Джейн Лавик-Гудолл - В тени человека
Как-то раз, когда Фиган и Эверед повздорили во время игры — что нередко случалось между подростками, — Фло тотчас бросилась на выручку сыну. Вздыбив шерсть, она снова и снова яростно нападала на несчастного Эвереда. Наконец тому удалось вырваться из цепких рук Фло. С криками и воплями он подбежал к матери, но Олли, хотя и выглядела чрезвычайно взволнованной и даже пыталась угрожающе лаять, не осмелилась напасть на свою более могущественную подругу, а только подошла к ней и коснулась рукой ее спины как бы в знак примирения.
К своим собственным детям Фло относилась с большей терпимостью. Как только Фифи начинала хныкать и выпрашивать пищу, мать немедленно оделяла ее бананом. Фло отказывала дочери лишь в том случае, если у нее оставался один банан. Но и тогда Фифи все же стремилась завладеть им. Начиналась отчаянная борьба: мать и дочь, вцепившись друг в друга, катались по земле и отчаянно визжали. Правда, такие случаи были достаточно редкими. Гилка никогда не посмела бы спорить с матерью. Она вообще почти не докучала ей просьбами, так как неизменно встречала отказ; в лучшем случае Гилке доставалась кожура от бананов. Но иногда, осмелев, она подходила прямо к нам, и мы совали ей в руки несколько плодов. Заметив это, Олли сразу же бросалась к дочери и выхватывала у нее бананы.
Несмотря на то что Фло довольно свободно чувствовала себя в компании взрослых самцов, она тем не менее никогда не спорила с ними из-за бананов, а терпеливо ждала, пока они наедятся, и лишь после этого осмеливалась взять то, что осталось. Но вот однажды — дело было в июле 1963 года — мы с Гуго с удивлением увидели, как она бросилась к бананам, торопясь присоединиться к только что начавшим трапезу Дэвиду и Голиафу. Скоро мы поняли, в чем дело: половая кожа Фло набухла и покраснела. После трехлетнего перерыва, связанного с рождением Фифи, она вновь стала привлекательной для самцов и могла позволить себе некоторое нарушение субординации.
У взрослых самок шимпанзе период течки, или эструс, сопровождается набуханием и покраснением кожи вокруг внешних половых органов. Набухание половой кожи может достигать значительных размеров и сохраняется таким в течение семи-десяти дней, после чего набухшая кожа съеживается и сморщивается. Обычно это происходит в середине менструального цикла, который длится около тридцати пяти дней. Самки подпускают самцов для спаривания только в дни максимального набухания половой кожи.
Старая Фло пользовалась необычайной популярностью у самцов. Один из ее поклонников, Рудольф, ни на шаг не отходил от своей дамы. В те дни Рудольф занимал высокое положение в «табели о рангах» и отличался огромными размерами тела и необычайной силой. Он повсюду сопровождал Фло, строил на ночь гнездо рядом с ее гнездом. Именно к нему подбегала Фло, испугавшись чего-нибудь, и он успокаивал ее своим прикосновением.
Как-то раз Фло привела в лагерь целую вереницу поклонников. Кроме Дэвида и Голиафа, которые тотчас вышли на лужайку и принялись есть бананы, там были Майк, Джей-Би, Мистер Мак-Грегор, Хаксли, Лики, Хью, Рудольф, Хамфри — словом, почти все взрослые самцы, которых я знала. Они не решались приблизиться к палаткам и стояли в кустах. Позади них топтались несколько самок и детенышей. Потом наши новые гости все же осмелели и, соблазнившись бананами, вышли из зарослей.
Освоились они в лагере быстро и с этих пор стали его постоянными посетителями. Пришло время подумать об организации станции подкормки, которая бы служила приманкой для обезьян и позволила нам с близкого расстояния вести регулярные наблюдения за отдельными животными.
Прежде всего нас никак не устраивало простое выкладывание бананов на земле перед палатками. Во-первых, как мы убедились, взрослый самец может съесть в один присест до пятидесяти с лишним плодов, а во-вторых, нам все больше и больше докучали стада павианов. Нужно было придумать какой-то хитроумный способ распределения бананов. Решение этой проблемы заняло у нас несколько лет. Начали мы с того, что с помощью Хассана сделали бетонные ящики со стальными открывающимися наружу крышками и врыли их в землю. Крышки запирались проволокой, прикрепленной к расположенным на некотором расстоянии рукояткам. Чтобы открыть крышку, нужно было вытащить штырь, закреплявший рукоятку, и повернуть ее — натяжение проволоки ослабевало и стальные створки откидывались.
Ящики были установлены как раз в то время, когда в Гомбе-Стрим приехал молодой польский миколог Крис Пирожинский с целью изучения грибковых заболеваний в районе заповедника. Это произошло в начале декабря. Мы с Гуго собирались уезжать, и Крис согласился присмотреть за лагерем и вести наблюдения за шимпанзе во время нашего четырехмесячного отсутствия. С ним оставались прекрасные помощники — Хассан и Доминик, которые с восторгом отнеслись к возможности делать самостоятельные записи в дневнике о поведении обезьян.
Мы с Гуго уже поняли, что любим друг друга. Но нам хотелось убедиться, не было ли это чувство неизбежным следствием того, что мы, двое европейцев, оказались в джунглях, вдали от привычного мира. А может, в иных, более цивилизованных условиях наши отношения изменятся? Мы были уверены в обратном, но решили все же проверить наши чувства, так как оба очень серьезно относились к браку. Я возвращалась в Кембридж, чтобы продолжить учебу, Гуго должен был присоединиться ко мне несколько позже, и мы вдвоем намеревались поехать в Вашингтон, где должны были показать фильм о шимпанзе перед членами Национального географического общества. Мы расставались на некоторое время, чтобы потом встретиться, но уже среди людей, а не обезьян. Как оказалось, все это было излишне, у нас обоих созрело окончательное решение еще в момент расставания, хотя мы ничего и не сказали друг другу.
Я уехала за неделю до рождества. Через несколько дней пришла телеграмма: «СОГЛАСНА ЛИ ВЫЙТИ ЗА МЕНЯ ЗАМУЖ ТЧК ЛЮБЛЮ ТЧК ГУГО».
Мы решили пожениться в Лондоне после нашего возвращения из Америки. Праздник удался на славу. Фигурка Дэвида Седобородого венчала свадебный торт, а стены зала были украшены огромными цветными фотографиями Дэвида, Голиафа, Фло, Фифи и других наших друзей. К сожалению, с нами не было Луиса Лики, но он прислал приветственную речь, записанную на магнитофонной ленте. Недели за три до нашей свадьбы нам сообщили из заповедника, что Фло родила сына. Мы решили не отменять торжества, но ограничили медовый месяц тремя днями и тут же отправились в Гомбе-Стрим.
Однако добраться до шимпанзе было уже не так-то просто. Из-за сильных ливней реки вышли из берегов, дороги были размыты, и нам приходилось совершать многокилометровые объезды, а в одном месте даже перевозить лендровер на поезде. Когда мы наконец попали в заповедник, новорожденному сыну Фло исполнилось уже семь недель. Мы назвали его Флинтом. Он был необычайно маленьким и хрупким, с совершенно голой розовой кожицей на животе и груди. Я все еще помню то неописуемое волнение, которое охватило нас, когда Фло вместе с вцепившимся в нее младенцем подошла совсем близко к нам. Флинт был само совершенство: его маленькое, бледное, морщинистое личико с блестящими темными глазами, круглыми розовыми ушками и слегка изогнутым ртом было обрамлено шапкой лоснящихся черных волос. Он вытянул одну ручку и согнул малюсенькие розовые пальчики, потом снова ухватился за шерсть Фло и начал нащупывать ротиком сосок. Фло помогла ему, приподняв его немного повыше. Он пососал минуты три, по-видимому заснул, и Фло медленно заковыляла прочь, бережно обхватив его рукой.
Самым первым новорожденного увидел Доминик. 28 февраля Фло приходила в лагерь с огромным животом, а на следующий день появилась уже с младенцем. Ее, как обычно, сопровождали Фифи и Фиган. Они оба долго и пристально рассматривали младенца, а потом Фифи занялась обыскиванием матери. После этого Фиган, казалось, потерял всякий интерес к своему новому братцу, зато Фифи была без ума от него.
У Доминика и Криса за время нашего отсутствия накопилась уйма новостей. Много новых шимпанзе, в том числе и несколько самок, начали регулярно посещать лагерь; Голиаф уступил свое лидерство Майку; Мелисса, одна из молодых самок наблюдаемой группы, забеременела. Услышали мы и менее приятные вести: поведение шимпанзе в лагере становилось ужасающе бесцеремонным. Они портили и ломали наши сооружения. Джей-Би научился вырывать из земли ящики и проволоку, так что Хассану пришлось залить их бетоном, а проволоку пропустить по дорогостоящим подземным трубкам. Тогда Джей-Би начал выкапывать трубки, так что и их пришлось заливать бетоном. Там, где не помогала грубая сила, действовала ловкость. Фиган и Эверед просовывали под проволоку палку и открывали стальные створки крышек. Увеличилось число шимпанзе, которые по примеру Дэвида забирались в палатки и разбрасывали вещи и постельные принадлежности. Пришлось убирать все имущество в массивные железные или деревянные ящики. С легкой руки Голиафа у всех обезьян вдруг проснулась страсть к брезенту. Шимпанзе усаживались небольшими группками и отрывали куски от палаток или рвали в клочья сиденья стульев и сосредоточенно жевали их. Некоторые палатки пришли в полную негодность. Потом в моду вошло дерево — исчезла дверца у одного из шкафчиков, ножка у деревянного стула.
