Владимир Водяницкий - Записки натуралиста
Рабочая схема вертикального водообмена в Черном море (по В. А. Водяницкому)
Совершенно другой вопрос — как же совершается это перемешивание, какие силы приводят в движение глубинные, более соленые и более тяжелые воды, заставляя их подниматься к поверхности. В этом отношении пришлось ограничиться теоретическими соображениями. Я решил составить рабочую гипотезу структуры и динамики водных масс Черного моря в самом общем виде, надеясь, что она послужит предметом обсуждения и поможет поискам лучшего решения, а пока что явится некоторым подкреплением моих высказываний о нормальном, а не резко заниженном уровне продуктивности Черного моря. Я был убежден, что правильно продолжаю линию Н. М. Книповича и вместе с тем был готов к тому, что меня снова обвинят в дилетантизме. Отчасти так и случилось, некоторые из ученых-черноморцев искренне возмущались моими домыслами и предрекали их крах. Но были и сочувствующие и прежде всего мой старый друг академик В. В. Шулейкин, который полностью одобрил цепь моих умозаключений начиная от ихтиопланктона и до общей структуры моря. Директор Океанографического института Н. Н. Зубов пригласил меня сделать в институте доклад и немедленно его опубликовал. Выступал я и в Московском обществе испытателей природы при сочувственной поддержке Л. А. Зенкевича.
Летом 1946 г. нам удалось совершить первую послевоенную экспедицию. Делу помог А. Е. Крисс, который привез в Севастополь письмо от Л. А. Орбели командующему флотом с просьбой о выделении тральщика для небольшой экспедиции. Тральщик нам предоставили, и мы выполнили разрез от Ялты до Батуми, положив начало будущим большим исследованиям А. Е. Крисса с сотрудниками в новой области — глубоководной микробиологии. Обрабатывая планктонные сборы нашего первого научного рейса, Нина Васильевна установила, что, как правило, в дневных ловах фитопланктона значительно больше, чем в ночных. С одной стороны, это могло зависеть от темпов и периодов размножения тех или иных видов водорослей, а с другой — от усиленного выедания фитопланктона в ночное время рачками, поднимающимися периодически из глубинных слоев. Обнаруженное явление было уже известно раньше из одной иностранной работы, но не изучалось детально. Оно четко проявилось в черноморском планктоне, став удобным объектом для углубленного анализа суточной динамики фитопланктона. Оно явилось также отправным пунктом для последующих наших работ по биологии отдельных видов водорослей и их продукции, а также по пищевым взаимоотношениям организмов фито-и зоопланктона.
Несколько позже Нина Васильевна провела детальное исследование суточных изменений в количестве особей основных видов фитопланктона и путем расчетов определила их темп размножения, видовую и общую суточную первичную продукцию. Способ расчета не был очень строг с математической стороны (уже не говоря о том, что в течение суток происходило перемещение водных слоев под кораблем). Однако результат оказался очень близким к данным, полученным впоследствии при применении более строгих расчетов и новых методов, а также на основании изучения темпов размножения водорослей в культурах. Эти исследования Нина Васильевна провела совместно с Л. А. Ланской.
Восстановление здания станции шло своим чередом, но что-то вдруг изменилось в наших отношениях с начальником управления строительства. Он начал намекать мне, что станции вовсе и не следовало бы строиться в Севастополе и не лучше ли выбрать для нее какое-либо другое место. Надо сказать, что, прежде чем решать вопрос о восстановлении станции в Севастополе, мы заручились поддержкой не только горсовета и горкома, но и командующего флотом адмирала Филиппа Сергеевича Октябрьского, который даже направил в Академию наук письмо с одобрением такого решения. Теперь выяснилось, что кое-кто из командования флота и хозяйственников считает, что в здании станции хорошо разместить офицерский клуб, а станцию следует перенести в другой город. Об этом они даже сообщили в Москву.
Однажды я застал у входа на станцию двух адмиралов, осматривающих здание. Но со мной они поговорили только на общие темы, не касаясь истинной сути дела. Я попытался связаться с командующим, но он оказался в отъезде. Вскоре ко мне прибыл капитан первого ранга и отрекомендовался как представитель штаба, которому поручено выяснить ряд вопросов.
— Дело в том, — сказал он, — что условия города Севастополя очень стесняют деятельность станции и, несомненно, ей будет лучше в другом месте.
Я поблагодарил за внимание и заметил, что мы никогда не жаловались на какие-либо особенные стеснения, напротив, получали от флота реальную помощь.
— Впрочем, — добавил я, — мы можем перейти к реальному обсуждению данного вопроса. Из Севастополя мы не хотели бы уходить. Но переехать из центра города на окраину, например к одной из бухт по направлению к Херсонесскому маяку, где имеется более чистая морская вода, для нас важно, не возражаем. Конечно, при условии, что строительство нового здания осуществит флот.
На следующий день капитан сообщил, что командование согласно, но оплатить строительство должна будет Академия наук. Я сказал, что для переговоров с Академией наук мне необходимо иметь письмо с изложением этого предложения. Через два дня мне его доставили, и я сразу выехал в Москву.
Я откровенно рассказал о положении дела президенту академику С. И. Вавилову, при этом открыв суть своего тактического хода. Сергей Иванович тотчас позвонил заместителю главнокомандующего флотом адмиралу И. С. Исакову и просил принять меня по срочному делу. Адмирал ответил, чтобы я тотчас приехал: у него имеется письмо от командования Черноморского флота, о котором он хотел бы поговорить. Меня приняли вне очереди. И. С. Исаков повторил то, что уже было известно (сославшись на мнение командования Черноморского флота): станции лучше будет в другом месте, вне Севастополя.
Как вы полагаете, — спросил я, — решится ли этот вопрос благоприятно, если станция переберется, скажем, в Стрелецкую или Круглую бухту?
— Ни в коем случае, — ответил адмирал, — ведь все севастопольские формальные условия останутся те же. Какой же смысл вам туда перебираться?
— В таком случае разрешите представить вам письмо, в котором черноморцы рекомендуют нам именно такой вариант.
— Это просто невероятно,— проговорил Исаков,— в чем же суть дела?
— В здании станции, которое некоторые лица хотят использовать, как я слышал, под ресторан.
— Но скажите, пожалуйста, почему они предложили вам такой вариант?
— Именно потому, — ответил я, — что дело не в нашем местопребывании в Севастополе, а в освобождении удобного здания в центре города, на Приморском бульваре.
— Все ясно,— ответил адмирал и нажал кнопку звонка. Вошел адъютант.
— Заготовьте приказ от имени главнокомандующего об оказании полного содействия Севастопольской биологической станции в ее восстановлении и дальнейшей работе.
Мне было предложено также представить в ближайшее время письмо от Президиума Академии наук с наметками о развитии деятельности станции, что и было выполнено.
Я возвратился в Севастополь. Вскоре мне звонит капитан, который вел со мной переговоры.
— Ну, как вы договорились в Москве?
— Плохо, — ответил я. — Заместитель главнокомандующего считает, что переселяться на окраину Севастополя нецелесообразно. Если уж трогаться с места, то нужно решать вопрос кардинально.
— Вот видите, — заметил капитан, — мы вам так и советовали, а вы не решались.
— Ну что же, — сказал я, — будем думать, как теперь действовать.
Через неделю мы получили копию приказа командующего Черноморским флотом, в котором предписывалось всем отделам флота оказывать содействие станции в восстановлении и работе. Я уверен, что адмирал Ф. С. Октябрьский даже не знал о том нажиме, который на нас оказывали его помощники, и упомянутый приказ подписал в полном смысле слова от чистого, сердца, так как и до того и после мы встречали с его стороны самое искреннее отношение и помощь. Начальник строительства, вероятный инициатор неудавшегося проекта, был поражен неожиданным поворотом дела. Но нам в дальнейшем уже не пришлось с ним встречаться: окончание восстановления здания и аквариума было вскоре передано гражданской организации Севастопольстрой.
Передавая этот эпизод, я отнюдь не имею в виду приписывать себе какую-то особую заслугу. Уверен, что, обернись дело более серьезно, С. И. Вавилов и Л. А. Орбели сумели бы добиться правильного решения, тем более что позиция адмирала Ф. С. Октябрьского едва ли была для нас неблагоприятна. Просто случилось так, что неожиданно пришедший в голову «ход конем» помог быстро решить дело. Правда, некоторые мои друзья с самого начала считали, что я затеял неблагодарное дело и станцию нужно строить заново на новом месте. Я не был, конечно, провидцем, но когда впоследствии в Севастополе возник центр океанического рыболовства, появился Морской гидрофизический институт, Приборостроительный институт и Коррозионная станция, уже никто не вспоминал о прежних разногласиях. Тогда же я был просто убежден, что не имею морального права нарушить традицию и тем более ради такого несерьезного повода, как отдать историческое здание станции под ресторан.
