Губина Всеволодовна - Кузя, Мишка, Верочка
«Я бы с этим разобралась, — говорила Вера, — мне все-таки кажется, что у Лены и Мити постепенно все наладилось бы». Но было еще кое-что. Оказалось, что чувство потери Лена переживает уже не в первый раз. Точно так же было, когда Вера вышла замуж за Петю. Когда они поженились, Лене было восемь лет. Вере всегда казалось, что появление Пети в их жизни было счастьем не только для нее, но и для дочки. «Я была абсолютно в этом уверена, — рассказывала Вера, — у меня просто ни малейшего сомнения не возникало. Он же с самого начала стал называть ее дочкой, а она его — папой. Они же столько смеялись вместе, шутили, играли. Она с ним времени больше проводила, чем со мной. Мне иногда казалось, что Лена больше его любит, чем меня. Я так радовалась и так гордилась, что нашла дочке такого хорошего папу».
Мама с дочкой разговаривали очень долго. Вспоминали разные случаи, совместные поездки, домашние праздники. К ужасу Веры, для Лены все это было совсем не так, как для нее. Лена плакала и рассказывала, как она каждый раз старалась. Старалась, чтобы маме было хорошо. «Когда ты привела… — Лена помялась, — Петю…». Вера вздрогнула — ведь раньше дочка всегда называла его папой. Лена продолжала: «…Ты была такая счастливая, и я поняла, что не могу тебе сказать, что самая моя большая мечта — просто жить с тобой вдвоем, чтобы были только ты и я». До того, как Вера вышла замуж за Петю, мама с дочкой прожили вдвоем всего год. Один год после развода Веры с бывшим мужем, отцом Лены. Для Лены этот год остался самым счастливым в жизни.
«А как же прогулки, и разговоры, и домашние праздники? — у Веры не укладывалось в голове, что Лена говорит правду. — Неужели ты притворялась?» Лена не притворялась. Она снова и снова объясняла маме, что папа Петя ей очень нравится. Он хороший, веселый и добрый. С ним интересно и не страшно. Но он отнял у Лены маму. Когда он появился, разрушилось то сокровенное, что было между мамой и дочкой. Их маленький мирок, уютный и волшебный, такой дорогой для Лены, исчез. И она до сих пор тоскует по тому времени, когда были только они двое. Потом она привыкла, притерпелась, стала забывать о своей потере. И вот теперь то же самое. Появился Митя — хороший, добрый, веселый. И еще что-то ушло, мама стала еще дальше. Лена сказала, что она уже взрослая и справится со своими переживаниями. Пусть только ей позволят уезжать почаще.
Вера не видела выхода. Я предложила встретиться с Леной, поговорить. Вера махнула рукой: «Что толку в разговорах, жизнь-то не изменишь».
Про Митю Вера рассказывала не очень много. Да, все нормально. Хорошо кушает, растет. Ходит в школу, получает там четверки, а иногда — пятерки. Занимается спортом. Социальный педагог навещал семью регулярно. Все хорошо, развитие ребенка идет по плану.
Только года через полтора Вера рассказала, как ей было трудно с Митей первое время. Любить она его поначалу особо не любила. Да и трудновато любить ребенка, который то и дело строит какие-нибудь каверзы. И громко хохочет, когда каверза удается. Митя не слушался. Митя хамил. Митя вел себя отвратительно. И делал все это как будто нарочно. Демонстративно. И так смешно ему было, так радостно он смеялся, когда видел, что взрослые еле удерживаются, что бы не закричать, не заплакать. «Вот это хуже всего, — говорила Вера, — когда я плакала и видела, что ему — смешно».
Спросили Веру, почему она ничего толком не рассказывала? Почему не делилась, не просила помощи? Не искала сочувствия и моральной поддержки? «А чего рассказывать? — Вера пожимала плечами. — Сочувствия мне особо не нужно было… А помощь? Ну а кто мне мог помочь? Помощь нужна, если случилось что-то… А тут — ничего же не случилось. Я ведь знала, что так будет». Вера жила по принципу «взялся — держись». Воспитывала Митю, сцепив зубы. Терпела его выходки. Старалась видеть хорошее и не обращать внимания на плохое. «А знаете, что меня поддерживало? — спросила Вера. — Когда мне было совсем плохо, я говорила себе: „Я просто воспитатель. Я взялась вырастить этого ребенка, я взялась сделать эту работу. И я ее сделаю“».
Самый трудный период у Веры наступил, когда Митя пробыл в их семье чуть больше года. И с дочкой именно тогда отношения стали резко ухудшаться. И с Митей вдруг стало невыносимо тяжело. Да и у Веры с Петей что-то разладилось. Силы иссякли, эмоции потухли. Энтузиазма стало гораздо меньше. К тому же к концу года с надеждой ожидали «завершения периода адаптации»[16]. А он все не завершался и не завершался… И от этого становилось так мучительно тяжело… Именно в это время Вера сказала, что они вряд ли возьмут в семью Катю, Митину сестру. «Я просто не потяну еще и это, — честно сказала Вера, — и если вы считаете, что брат и сестра непременно должны жить в одной семье, то тогда забирайте Митю».
Это заявление Веры ничего особо не меняло. Катя по-прежнему жила в доме ребенка, ничего не надо было решать срочно. Теоретически — да, не очень-то здорово, что брату и сестре придется жить в разных семьях. Но ведь до сих пор они и жили по отдельности. В любом случае, не забирать же Митю из семьи для того, чтобы он в детском доме ожидал воссоединения с сестренкой! Веру спросили, а хочет ли она сама отдать Митю? Нет, отдавать ребенка Вера не хотела и не собиралась. Она просто не хотела «прибавления в семействе».
Прошло время. Больше двух лет. Катю перевели из дома ребенка в детский дом. Девочка была абсолютно лысая. Причины облысения неизвестны. Пришла какая-то непонятная информация, якобы ребенок пережил сильный испуг, от этого и волосы выпали. Какой испуг мог пережить двухлетний ребенок в детском учреждении?
Семья для Кати нашлась почти мгновенно. Решительная Марина, казалось, даже толком не поглядела на фотографию. «А когда мы ее можем забрать?» — спросила она. «А когда вы хотите?» «Мы хотим завтра, — сказала Марина, — завтра можно?» Потом подумала и прибавила: «Я покажу вам свои детские снимки, и вы все поймете…»
«Завтра» взять Катю не получалось. Марине и мужу еще нужно было дособирать какие-то справки и дождаться решения консилиума. Познакомиться с директором, поговорить со всеми специалистами. И уж тогда — знакомиться с ребенком. «Давайте как-то побыстрее, — торопила Марина, — а то время упустим». «Почему упустим?» Марина смотрела сердито: «Ей же волосы отращивать надо, побыстрее! Она же девочка, ей нужно, чтобы волосы были…»
Марина всегда хотела девочку. И муж ее, Вадим, тоже хотел девочку. Дочку. Два сыночка у них уже были. Два здоровенных «лба», давно вышедших из детского возраста. «Хорошие мальчишки, — говорил Вадим, — правильные. Дрались, хулиганили. Из школы одного как-то выгнать хотели… но не выгнали». Марина улыбалась, сердито говорила: «Я хочу, чтобы дома на столе лежала скатерть. Настоящая скатерть, накрахмаленная, белая. Меня так мама воспитала — чтобы в доме уютно было, чтобы красивые вещи… А мужикам разве нужна скатерть? Вот будет у меня дочка, я передам ей все, чему меня мама научила!» Вадим слушал, молчал, улыбался. Потом говорил, как будто себе самому: «Зачем нам скатерть, не пойму? Она ее стелит, а мы осторожненько так — раз, и сдвинем. Мешает ведь…»
Марина сердилась. Вадим улыбался. Они прожили вместе много лет. Они хотели, чтобы у них была дочка. Катька пошла к ним сразу. Глядела исподлобья, поджимала губы. Но на руки пошла без боязни. Совсем маленькая лысенькая девочка. Большеглазая. Неразговорчивая.
Семья знакомится с ребенком, когда документы уже собраны, подготовка и обследование семьи пройдены.
И написано заключение, и сто раз проговорено, какого ребенка могли бы взять, а какого — нет. Знакомство может состояться только после того, как семья поговорит с теми, кто знает о ребенке. Кто может рассказать о том, какие есть проблемы. Чтоб не получалось так, что знакомство уже состоялось, а семья «вдруг» понимает, что ребенок «не их».
Марина и Вадим долго разговаривали с врачом. Все-таки облысение — это проблема. Супруги настроены были оптимистично. «Подумаешь, волос нет, — решительно объясняла Марина, — отрастут. Понятно ведь, что от стресса выпали. Вот поживет в спокойной обстановке, почувствует, что мы ее любим, — волосы и вырастут». «А если не вырастут?» — упорно задавали Марине вопрос сотрудники службы.
Бывает ведь так, что люди в чем-то очень уверены. Или, может быть, сильно на что-то надеются. И готовы, не щадя себя, добиваться, чтобы все получилось. Они даже думать не хотят о том, что что-то пойдет не так. Но в жизни ведь по-разному бывает. «Не вырастут — паричок наденем, — бодро сказала Марина и загрустила: — вырастут».
Забавные получились фотографии, как Марина знакомится с Катей. Катя стоит вполоборота, а Марина сидит перед ней на корточках. «Ты кто?» — взглядом спрашивает Марина, изумленно разглядывая совершенно постороннего ребенка, вдруг ставшего — своим, членом семьи. «А ты кто?» — недоверчиво смотрит в ответ Катя и чуть улыбается. Марине и Вадиму предложили познакомиться с семьей Мити. Вернее, они знали с самого начала, что у Кати есть брат, и что этот брат живет в другой семье. И что дети, конечно, должны общаться и поддерживать связь друг с дружкой. Никто вроде не возражал.
