебный пристав провозглашает: «суд идет!..» Суд идет, идет суд, повторил он себе. Вот он, суд!»
Л. Толстой через восприятие смертельно больного человека обнажает ложь, царящую в жизни. Три строки из записок первоначальной редакции превращаются в окончательном тексте в тридцать одну страницу беспощадного разоблачения.
Так изменился первоначальный замысел Л. Толстого в той части повести (от начала болезни до смерти Ивана Ильича), в которой поставлены важнейшие философские и нравственные вопросы, характерные для русского общества середины 80–х годов. Л. Толстой решает их в момент приближения человека к смерти.
Эта важнейшая часть повести значительно расширена по сравнению с вариантами, в то время как многие места были совсем опущены в окончательной редакции: вариант № 2 «К главе I» (о Творогове), вариант № 6 «К главе IV» (о том, как Иван Ильич в разговоре с другом сказал, что считает себя счастливым человеком), вариант № 7 «К главе IV» (как Иван Ильич говорил, что не понимает страха смерти), вариант № 10 «К главе IV» (об изменении отношения Ивана Ильича к жене и детям), вариант № 11 «К главе VIII» (о притворстве врачей).
Исходя из особенностей творческого метода Л. Толстого, студенты стараются понять, чем вызваны эти исключения. Они выясняют, что варианты и ’окончательная редакция наиболее близки между собой в первых трех главах. И в вариантах, и в окончательном тексте — вне зависимости от того, кто ведет повествование, Творогов или автор, — повесть начинается с сообщения о смерти Ивана Ильича Головина. Очевидно, этот момент в композиции повести Л. Толстой считал обязательным. Таким образом, мысль о смерти человека сопутствует, по замыслу Толстого, всему, что рассказано об его жизни. Так, каждый из сослуживцев Ивана Ильича думает не о смерти товарища, а сразу же начинает соображать, как отразится эта смерть на нем и на его близких (перемещение по должности, получение более высокого оклада).
Как в вариантах, так и в окончательной редакции Л. Толстой описывает атмосферу в семье Ивана Ильича после его смерти.
Вовлекая в обсуждение возможно большее количество студентов, преподаватель предлагает им поделиться впечатлениями об описании этой обстановки в вариантах и в окончательном тексте, определить при этом характер работы Толстого.
Легко обнаружить в окончательном тексте множество новых деталей: усилено замешательство человека в присутствии мертвеца, лицо которого, помимо значительности, выражает «упрек или напоминание живым». Иначе изображена жена Ивана Ильича: автор не так, как в вариантах, говорит о ее сходстве с другими вдовами. В окончательном тексте Л. Толстой как бы вблизи рассматривает обстановку: каждый предмет, каждое впечатление становится отчетливее и осязаемее. Так, в вариантах нет маленького инцидента с пуфом, с его «расстроившимися пружинами». А между тем этот инцидент наглядно показал всю неискренность чувств жены Ивана Ильича.
Необычно для Л. Толстого, вещи обнажают царящую холодность и фальшь. Но «говорят» эти вещи совсем не так, как они «говорят» у Гоголя. Там каждая вещь дополняет хозяина и как бы выражает его самого («и я тоже Собакевич»). У Толстого не вещи сами по себе, а отношение к ним человека характеризует его душевное состояние. Бедность внутреннего мира жены Ивана Ильича подчеркнута ее рассказом о страданиях мужа. По ее словам, он, «не переводя голосу», кричал трое суток. Но не его муки, а то, как его крик действовал на ее нервы, занимало Прасковью Федоровну.
В окончательной редакции повести фальшь составляет самую атмосферу жизни всех этих людей.
Вот друг умершего, Петр Иванович, после беседы с Прасковьей Федоровной ужаснулся страданиям Ивана Ильича. Но не сочувствие Ивану Ильичу, не боль за него потрясли Петра Ивановича, нет, «ему стало страшно за себя».
«Прошедшая история жизни Ивана Ильича была самая простая и обыкновенная и самая ужасная». Рассказывая о жизни Ивана Ильича, в вариантах и в окончательном тексте писатель дает ее не в последовательном развитии, а этапами, ступенчато. Видно, что Иван Ильич все больше отступает от правды.
Но в окончательном тексте повести Л. Толстой подчеркивает то, на что в первоначальных вариантах было только указано: с точки зрения общепризнанной морали и нравственности Иван Ильич не был дурным человеком; в служебных делах он был «чрезвычайно сдержан, официален и даже строг». Он отлично умел «отделять служебные обязанности от частной жизни». А когда это было продиктовано моментом, он принимал тон «умеренной либеральности», «легкого недовольства правительством», и это, несомненно, помогало ему в том, чтобы его жизнь в новом городе сложилась «очень приятно». Ничего этого не было в (первоначальных) вариантах.
И образ Прасковьи Федоровны, и мотивы женитьбы Ивана Ильича в окончательной редакции даны Толстым иначе, чем в первоначальном варианте. В первоначальной редакции Прасковья Федоровна уже немолодая девица, которая сначала «прельстилась», а потом «понемногу стала затягивать Ивана Ильича и затянула». В окончательном тексте она превратилась в самую привлекательную, умную, блестящую девушку того кружка, в котором вращался Иван Ильич, и он «установил игривые, легкие отношения с Прасковьей Федоровной». Тот образ Ивана Ильича, который создал Л. Толстой в окончательной редакции, постоянное стремление Головина к жизни «легкой, приятной, веселой и всегда приличной и одобряемой обществом» делали невозможной его женитьбу на женщине, подобно той «девице», о которой говорилось в первоначальных вариантах повести.
Иначе изображена и семейная жизнь Ивана Ильича, иначе мотивировано его разочарование в ней. Л. Толстой показывает, как, поднимаясь по служебной лестнице, Иван Ильич окончательно превращается в чиновника–бюрократа с прочно сложившейся философией.
В окончательной редакции повести Л. Толстой стремится подчеркнуть не столько индивидуальные особенности личности человека, сколько типические черты людей определенной среды и занятий. Например, описывая квартиру, которую устраивал с такой тщательностью Иван Ильич, Л. Толстой пишет: «В сущности же было то самое, что бывает у всех не совсем богатых людей, но таких, которые хотят быть похожими на богатых, и потому только похожи друг на друга». Усиливая в окончательной редакции разоблачающую критику чиновничества в целом, Л. Толстой в какой‑то мере идет по стопам Гоголя, неожиданно повторяя даже гоголевское выражение: «Покой был известного рода; ибо гостиница была тоже известного рода»[137].
Сопоставление редакций обычно очень увлекает студентов, дает им возможность отметить в тексте новые, не замеченные ранее стороны. Такая работа детальнее и глубже знакомит учащихся с творческими исканиями писателя и с текстом художественного произведения.
ГЛАВА IV
АНАЛИЗ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ
Пути и методы анализа художественного произведения
Проблема научного анализа художественного произведения — одна из самых сложных и теоретически мало разработанных проблем.
Методика анализа тесно связана с методологией литературоведения. В последнее время все чаще говорится о необходимости обобщения опыта литературоведческой науки, творческого усвоения достижений и преодоления ошибок прошлых лет.
Дискуссии, прошедшие на страницах наших журналов за последние годы (о мировоззрении Пушкина, о романе Тургенева «Отцы и дети», о реализме, о народничестве, народнической литературе, об отношении Чехова к теории «малых дел», о гуманизме в литературе, о лирическом герое и т. д.), дают большой материал для разработки научной методологии, свидетельствуя вместе с тем о необходимости совершенствования методики научного исследования произведений литературы. Противоречивость суждений и оценок в этих спорах вызвана не только сложностью обсуждаемых вопросов, но и разным подходом к произведениям, возрождением устаревших приемов вульгарно–социологического анализа (например, в дискуссии об «Отцах и детях», в работе А. Р. Мазуркевича о Достоевском) или отступлением от принципа историзма.
Чтобы избежать необоснованной противоречивости суждений, исследователям нужно выработать единый научный подход к художественному произведению.
Перед исследователем стоит задача не только «разобрать» произведение, но и показать взаимосвязь всех его компонентов, единство художественного целого. Выбор пути анализа зависит также от жанровых (роман, повесть, рассказ) и родовых (эпос, лирика, драма) особенностей произведения. Не следует забывать и о читательском восприятии, которое наряду со своеобразием данного произведения обусловит направление анализа.
