Ирина Яковлева - По следам минувшего
Двоякодышащие, с их челюстями-пластинками, оказались покрепче. В засушливом триасе они даже благоденствовали на всех континентах. Их выручала способность впадать в спячку при полном высыхании водоема. Двоякодышащие зарывались в грунт, одевались плотным коконом и спокойно ждали следующего сезона дождей. Так они поступают и сейчас, так они поступали и в триасе, судя по ископаемым коконам. Но связь двоякодышащих с пересыхающими водоемами оказалась такой тесной, что все остальные воды континентов и океанов достались лучеперым — потомкам «древних ослов». Сейчас на Земле живут три вида двоякодышащих и почти тридцать тысяч видов лучеперых рыб. Начало этому разнообразию положено в триасе.
В начале этого периода палеониски, до сих пор очень похожие друг на друга, начинают бурно «экспериментировать», меняя и внешний облик и внутреннее устройство. Появляются и хищные палеониски, подобные тунцам, и причудливые высокотелые
формы, похожие на коралловых рыб. Но кончился этот маскарад быстро и неожиданно — полным вымиранием «древних ослов». Ни один из них не дожил до конца мезозоя. Зато дожили их потомки. В триасовом «эксперименте» возникли три устойчивых ветви лучеперых: настоящие осетры, заселившие Северное полушарие, костные ганоиды — предки знаменитых каймановых рыб Америки, и «панцирные селедки» — предки всех остальных рыб, населяющих сейчас реки, моря и озера.
Костистые рыбы отличаются от «древних ослов» почти так же, как звери от земноводных. Сходен и секрет их успеха: слепая и безжалостная рука естественного отбора все-таки сумела отчеканить «универсальную конструкцию» водного позвоночного и размножила ее в тысячах вариантов.
НАСТОЯЩИЕ ХОЗЯЕВА ТРИАСОВЫХ МОРЕЙ
Но настоящими хозяевами триасовых морей становятся ящеры. Ящеры, которых великая засуха пригнала к воде. Ящеры, которым вновь пришлось стать рыбами, чтобы не погибнуть на суше. Их ноги снова попытались превратиться в плавники. Но плавников из ног не получилось. Получились ласты, которые тем не менее дали этим животным возможность быстро и проворно плавать. Одними из первых море завоевывают дельфиноподобные ихтиозавры. Кроме ласт, у них развились и плавники, но не с лучами, как у рыб, а в виде кожистой складки. У некоторых ихтиозавров увеличивается число костей в конечностях и даже число пальцев. Ихтиозавры питались рыбой. Об этом говорят найденные вместе с их скелетами кости рыб.
В отличие от своих наземных сородичей ихтиозавры рождали живых детенышей. Новорожденный малыш-ихтиозавр сразу же должен был плыть вместе с матерью в стае, которая и заботилась, о его безопасности.
Ихтиозавры прожили примерно 150 миллионов лет — до самого конца мезозоя. Они были очень крупными животными. В триасе их длина достигала пяти метров, а в юре — уже шестнадцати.
Попутно хочется отметить одну любопытную деталь. Мы только что говорили, что ихтиозавры очень напоминают дельфинов. И видимо, поэтому художники, изображая выпрыгивающего из воды ихтиозавра, рисуют его тело изогнутым, подобно дельфиньему — снизу вверх. На самом деле этого никак быть не могло. Дельфин действительно изгибается именно так. Но ведь он — млекопитающее, ушедшее в воду. А ихтиозавр — рептилия. И поэтому тело его могло изгибаться только из стороны в сторону, в горизонтальной плоскости, совсем как у рыб.
Если ихтиозавры захватили открытое море, то в прибрежных водах господствовали нотозавры. Они были похожи на метровых ящериц, но с очень длинной шеей. Ели рыбу и моллюсков. Моллюсками же питались и плакодонты — морские ящеры, вдвое крупнее нотозавров, с плоскими зубами, специально приспособленными для раздавливания раковин моллюсков.
Появляются и первые плезиозавры. Они похожи на тюленей с длинной шеей и маленькой головой. Совсем как тюлени в наши дни, плезиозавры могли вылезать на берег.
Тогда же можно было увидеть первых морских черепах.
Кроме того, в триасовых морях жили морские рептилии, похожие на крокодилов.
Одним словом, ящеры оккупировали море быстро и основательно.
Вплоть до начала мезозоя море оставалось безраздельным царством рыб. Соленая вода была серьезной преградой для амфибий и зверозубых ящеров с их мягкой, проницаемой кожей. В триасе, более 200 миллионов лет назад, морские воды были завоеваны разнообразными рептилиями. Среди них были и пожиратели моллюсков — платеозавры, и первые хищные ящеры — ихтиозавры, занимавшие экологическую нишу современных дельфинов. Правда, в отличие от них ихтиозавры при плавании изгибали тело в горизонтальной плоскости — как рыбы и крокодилы, а не в вертикальной — как это делают современные киты или дельфины. Ихтиозавры были, по-видимому, первыми живородящими рептилиями на Земле. Новорожденный малыш-ихтиозавр сразу же должен был плыть вместе с матерью в стае, которая заботилась о его безопасности. Ихтиозавры прожили до самого конца мезозоя, то есть около 150 миллионов лет.
ПОГРЕБЕННЫЕ ВУЛКАНОМ
В триасе происходило постепенное потепление климата.
Климат того времени, пожалуй, больше всего похож на современный. И так же, как наш, современный, климат конца перми — начала триаса был совсем нетипичным в истории Земли, привыкшей к теплу и влаге. Но холод и сухость к середине триаса вновь сменились ровным тропическим климатом.
Какие же растения заселили Землю в триасе? Это членистостебельные, хвойные и последние древесные плауновые — плевромейя. Появились и новые формы: гинкговые, саговники и бенедиттовые.
Но специалистов всегда занимал вопрос о возникновении новых форм. Как правило, ученые встречаются с уже готовыми видами, которые в массе заселяли Землю. А переходные формы? Где же их полигоны на Земле? Где их искать? Обычно растения, которые попадают в коллекции, были погребены когда-то на дне водоемов. А какие же растения там чаще всего захороняются? Конечно, жители низин и болот. А предгорья и горы? Этот вопрос оказался очень непростым, потому что остатки растений из этих мест обычно не сохраняются. Условий для этого подходящих нет. Разве что лавы…
В конце пермского периода территория между Леной и Енисеем, Красноярском и Таймыром была настоящей вулканической страной. Обильные потоки лав текли из жерл действующих вулканов, заливая все на своем пути. Облака пепла обрушивались с неба горячей метелью и превращали цветущие горные долины в мертвые, однообразные пустыни. Так образовались вулканические толщи, скрывшие в своей глубине тысячи «доисторических Помпей».
Специалисты хорошо изучили остатки растений из угленосных отложений, лежащих непосредственно под вулканической толщей, и не ждали особенных сюрпризов. Но картины растительной жизни, запечатленные серией огненных катастроф, резко отличались от всего известного ранее. Это была не суровая кордаитовая тайга, а густой влажный лес, изобилующий саговниками, гинкговыми, папоротниками и хвойными, лес, которому, по всем правилам, предстояло появиться десятки миллионов лет спустя, в самом зените мезозоя.
Вот что пишет по этому поводу профессор С. В. Мейен в своей книге «Из истории растительных династий»: «Возможно, что вулканические извержения похоронили именно те растения, которые где-то в глубине Сибири готовились к широкому выходу в будущие мезозойские леса».
Эти находки как бы приоткрывают тайну внезапности великих перемен в истории живой природы. На смену старому миру растений и животных почти «вдруг» появляется совсем иной и во многом уже сложившийся мир со своими законами и отношениями.
Казалось бы, для возникновения даже самой элементарной слаженности у новых сообществ просто нет времени. Но такие парадоксальные ситуации палеонтологи встречают довольно часто. Они приводят к мысли, что нечто необычное творится или с самой историей жизни (например, многократно ускоряются темпы эволюционных преобразований) или только с летописью этой истории: в ней на границах геологических эпох вдруг возникают колоссальные пробелы, подобные тем, что образуются в человеческой истории после катастрофической гибели великих цивилизаций.
Сибирская «Помпея», о которой мы говорили, открывает возможность третьего объяснения: в летописи Земли действительно существуют огромные пробелы, но это, прежде всего, пробелы в пространстве, а не во времени.
Каким бы суровым ни был климат пермского периода, но и тогда существовали оазисы — например, влажные и теплые леса горных долин. В них-то и мог неспешно вызревать и готовиться грядущий мир мезозоя.
ДРЕВНИЙ МИР ГЛАЗАМИ ПАЛЕОЗООЛОГА
Ну а как же представляют себе палеозоологи картину жизни тех далеких времен? В недавно вышедшей книге «Тайны пылающих холмов» профессор саратовского университета Виталий Георгиевич Очев, всю жизнь посвятивший раскрытию тайн триасового периода, так описывает триасовое Предуралье и его обитателей: «Вокруг расстилалась обширная низменность, покрытая красноватыми илистыми и песчаными наносами целой сети прорезавших ее рек. Красноватый цвет земли пробивался сквозь то густую, по берегам рек, то редкую растительность. Растения выглядели необычно и напоминали некоторых современных обитателей тропиков. Одни из них были с тонкими ребристыми стволами и узкими кожистыми листьями, другие имели толстые бочкообразные стволы и веники крупных вытянутых листьев. Они были в большинстве своем настолько низки, что, попади в эту минувшую эпоху всадник на лошади, он с седла далеко мог бы обозревать окружающую местность. Низкими были и водораздельные пространства. На их лишенных растительности вершинах ветер навевал барханчики красного песка. Забравшись на такую возвышенность, вероятно, можно было увидеть вдали синеватые вершины тогда высоких и заснеженных, как современный Кавказ, Уральских гор.
