Дональд Джохансон - Люси. Истоки рода человеческого
Как палеоантрополог, т. е. человек, изучающий наших ископаемых предков, я суеверен. И многие из нас суеверны, потому что наша работа в значительной степени зависит от удачи. Остатки, которые мы исследуем, исключительно редки, и немало выдающихся палеоантропологов за всю свою жизнь так и не сделали ни одной находки. Я же оказался более везучим. Пошел всего лишь третий год полевых исследований в Хадаре, а на моем счету было уже несколько находок. Я знаю, что мне везет, и не пытаюсь этого скрывать. Вот почему я записал в дневнике: «Чувствую себя хорошо». Проснувшись в то утро, я ощутил, что мне необходимо испытать свое счастье — что это один из тех дней, когда может произойти нечто исключительное.
Но в первые утренние часы ничего не произошло. Грей и я сели в один из четырех экспедиционных лендроверов и, трясясь на ухабах, медленно направились к участку 162. Это был один из нескольких сотен районов, которые мы изучали, чтобы нанести на генеральную карту Хадара все полученные геологические и палеонтологические данные. Хотя до места, к которому мы ехали, было всего лишь около четырех миль пути, мы потратили на дорогу чуть ли не полчаса из-за неровностей и ухабов. Когда мы прибыли туда, солнце уже начало припекать.
Каждый раз, когда мы находили окаменелость на новом участке, мы давали ему номер и отмечали все заслуживающее внимания на генеральной карте района. Без этого нельзя было бы разобраться в растущем потоке геологических и палеонтологических сведений и сделать их достоянием ученых.
Хадар представляет собой пустынную местность со скальными обнажениями, с песчаной и гравийной почвой. Ископаемые остатки лежат здесь почти что на поверхности земли. Хадар находится в центре пустыни Афар, на дне древнего озера, давно высохшего и заполненного осадками, в которых отражена история геологических событий прошлого. Здесь можно увидеть слои вулканического пепла, отложения грязи и ила, смытых с отдаленных гор, прослойки вулканической пыли, снова грязь и т. д. Все эти следы геологических событий, спрессованные в слоеный пирог, видны в долинах недавно образовавшихся рек, которые во многих местах промыли себе путь в озерных отложениях. В Хадаре редко бывают дожди, но уж если дело до этого доходит, то на землю низвергается ливень — за одну ночь может выпасть шестимесячная норма осадков. Почва, лишенная растительности, не в состоянии задержать эту воду. Потоки воды устремляются по оврагам, размывают их берега и выносят на поверхность новые ископаемые остатки.
Мы с Томом остановили лендровер на склоне одного из оврагов, повернув его таким образом, чтобы брезентовый мешок с водой, который висел у бокового зеркала, оказался в тени. Том нанес на карту все особенности местности. После этого мы вылезли из машины и занялись тем, на что уходило много времени у большинства членов экспедиции: медленно передвигаясь, мы стали осматривать почву, ища на ее поверхности ископаемые остатки.
Одни умеют быстро обнаруживать находки, другие абсолютно не способны к этому. Нужна практика и наметанный глаз, чтобы увидеть то, что вы ищете. Мне никогда не сравняться в этом с некоторыми людьми из племени афаров. Они проводят все свое время среди скал и песка и должны иметь острое зрение, ведь от этого подчас зависит их жизнь. Поэтому они замечают все, что выглядит необычным. Им достаточно одного быстрого взгляда натренированных глаз, чтобы зафиксировать вещь, которую человек, незнакомый с пустыней, ни за что сразу не увидел бы.
Мы несколько часов осматривали местность. Было уже близко к полудню, и температура поднялась до 43 градусов. Мы нашли немногое: несколько зубов маленькой вымершей лошади Hipparion, несколько коренных зубов антилопы, кусок черепа вымершей свиньи, обломок челюсти обезьяны. У нас была уже большая коллекция подобных предметов, но Грей настаивал на том, чтобы собрать и эти в качестве дополнительных фрагментов той складной картинки, которая должна была рассказать, что здесь было раньше.
— Я кончил, — наконец сказал Том Грей. — Когда поедем в лагерь?
— Сейчас. Но давай пройдем еще этим путем и осмотрим дно вон того маленького овражка.
Овраг, о котором я говорил, находился немного выше склона, где мы работали все утро. Его уже как минимум дважды тщательно осматривали другие исследователи, но они не нашли здесь ничего интересного. И все же, помня о предчувствии удачи, которое не оставляло меня с самого утра, я решил проделать этот небольшой повторный осмотр. И когда мы уже собрались уходить, я заметил что-то лежащее на середине склона.
— Это часть верхней конечности какого-то гоминида, — сказал я.
— Быть того не может. Она слишком мала. Наверное, от какой-нибудь обезьяны.
Мы нагнулись, чтобы лучше рассмотреть находку.
— Слишком мала, — вновь сказал Грей. Я покачал головой:
— Гоминид…
— Почему ты так уверен? — спросил он.
— Рядом с твоей рукой еще одна кость. Это тоже гоминид.
— Бог ты мой, — произнес Грей. Он поднял находку. Это была затылочная часть небольшого черепа. В нескольких футах от нее лежал обломок бедренной кости.
— Бог ты мой, — вновь повторил Грей. Мы поднялись на ноги и увидели на склоне еще несколько костей — пару позвонков, часть таза. Все это принадлежало гоминиду. Сумасшедшая, невозможная мысль мелькнула в моей голове: а что если сложить их вместе? Быть может, это части одного, чрезвычайно примитивного скелета? Такого еще никогда и нигде не находили.
— Посмотри-ка сюда, — сказал Грей. — Ребра.
Неужели все это принадлежит одному индивиду?
— Я не могу поверить, — промолвил я. — Совершенно не могу поверить.
— Боже мой, почему бы нет? — закричал Грей. — Вот он. Здесь! — Его голос перешел в радостный вопль. Я присоединился к нему. В 43-градусном пекле мы стали прыгать вниз и вверх по склону. Так как нам не с кем было поделиться своими чувствами, мы обнимались, взмокшие и пропахшие потом, вопили и тискали друг друга, плясали на раскаленном от жары гравии, а вокруг нас лежали небольшие, потемневшие от времени кости, принадлежавшие — теперь это казалось почти очевидным — одной особи.
— Хватит прыгать, — сказал я наконец, — а то мы наступим на что-нибудь. К тому же нам надо удостовериться.
— Но боже мой, ты еще не уверен?
— А вдруг мы нашли две левые ноги? Может быть, здесь несколько индивидуумов и все их кости перемешаны. Давай умерим свой пыл, пока не вернемся в лагерь и не убедимся, что все это можно соединить.
Мы взяли пару кусков челюсти, точно отметили место находки и сели в ожидавший нас лендровер, чтобы отправиться назад в лагерь. По пути мы подобрали двух геологов из нашей экспедиции, которые были нагружены собранными в пустыне образцами камней.
— Мы нашли нечто большое, — все повторял Грей. — Нечто большое. Нечто большое.
— Успокойся, — сказал я ему. Но за километр от лагеря Грей все-таки не выдержал. Он нажал на сигнал, и продолжительный гудок заставил купавшихся в реке ученых выскочить из воды и поспешить в лагерь.
— Мы нашли его. Нашли, черт побери! Мы нашли его целиком.
После обеда все, кто был в лагере, отправились к оврагу, разделились по отдельным участкам и стали готовиться к большой работе, которая в целом заняла три недели. Когда она была закончена, у нас имелось несколько сотен костей (из них многие — фрагменты), составлявших в совокупности около сорока процентов скелета одной особи. Наше с Томом предчувствие не обмануло нас. Среди костей не было дубликатов.
Весь поверхностный слой гравия с того места, где мы нашли Люси, был собран и перенесен к берегу реки Аваш. Здесь мы разложили его на длинных полосах материи и тщательно проверили, чтобы ни один, даже самый мельчайший, костный фрагмент не был потерян для науки На снимке изображен член французской группы Клод Гийемо за работой
Но что же представляла собой эта особь? Предварительный осмотр не давал ответа — ничего похожего раньше не находили. Лагерь гудел от возбуждения. В первую ночь никто не ложился спать. Мы говорили и говорили. Мы пили пиво банку за банкой. Потом включили магнитофон, и в ночное небо взвилась песня группы «Битлз» Люси в небе с бриллиантами! Мы проигрывали ее снова и снова в безудержном веселье. С какого-то момента этой незабываемой ночи — я не помню, с какого именно, — новая находка получила имя «Люси», и с этих пор она так и стала называться, хотя ее настоящее наименование — ее порядковый номер в коллекции из Хадара — AL 288-1.
— Люси?
Этот вопрос задает мне всякий, кто впервые видит находку. Я объясняю:
— Да, это была самка. Мы были на седьмом небе, когда ее нашли. А тут еще эта песня…
После этого спрашивают:
