Вилейанур Рамачандран - Мозг рассказывает. Что делает нас людьми
А теперь нам надо ответить на вопрос «как» вопрос о нейронных проводниках закона. Когда вы видите большого льва сквозь листву, различные жёлтые фрагменты льва занимают разделённые участки зрительного поля, однако ваш мозг склеивает их вместе. Как? Каждый фрагмент возбуждает отдельную клетку (или пучок клеток) в участках зрительной коры и цветовых областях мозга, расположенных далеко друг от друга. Каждая клетка сигнализирует о присутствии определённого свойства с помощью залпа нервных импульсов, цепью перепадов напряжения. Точная последовательность перепадов случайна; если вы покажете тот же самый фрагмент той же самой клетке, она опять вспыхнет с той же силой, но случайная последовательность импульсов будет новой и отличной от первой.
Рис. 7.5. а) Схематический рисунок слева даёт приятное ощущение завершённости: мозг наслаждается группировкой; б) на схематическом рисунке справа маленькие фрагменты рядом с центральным вертикальным фрагментом не могут быть сгруппированы зрительной системой и создают зрительное напряжение и дискомфорт
Для распознавания имеет значение не точная модель нервных импульсов, а то, какие именно нейроны реагируют и насколько сильно они реагируют, принцип, известный как закон специфической нервной энергии Мюллера. Этот закон, выдвинутый в 1826 году, утверждает, что различные свойства восприятия, вызванные в мозге звуком, светом или уколом иголки то есть слухом, зрением и болью, не являются следствиями различных моделей активирования, а скорее различных местоположений нервных структур, возбуждаемых этими раздражителями. Так гласит стандартная версия, но поразительное новое открытие, сделанное двумя нейробиологами Вольфом Зингером из Института Макса Планка по исследованиям мозга во Франфурте в Германии и Чарльзом Греем из Государственного университета Монтаны, даёт ей новый неожиданный поворот. Они обнаружили, что если обезьяна смотрит на большой предмет, видимый только фрагментарно, то много клеток реагируют параллельно, чтобы просигнализировать о разных фрагментах предмета. Это вполне ожидаемо. Но удивительно то, что, как только отдельные части сгруппированы в один предмет (в данном случае во льва), цепь перепадов синхронизируется. И в этом случае точная последовательность в цепи перепадов получает большое значение. Мы пока не знаем, как это происходит, но Зингер и Грей предполагают, что эта синхрония передаёт высшим мозговым центрам, что эти фрагменты принадлежат одному объекту. Я бы продолжил развивать эту гипотезу и предположил, что эта синхрония позволяет перепадам напряжения быть закодированными таким образом, что возникает последовательный результат, который передаётся эмоциональному центру головного мозга и создаёт у вас тот самый порыв: «Ага! Посмотри‑ка, это какой‑то предмет!» Этот порыв заставляет вас встрепенуться и повернуть зрачки и голову к предмету, так что вы можете обратить на него внимание, идентифицировать его и начать действовать. Этот самый сигнал «Ага!» художник или дизайнер использует в приёме группировки. Это не так притянуто за уши, как выглядит на первый взгляд. Известны обратные проекции от миндалевидного тела и других лимбических структур (таких, как прилежащее ядро) почти ко всем зрительным областям в иерархии обработки изображения, которое обсуждалось в главе 2. Конечно, эти проекции играют большую роль в передаче визуального «Ага!».
Остальные универсальные законы эстетики менее понятны, но это не остановило меня от размышлений об их эволюции. (Это непросто, некоторые законы могут не иметь самостоятельной функции, они могли быть побочными продуктами других законов, которые такую функцию имеют.) Некоторые из законов кажутся даже противоречащими друг другу, но это может оказаться очень благоприятным фактором. Научный прогресс часто движим явными противоречиями.
Закон максимального смещения
Мой второй универсальный закон, максимального смещения, связан тем, как ваш мозг реагирует на преувеличенные раздражители. (Я должен отметить, что фраза «максимальное смещение» имеет специальное значение в литературе по дрессировке животных, но я использую её более широко.) Мой закон объясняет, почему нас привлекают карикатуры. И как я уже отмечал, древние санскритские учебники по эстетике часто используют слово «раса», которое примерно переводится как схватывание самой сути чего‑либо. Но как именно художник извлекает самую суть чего‑либо и изображает её на картине или в скульптуре? И как реагирует на «раса» ваш мозг?
Ключ, как ни странно, можно найти в исследованиях поведения животных, особенно крыс и голубей, которых можно научить реагировать на определённые зрительные образы. Представьте себе гипотетический эксперимент, в котором крысу обучают отличать прямоугольник от квадрата (рис. 7.6). Каждый раз, когда животное будет приближаться к прямоугольнику, вы даёте ему кусочек сыра, а если оно направляется к квадрату, то не получает сыр. После нескольких десятков попыток крыса понимает, что «прямоугольник = еда», перестаёт обращать внимание на квадрат и направляется только к прямоугольнику. Другими словами, ей теперь нравится прямоугольник. Но если вы теперь покажете крысе более длинный и тонкий прямоугольник, чем тот, который показывали сначала, ей больше понравится этот прямоугольник, а вовсе не первоначальный! Может быть, вы скажете: «Ну, это как‑то глупо. Почему же крыса выбирает новый прямоугольник, а не тот, к которому её приучили?» Однако крыса ни капли не глупа. Она усвоила закон «прямоугольность» а не конкретный прямоугольник, так что с её точки зрения чем прямоугольнее, тем лучше. (А это означает «чем больше разница между длинной и короткой сторонами, тем лучше».) Чем больше вы усилите контраст между прямоугольником и квадратом, тем более привлекательным онбудет, так что, когда крысе показывают вытянутый прямоугольник, она думает: «Ух ты! Какой отличный прямоугольник!»
Рис. 7.6. Иллюстрация принципа максимального смещения: крысу обучают выбирать прямоугольник (2), а не квадрат (1), но она вдруг выбирает более вытянутый прямоугольник (3)
Этот эффект называется максимальным смещением, потому что обычно, когда животных чему‑нибудь учат, их максимальная реакция связана с раздражителем, к которому их приучили. Но если животное учат отличать что‑то (в данном случае прямоугольник) от чего‑то другого (квадрат), максимальная реакция будет на совершенно новый прямоугольник, который ещё дальше сдвинут по «прямоугольности» от квадрата.
Какое отношение имеет максимальное смещение к искусству? Вспомните про карикатуры. Как я отметил в главе 2, если вы решите нарисовать карикатуру на лицо Никсона, вы возьмёте все черты Никсона, которые делают его лицо особенным и отличающимся от среднего лица, такие как большой нос и лохматые брови, а затем усилите их. Или, иначе говоря, вы берете среднее арифметическое всех мужских лиц и вычитаете его из лица Никсона, а затем усиливаете разницу. Таким образом вы создали картину, которая больше похожа на Никсона, чем сам Никсон! Короче говоря, вы схватили самую сущность «раса» Никсона. Если вы переусердствуете, у вас получится карикатура, но, если вы все сделаете как надо, получится прекрасный портрет.
Оставляя в стороне карикатуры и портреты, спросим себя, как этот принцип можно применить к другим формам искусства? Посмотрите ещё раз на богиню Парвати (рис. 7.2а), которая воплощает сущность женской чувственности, грации, очарования и достоинства. Как достигает этого эффекта художник? Первый ответ, который придёт в голову, будет заключаться в том, что он вычел средние арифметические мужские формы из средних арифметических женских и усилил разницу. Результатом будет женщина с преувеличенной грудью и бёдрами и тонкой, похожей на песочные часы талией: тонкая, но чувственная. То, что она не похожа на среднестатистическую женщину в реальности, не имеет значения; вам нравится скульптура так же, как крысе нравится вытянутый прямоугольник больше, чем изначальный, и вы говорите: «Ух ты, какая женщина!» Но кроме этого есть, конечно, ещё что‑то, иначе любой постер из «Плейбоя» был бы произведением искусства (хотя, честно говоря, я не видел ни на одном постере такую же тонкую талию, как у богини).
Парвати не только сексуальная детка; она само воплощение женского совершенства грации и изящества. Как достигает этого художник? Не только тем, что делает акцент на её груди и бёдрах, но ещё и привлекая внимание к её женственной позе (на санскрите такая поза называется трибханга тройной изгиб). Есть такие позы, которые женщина может принять без всяких усилий, но которые почти невозможны для мужчины из‑за анатомических различий, таких как ширина таза и изгиб поясничного отдела позвоночника. Вместо того чтобы вычесть мужские формы из женских, художник вступает в более абстрактную область позы, вычитая среднестатистическую мужскую позу из среднестатистической женской позы и затем усиливая различие. В результате получается очень изысканная, исключительно женская поза, воплощающая грацию и изящество.
