Илья Рухленко - Что ответить дарвинисту? Часть I
Естественно, воочию таких чудес («горизонтальных переносов у эукариот») не видел еще ни один биолог. Но поскольку «чужие» гены обнаруживаются (в самых разных организмах) всё чаще и чаще, то биологам и приходится теоретически допускать возможность таких вот чудес. Действительно, не допускать же в качестве объяснения разумный дизайн. Ведь это так невероятно – редактирование генетических программ методами генной инженерии. Несмотря на то, что мы (люди) уже сами занимаемся подобной деятельностью (спустя всего 60 лет после того, как разобрались, что такое ДНК). Но допускать, что подобной деятельностью мог бы заниматься кто-нибудь еще (кроме нас), мы не хотим ну прямо вот никак.
В общем, давайте подводить итоги.
Сначала вспомним, как прекрасно всё начиналось – при взгляде на белки-антифризы «с высоты птичьего полёта» наша любимая теория естественной эволюции так хорошо подтверждалась… А несчастный разумный дизайн выглядел так наивно.
А теперь давайте посмотрим, к чему мы пришли в итоге:
1. Совпадение АФГП у нототениевых и тресковых рыб – выглядит, конечно, похожим на разумный дизайн, но это не разумный дизайн, а просто «результат конвергенции в ходе случайной эволюции».
2. Совпадение АФП первого типа у скорпенообразных, камбалообразных и окунеобразных – это, конечно, тоже похоже на разумный дизайн. Но мы не будем «верить глазам своим», а будем тоже считать это «результатом конвергентной эволюции».
3. Ну а совпадение АФП второго типа у сельдеобразных, корюшкообразных и скорпенообразных – это уже вообще, настолько похоже на разумный дизайн, что, собственно, и не отличить. Это явные следы генной инженерии. Однако мы и это тоже не будем считать разумным дизайном. А объясним теперь уже «горизонтальным переносом» соответствующих генов. Потому что предыдущее объяснение про «результат конвергентной эволюции» тут уже явно не «катит».
Итак, что мы наблюдаем в итоге? В итоге мы наблюдаем, что начали мы «за здравие», да вот только закончили «за упокой». Вначале у нас нарисовалась такая красивая картинка по эволюции белков-антифризов, причем именно методом естественного отбора случайных мутаций (у случайных белков). Однако эта благостная картинка буквально рассыпалась в прах, стоило ей соприкоснуться с конкретными фактами. Получилось, что реальные установленные факты по белкам-антифризам не столько «подтверждают эволюцию», сколько задают загадки и создают парадоксальные ситуации.
Причем то же самое распространяется не только на рыб, но и на другие таксоны, и даже на целые царства живых существ. Читаем (Бильданова и др., 2012:263):
В последнее время были клонированы АФП диатомовых водорослей (Janech et al., 2006) и антарктической бактерии (Raymond et al., 2007), эти белки показали высокую гомологию с АФП грибов (Xiao et al., 2010). Есть все основания считать, что гомологи АФП грибов широко распространены в нескольких царствах, благодаря возможному горизонтальному переносу генов между эукариотическими микробами и прокариотами (Raymond et al., 2007).
Как говорится, «совсем приехали». Теперь уже АФП совпадают у диатомей, бактерий и грибов. Что заставляет привлекать палочку-выручалочку с «горизонтальным переносом» еще и для этих таксонов. То есть, на самом деле, столь разрекламированные (некоторыми проповедующими дарвинистами) белки-антифризы не только не «подтверждают эволюцию», а наоборот – эту бедную «теорию эволюции» приходится буквально спасать от тех фактов, которые открылись при изучении белков-антифризов. Спасать при помощи дополнительных гипотез про «горизонтальные переносы» между разными царствами живых существ. Причем мы видим, что для спасения теории эволюции (от наступающих на неё фактов) применение гипотезы «горизонтального переноса» должно иметь массированный характер.
Но и это еще не всё. Помните, рассуждая выше о том, как мог бы осуществляться разумный дизайн белков-антифризов, я высказал (в том числе) мысль о возможном наличии некоего готового «решателя проблем», встроенного в геномы соответствующих животных. Вспомнили?
А теперь давайте прочитаем следующую цитату (Бильданова и др., 2012:263):
АФП III и АФГП отличаются по составу и структуре, они выявлены в различных систематических таксонах, однако сходная структура генов этих АФП свидетельствует о наличии у рыб общего механизма организации участков геномов, отвечающих за приспособление к экстремальным условиям полярных ареалов (Deng et al., 2010).
То есть, это либо свидетельство прямого разумного дизайна, проявившее себя в организации сходной структуры генов при решении сходных «технических» задач в разных биологических таксонах. Либо у рыб имеется встроенный «автоматический решатель» подобных экологических проблем (тоже, видимо, «заботливо предоставленный производителем»).
Да и вообще. Сегодня уже понятно, что многочисленные парадоксальные ситуации складываются постоянно не только при попытках проследить пути генетической эволюции рыб (или их белков), но и в любых других биологических таксонах. Это и есть та самая суровая реальность, которую выше я упомянул, но пока обещал игнорировать. А может быть, хватит уже игнорировать?
Ведь из простого перечисления установленных (к сегодняшнему дню) генетических конфликтов можно уже, наверное, составить целую книгу.
Прежде всего, это будет длинный перечень генетических фактов, которые резко конфликтуют с морфологическими фактами. Еще хуже получается, когда генетические исследования, проведенные по одним генам, вступают в конфликт с результатами таких же генетических исследований, но проведенных по другим генам этих же самых (!) организмов. То есть, генетические факты («доказывающие эволюцию»?) на самом деле, весьма часто противоречат: 1) друг другу, 2) общепринятым сценариям эволюционного происхождения биологических таксонов.[51]
Для любопытствующих приведу типичный пример – резюме очередной научно-популярной заметки, с говорящим названием «Игуаны голосуют против молекулярной филогенетики» (Наймарк, 2012):
Одновременно опубликованы две работы, касающиеся филогении чешуйчатых (ящериц, змей, амфисбен и их родичей). Одна из них реконструирует молекулярную эволюцию ядерных генов, вторая – сравнивает морфологические признаки вымерших и ныне живущих представителей. Два филогенетических дерева оказались принципиально несхожи. В особенности это касается игуан, имеющих множество примитивных черт, но оказавшихся на молекулярном дереве среди своих продвинутых четвероюродных кузин. Этот методологический конфликт пока не удается разрешить.
Это пример филогенетического конфликта на уровне разных биологических семейств. Но еще более интересны такие генетические конфликты, которые обнаруживаются на уровне биологических родов, и даже биологических видов. Такие примеры интересны потому, что на самых «мелких» уровнях таксономической иерархии эволюционные связи между живыми существами, казалось бы, должны быть видны наиболее отчетливо.
Действительно, если мы сравниваем между собой таксоны, далекие друг от друга, то здесь филогенетические взаимоотношения как бы «размываются». Становясь тем более неопределенными, чем выше ранг этих биологических таксонов. Ведь далекие биологические группы серьезно отличаются друг от друга по целому комплексу признаков (морфологических, анатомических, физиологических, экологических, биохимических). Одновременно, гены этих (далеких друг от друга) биологических групп тоже демонстрируют весьма серьезные различия в своих нуклеотидных последовательностях. В значительном числе случаев «родство» этих генов угадывается лишь на уровне самых консервативных отдельных участков. В то время как остальная (наибольшая) часть их нуклеотидных последовательностей – вообще не имеют между собой ничего общего. В этом случае становится не слишком понятно, считать ли это результатом глобального расхождения нуклеотидных последовательностей (от исходных генов «общего предка») в ходе очень долгой эволюции? Или же так и было задумано сразу – чтобы эти белки были разными у столь разных организмов? То есть, сила «генетических доказательств эволюции» в случае далеких биологических таксонов серьезно снижается (во всяком случае, в глазах критиков).
