Юрий Азаров - Семейная педагогика
Детские проказы и провинности кажутся милыми, когда их отделяет от нас время, ну как минимум лет десять. А в момент их свершения они доставляют только огорчения. Но почему «только»? Неужто в этом перечне «преступлений» обычного мальчишки нет ничего такого, что по-человечески в чем-то выше старательно приготовленных уроков, вежливых ответов, выше той желанной исполнительности, которая приводит родительское сердце в восторг? Впрочем, противопоставления здесь неуместны.
Когда речь шла об утренних часах, мы схематически очертили три модели поведения ребенка и соответствующие им типы семейных отношений. Как же эти отношения связаны с целью воспитания, с идеалом?
Если бы я определял цель воспитания, то определил бы ее как стремление к идеалу. Идеальная модель и есть та вершина, к которой мы должны вести нашего питомца.
Только ориентация на совершенство делает воспитание значимым. Я за педагогический максимализм, потому что воспитание – единственная, наверное, область человеческой деятельности, где максимализм может быть оправдан, где завышенность требований к человеческой личности означает бескомпромиссность нравственных установок.
Как и в предыдущей главе, в этой я следую за размеренным темпом жизни школьника в течение одного дня, за теми напряженными буднями ребенка и его родителей, без которых не может быть настоящего воспитания. Вместе с тем всегда надо помнить о соединении приемов организации жизни детей с их духовным становлением.
Итак, попробуем опять выстроить три модели поведения ребенка и соответствующие им типы семейных отношений, касающиеся преимущественно второй половины дня жизни ребенка.
Идеальная модель. Вы на работе. Ваше воображение воспроизводит калейдоскоп кадров. Массовая сцена: главный герой – ваш ребенок, режиссер – учитель, статисты – ученики. Класс подводит итоги: ваш ребенок и учился, и трудился (целый час на пришкольном участке) самоотверженно. В два тридцать он дома. Две минуты на переодевание (форма тщательно складывается в шкаф). Десять минут на просмотр газет. Ваше воображение рисует тщательную уборку квартиры. «Кинокамера» пробегает по отдельным уголкам: пыли нет, все чисто. Слегка уставшая дочь или сын потягивается в кресле. Крупным планом – с авоськой в магазине: мясной отдел, хлеб, молоко. Сдача – в стол, продукты – на место. Во весь экран цифры 15:30–18:30 – время приготовления уроков. Реквизит: книги, учебники, тетради, цветные карандаши, линейка, циркуль. Приходит товарищ. Ваш ребенок рассказывает, как решать трудную задачу. Товарищ уходит, договариваясь о встрече (прогулка на лыжах, скажем, где-то в 19:00).
Уроки сделаны, ребенок занят приготовлением ужина. Вы торопитесь домой. Вам помогают раздеться, подают тапочки. Вы благодарно смотрите на стол: расставлена посуда, подогрет ужин. За ужином вы рассказываете о том, что вам удалось достать интересную книжку об одном художнике… Стоп! Время наше истекло…
Кое-что я упустил. Например, такой диалог: «Ну как в школе?» – «По физике и алгебре пять, по русскому не спрашивали. А как у тебя?» – «Пришлось все-таки подать докладную. Больше не могу мириться с халатностью.» – «Но у тебя же будут неприятности?» – «Иначе я не могла!» – «Ну и правильно сделала».
Средняя модель. Ваш ребенок с приятелем. В руках палки. Палка тарахтит по решетчатой ограде. Стук гулкий и сухой: тра-та-та-та. Когда им надоедает «стрельба», придумывается нечто новое. Портфель надевается на палку, идет раскрутка – и портфель (недавно вами купленный и торжественно врученный) летит подальше! Сели на скамейку. Поговорили о собаках, о книжке, о радиодеталях, о пластинках, об автомобилях, о джинсах, о задачах, о футбольном матче, о жвачках, о новом фильме. Причем все в лицах! Наперебой!
Три часа дня. Квартира. Главный герой включает телевизор. Застывает перед экраном. 16 часов – передача кончилась. Звонит товарищ по телефону. «Содержательный» разговор длится примерно полчаса:
– Ну как ты там?
– Ничего.
– Ну а Генка звонил?
– Нет.
– Что же он так?
– А я не знаю.
– А ты смотрел сейчас телик?
– Смотрел.
– А здорово он там?
– Здорово!
– А ты знаешь, у меня новый транзистор. Хочешь, принесу?
– Принеси.
– А у тебя нет олова?
– Нет.
– Ну ладно, я у Генки спрошу.
Разговор с Генкой:
– Ну как ты там?
– Ничего.
– Телик смотрел?
– Смотрел.
– Здорово он там…
– Чего будешь делать?
– Уроки.
– А может, ко мне придешь? В шахматишки сразимся. Я тебе мат влеплю. Хочешь, фору дам…
– Я тебя без форы обставлю.
– Когда придешь?
– Приходи ты ко мне.
Сцена следующая. Ваш ребенок в квартире товарища. Радиодетали, приемник, магнитофон, проигрыватель, шахматы – все разбросано. Проигрыватель включен на полную мощность. Стучат соседи со всех сторон. Крик Генки: «Чего они всполошились? Имеем право: еще нет одиннадцати». Шесть часов вечера. Дети спохватываются: «Давай разбегаться, а то предки придут – начнется…» 18:20 – ребенок шарит в холодильнике. Ест. Затем садится за уроки, предварительно включив телевизор и магнитофон. Делает уроки. Входит мать. Радостная: «Что тут делают мои дети?» Ответ: «Не мешай». – «Голодненький, наверное? Ну, так и знала: кашу не разогрел, блинчики не заметил, кефир не выпил. Сейчас я быстренько тебя накормлю. Что же ты не переоделся?»
Негативная модель. «Камера воображения» не включается. Вы гоните от себя возможность воспроизвести тот ужасный ритм жизни, в котором в последнее время стал жить ваш сын.
Только вопросы: «Где он сейчас? С кем? Опять тот волосатый, небось, к нему приходил? Вчера в школу вызывали: уроки перестал учить. Из класса без разрешения вышел. Пришел поздно, плащ в грязи. В кого он такой уродился? Отец за ремень было взялся: "Ударишь – уйду из дома". Первый раз повысил голос на отца…»
Если ваши отношения строятся по «идеальной модели», думайте над тем, как увеличить нагрузку в интеллектуальном и физическом развитии ребенка.
Идеальная модель предполагает более глубокие и более скрытые противоречия в духовном мире вашего ребенка. Мы на них непременно остановимся, чтобы глубже понять процесс приближения к воспитательной цели.
Если ваши отношения развиваются в направлении средней модели, попробуйте хотя бы на первый случай организовать жизнь ребенка, чтобы меньше было у него праздного времяпрепровождения. Подумайте о том, чтобы добрые чувства основывались на добрых делах ребенка. Только совпадение полезной деятельности с добрым отношением к людям может приблизить к идеальной модели воспитания.
Если ваши отношения сложились в негативную модель, установите точный диагноз болезни вашего ребенка. Относитесь к нему именно как к тяжелому больному. Ведь больных не отчитывают и тем более не бьют. Их лечат, терпеливо и долго. Пока не приходит здоровье, предложенные варианты действий направлены исключительно на исправление негативной модели.
1. Подходите к ребенку с оптимистической гипотезой
Я не склонен призывать к оптимизму как к форме нравственного самоуспокоения.
Педагогический оптимизм основан на знании, как разрешать противоречия в развитии личности ребенка, на убеждении в том, что даже самый запущенный ребенок несет в себе много положительного. Опереться на положительное! Казалось бы, хорошо известная, многократно проверенная практикой истина. Но сделать это бывает не легко и не просто.
Я неоднократно убеждался в том, что большинство трудных детей в конечном итоге становились хорошими людьми, прекрасными производственниками и заботливыми семьянинами.
Какие же позитивные свойства формируются у многих трудных детей?
Их отличает огромная энергия и, я бы сказал, жизнелюбие. Трудный ребенок, сколько его ни отчитывай, ни ругай (а именно это нередко и проделывают с ним), сохраняет в себе ту удивительную силу, которая так и подмывает его совершать все новые и новые проказы. Он, как правило, хорошо закален физически, очень вынослив, и эти два качества помогают ему самоутверждаться в своей среде выделяться в ней, занимать ведущую роль. Он смел, предприимчив, склонен к риску, а это импонирует сверстникам.
Когда я уходил с ребятами в многодневные походы, такие ребята всегда лидировали: они разбивали палатки, тащили самые тяжелые рюкзаки, помогали слабым. Когда мне в одной из школ-интернатов пришлось организовывать производственный труд на мебельной фабрике, то «трудные» были бригадирами и выполняли самую сложную работу. Когда я вел с детьми секцию бокса, лучшими в ней были именно «трудные».
Все эти качества – трудолюбие, энергия, воля, сноровка, общительность, самоотверженность – чрезвычайно ценны. Правда, сами по себе они еще не гарантируют нравственного поведения. Но это уже другой вопрос. Главное, что они есть, и всякий разумный воспитатель должен их использовать, на них опереться.
Я не могу полностью согласиться, когда утверждают: «Дети – первообраз добра, гармонии и красоты». Ведь дети бывают и жестокими, и черствыми, и злыми. Никакой изначальной доброты нет. Доброта как явление нравственное обусловливается причинами социального свойства.
