Шарман Рассел - Роман с бабочками
Большинство бабочек всю жизнь летает весьма незатейливым стилем. Маши себе крыльями и не выпендривайся, вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. Но канадский монарх должен за девять недель с небольшим добраться до мест зимовки в Мексике. Тут как ни маши крыльями, все равно опоздаешь. И потому монархи используют восходящие воздушные потоки, чтобы воспарять и планировать в высоте, как орлы. Вечером они садятся на ночлег, поскольку земля остыла и восходящие потоки отсутствуют. Монархам помогает и ветер, если он дует в нужную сторону. Если же направление ветра их не устраивает, они летят «на бреющем»: у земли ветер не так силен. Или, возможно, делают привал, чтобы отдохнуть, утолить голод и жажду и переждать.
У других видов перелетных бабочек — свои законы и привычки. Многие летят по прямой, целеустремленно, на низкой высоте. По замечанию одного ученого, «даже когда перелетная бабочка заперта на террасе, как в капкане, она бьется о стену, словно вознамерившись снести дом. Она будет держаться однажды избранного курса, вместо того чтобы отступить на пару ярдов[12] или слегка отклониться в сторону». Желтушки фебы, толстоголовки протеи и ванильные перламутровки предпочитают летать в менее подверженном ветрам «пограничном слое» воздуха — в нескольких ярдах от земли. Южные гигантские белянки, мигрирующие вверх и вниз вдоль побережья Флориды, летят колоннами шириной в сорок пять футов, лишь изредка поднимаясь выше двенадцати футов над землей. В ветреные дни они продвигаются под защитой песчаных дюн. В штиль переваливают прямо через дюны. Часто можно видеть, как адмиралы, поодиночке мигрирующие из Северной Европы в теплую Испанию, целеустремленно летят на уровне поясницы человека. Преградите адмиралу дорогу, и он сделает крюк или перелетит препятствие, сориентируется и вновь продолжит полет по прямой.
Монарх на первом месте среди бабочек-путешественниц. А чемпионка по оседлости — хвостатка колорадская, за всю жизнь обычно не удаляющаяся от места, где родилась, дальше нескольких… ярдов. Склонность бабочек к путешествиям зависит в том числе от того, какие кормовые растения они предпочитают. Бабочки-домоседки обычно откладывают яйца на многолетние растения, которые, хочется верить, никуда не денутся, — скажем, на деревья. Бабочки-бродяги предпочитают менее надежные растения — однолетники, сорняки…
У каждой бабочки своя судьба, которую не всегда определяют особенности вида. Некоторые бабочки-мигранты не отправляются в странствие вместе с основной массой своих собратьев. А бабочка, не принадлежащая к виду перелетных, вдруг может сняться с места — если причины достаточно серьезные.
Куда ни глянь, всюду бабочки мигрируют: летят вслед за теплом, бегут от холода, ищут, где сытно, и покидают места, где голодно, странствуют в поисках подруги, более гостеприимной местности, новых возможностей.
Собирай рюкзак — дорога зовет!
А что делают в это время оседлые бабочки?
Зиму они могут провести в спячке. Одни — в виде яиц, другие — в виде гусениц, куколок или уже взрослых бабочек. Есть несколько видов, которые первую зиму проводят на одной стадии развития, а следующую — уже на другой.
При спячке замедляются все жизненные процессы. Выход из яйца, линьки, окукливание, спаривание, формирование яиц — все отложено на потом.
Гусеницы находят себе надежное убежище: под листвой, в траве, у вас в саду. И взрослые особи находят надежное убежище: на дереве, под листвой, у вас в гараже. Иногда они вылетают кормиться.
Кровь густеет: к ней примешивается антифриз, действующий подобно глицерину. Уровень содержания воды в организме снижается. Свободная вода превращается в желатинообразное коллоидное вещество.
В зной или во время засухи бабочки впадают в летнюю спячку, руководствуясь тем же принципом: замри и не шевелись!
Бабочки мигрируют во всех уголках мира, И не только бабочки. Пресноводные угри ежегодно скользят по росистой траве, чтобы добраться до океана. Морские птицы преодолевают по 20 тысяч миль. Омары — примерно в десять раз меньше. Мексиканские бульдоговые летучие мыши пересекают пустыню. Микроскопические плоские черви дважды в день покрывают огромное расстояние — целых восемь дюймов. Группа ученых, исследующих миграции животных, в течение одного месяца (апреля 2002 года) наблюдала за передвижениями американских журавлей, горбатых китов, монархов, колибри, карибу, белоголовых орланов и дроздов.
Плоских червей они как-то проглядели.
Я люблю, когда всего много. Чем больше, тем лучше. Много бабочек — это лучше, чем мало бабочек. Река из бабочек? Замечательно! Миллионы бабочек — сказочный клад! Мне нравится размах, почти небрежный жест щедрой земли, словно бы шепчущей мне на ухо: «Гляди, как я восполняю свои богатства, смотри, как я рожаю, рожаю и рожаю, и в небесах становится темно от птиц, в реках — тесно от рыб, на земле не остается ни одного голого места, а я все не истощаюсь».
Глава 10
В краю бабочек
Ему на роду было написано посвятить себя чулкам — их изготовлению и продаже. Его дед по матери торговал шерстью. Дед с отцовской стороны работал красильщиком чулок. Отец достиг в жизни большего — открыл собственную мастерскую. В 1838 году, когда Генри Уолтеру Бейтсу было четырнадцать, его формальное образование закончилось. Мальчика отдали в учение к оптовому торговцу. Шестидневная рабочая неделя, тринадцатичасовой рабочий день. В семь утра он должен был отпереть и подмести склад, а в восемь вечера запереть его. К тому времени сгущалась тьма, и жизнь в Лестере, центре английской чулочной промышленности, замирала до утра.
То была эпоха Индустриальной Революции: окутанные дымом промышленные города, закопченные небеса и механизированные фабрики, которые вытеснили мелкие ремесленные мастерские вроде мастерской Бейтса-старшего. Союз человека и машины, казалось, мог одержать верх над любой стихией. Но почти немедленно мы принялись оплакивать эту победу.
Середине XIX века мы обязаны многими из лучших описаний природы. То был «золотой век» натуралистов, райские времена для любителей бабочек.
Исследуя поля и луга, коллекционеры-любители добывали мириады насекомых, в том числе много неизвестных науке видов. Народные дома, созданные для просвещения низших классов, организовывали курсы самообразования и проводили полевые экскурсии. В выходные дни и летними вечерами Генри Бейтс выучился рисовать, перевел «Одиссею» Гомера и начал собирать жуков. В восемнадцать лет он опубликовал в журнале «Зоолог» свою первую научную статью: «Заметки о жесткокрылых насекомых, предпочитающих сырые места». В девятнадцать познакомился с таким же энтузиастом — Альфредом Расселом Уоллесом, преподававшим английский язык в Лестерской коллегиальной школе. Уоллесу был двадцать один год. Они забавно смотрелись вместе: долговязый крепкий Уоллес (росту в нем было шесть футов два дюйма) и хрупкий, узкоплечий Бейтс, которого донимали хроническое несварение желудка и угревая сыпь. Кроме того, у него были слабые сосуды.
Молодые люди хорошо поладили. Они высоко оценили коллекции друг друга, читали одни и те же книги — «Путешествие на „Бигле“» Дарвина и «Опыт о принципе народонаселения» Мальтуса. С ребяческой серьезностью бились над самой интригующей научной загадкой того времени: «Каким образом, отчего и когда возникли виды, на которые подразделяется все фантастическое разнообразие животных планеты?» Бейтс и Уоллес тянулись друг к другу — две одинокие неприкаянные души. Но жизнь настойчиво подталкивала их в болото рутины, пыталась превратить обоих в среднестатистических жителей Англии, думающих только о том, чтобы сколотить капитал и подняться на пару ступенек по социальной лестнице, — если пустят. Уоллес и Бейтс раздобыли по сотне фунтов каждый и решили организовать экспедицию в какие-нибудь экзотические страны, где солнце не прячется за тучи и небо всегда голубое.
Энтомолог, с которым они побеседовали в отделе естественной истории Британского музея, рекомендовал отправиться в Бразилию. Администрация музея выразила готовность приобрести все экземпляры редких насекомых и птиц, которые они добудут. Нашли и торгового агента, который взял на себя пересылку экземпляров.
И вот в апреле 1848 года друзья покидают Англию на торговом судне «Шалость».
С самого начала они подчеркивали: за тридевять земель их влечет не мальчишеский каприз, но возвышенная цель — разрешить вопрос происхождения видов (Ту же самую цель преследовал Чарльз Дарвин, сидя в своем кабинете в Англии и скрупулезно анализируя собственные наблюдения, сделанные на Галапагосских островах в первой половине 50-x годов XIX века.)
Быстро добравшись от Британских островов до экватора, Бейтс и Уоллес оказались в бразильской деревушке близ реки Пара. Позднее в своих мемуарах «Натуралист на Амазонке», снискавших большую популярность у читателей, Бейтс вспоминал: «С сосредоточенным интересом мы с моим спутником (нам никогда еще не приходилось видеть и исследовать красоты тропических стран) созерцали землю, где мне впоследствии довелось провести одиннадцать лет — возможно, лучших лет моей жизни».
