Борис Диденко - Цивилизация каннибаллов
В Скандинавии процессы взаимоистребления хищных гоминид приходятся на 900-е годы и они довольно-таки скрупулезно зафиксированы в сагах и Эддах. Достаточно вспомнить викингов-берсерков ("медвежьи шкуры"), в бою впадавших в бешенство, подобное ликантропии или малайскому амоку. Они кусали щит, выли, были нечувствительны к боли. А один из таких великих героев "стран полнощных" не мог уснуть, если ему вдруг не удавалось приспособить себе в качестве подушки голову очередного — убитого им в течение дня — врага. Столь раннее и достаточно эффективное самоизбавление от подобных "героев" позволило скандинавским странам занять прочные миролюбивые позиции. Так, Швеция, довоевавшая, впрочем, до Полтавской битвы и еще чуть-чуть по инерции, все-таки благополучно плюнула на все эти безумные дела и провозгласила свой нейтралитет де-факто, причем даже раньше (на год) Швейцарии, первой в мире оформившей "вечный нейтралитет" де-юре, избавившейся от своего хищного балласта наиболее эффективно: "сбагрив" его путем поставки наемников всей остальной Европе в течение XIV и XV веков.
Подобные же процессы — где раньше, где позже — происходили во многих странах мира, но далеко не во всех; по большей части, они затронули западноевропейские страны, что самым непосредственным образом сказывается на их нынешней социальности. Так, во Франции эти процессы несколько "запоздали", и хотя интенсивность "гильотинной прополки" Девяносто Третьего года долгое время вызывала содрогание у слабонервных потомков (точнее, до тех пор, пока не подоспели новые и гораздо большие ужасы), тем не менее ее оказалось уже недостаточно для ускоренного выхода страны к т. наз. демократии, и для достижения приемлемого видового баланса в обществе потребовалось еще несколько военнореволюционных эксцессов — примерно по одному на поколение: 1812, 1831, 1848, 1871 гг., не считая "алжирской оттяжки", завершившейся уже в середине XX века ОАС-овским террором.
В Италии борьба гвельфов и гибеллинов велась без "должного" размаха, как-то даже театрально. К тому же, этой борьбой не был охвачен "дикий Юг" — Королевство обеих Сицилии, за что страна ныне расплачивается сицилийской саркомой Коза Ностры, давшей метастазы по всему миру. (Во Франции также имеется подобный "корсиканский очаг", в свое время выделивший из себя Наполеона.) Красные же Бригады "цивилизованного Севера" — это остатки не погасшего и все еще чадящего костра Рисорджименто с его такими выдающимися и знаменитыми "поленьями", как Д. Гарибальди и — "догоревший" в повешенном кверху ногами состоянии — Б. Муссолини.
Самой "тяжелой на подъем" в Западной Европе оказалась Германия, которая так и не смогла "внутренне растратить" себя, и пошла "внешним", дальним путем: через триумф Тевтобургского леса, добитие Рима и тысячелетний бесплодный "Drang nach Osten". К "пиршественному столу" раздела мира она пришла так поздно и со столь горящими от неутоленного агрессивного голода глазами, что О. Бисмарку не составило особого труда буквально за одно поколение перековать немцев из нации сентиментальных "очкастых ученых" (успевших, правда, создать химическое оружие) в нацию — мирового убийцу с двумя страшными судимостями: Версальской и Нюрнбергской. Легкость отмеченного перехода к агрессивности и его массовость объясняется повышенной диффузной составляющей немецкого народа, сравнимой лишь с предельно выраженной русской диффузностью. Столь знаменитые тевтонские качества: методичность, дисциплинированность, аккуратность, тяга к порядку — есть следствие легкой подверженности воспитанию и некритическому, беспрекословному восприятию традиций, т. е. не что иное, как проявление конформности, послушания, недалекости.
В этом плане немцы и русские "вычисляются" как народы, "равные по модулю, но разные по знаку", или — в образах М.Е. Салтыкова-Щедрина — ухоженный "мальчик в штанах" и "мальчик без штанов в луже". Именно отсюда происходит их "притягательность и аннигиляционность" во взаимоотношениях. (Существующая значительно большая взаимная симпатия американцев и русских "литературно" сопоставима с дружбой Тома Сойера и Гекльберри Финна, а диффузность "средних американцев" оформилась в виде придебильной наивности и толстокожей хамской фамильярности.) Развязанные немцами две войны "против всех", при соотношении сил и возможностей по самым радужным оценкам 1:3 и 1:5, соответственно, — это по своей сути неотличимо от бесшабашного русского "авось". А начинать два раза такое заведомо проигрышное дело — это тоже чисто русская особенность, отображенная в пословице: "не за то отец сына ругал, что тот в карты играл, а за то, что отыгрывался". Наиболее же иллюстративна и доказательна в этом "международном равенстве" тождественность советского и фашистского "социализмов" с мировым концлагерным замахом.
Население России (говоря о русском суперэтносе, состоящем — по классической терминологии — из великороссов, малороссов и белорусов) представляет собой обширнейшую диффузную группу с необычайно многочисленными неоантропическими "вкраплениями". "Отечественных", т. е. собственно восточно-славянских палеоантропов и суггесторов здесь всегда было очень и очень мало. Это следствие не столько татарского погрома, сколько в первую очередь — далекое эхо затерявшегося в глубинах веков начала первого тысячелетия н. э. некоего "балканского эксцесса", по мнению историка В.О. Ключевского, заключавшегося в конфликте с "волохами" (римлянами), и закончившегося исходом в Причерноморье предков восточных славян. Заметная сниженность агрессивного начала Руси чувствуется уже в ранних межплеменных княжеских усобицах, в них отчетливо прослеживается "инерционная усталость"; и призвание варягов, как и принятие "выдыхающегося", миролюбивого византийского православия — это звенья все той же "балкано-волохской цепи". Но еще больше "отлили масла из огня" события "послетатарские": вторичный исход на северо-восток и ассимиляция еще более невоинственных племен "чуди" (чудных, не сопротивлявшихся) — оформление великоросского этноса. (Славян в целом отличает именно миролюбие, выделяются на общем фоне своей определенной охищненностью лишь поляки, хорваты, да западные украинцы.) Численное доминирование диффузной составляющей населения России тривиальным образом объясняет все беды и несчастья этой страны-страдалицы. Острый дефицит "аборигенных", национальных хищников заместился болезненным для нашего народа внедрением суперанималов и суггесторов пришлых, приблудных: "гостей" варяжских, тюркских, германских, еврейских, кавказских и пр. Единственное, что было у всех у них общим, так это — наплевательское отношение к судьбе столь необычайно удобного "субстрата": русского народа. (Наглядным подтверждением сказанному является вопиющий факт: т. наз. "аристократия" России презирала русский язык, брезговала! Так что своей подлинной национальной аристократии, т. е. хищной и до какой-то степени стоящей именно на националистических позициях, Россия никогда не имела.) И поэтому, несмотря на неслыханные социальные потрясения — многочисленные войны, внутренние взаимоистребления и т. п. — подневольный образ жизни русского населения не претерпел значительных изменений. Вместо продвижения по пути осознания свободы здесь происходили события, структурально подобные явлению "расклева" цыплят в инкубаторе, в диапазоне от бессмысленных и жестоких буртов (самый крупный и самый бессмысленный из которых — Гражданская война) и до всенародного обычая сгонять злость, вызванную административной несправедливостью, на таких же точно бесправных окружающих бедолагах и горемыках.
Преимущественная (т. е. подавляющая) диффузная однородность населения России создала то, что в социо-кибернетической формулировке можно определить, как "самонастраивающаяся на деспотию система". Но в то же время нельзя говорить, что в России якобы нет собственных хищников вовсе, как таковых. (Подобное полное отсутствие хищного компонента характерно для многих т. наз. "реликтовых" народов: северных народностей, айнов, большинства племен южноамериканских индейцев…) Тот же суггестор Г. Распутин даст сто очков вперед любому Казанове. А знаменитый мерзавец Ванька-Каин — это же не меньшая "гордость" России! И как можно забыть "скромного" извозчика Петрова-Комарова, в годы НЭПа исправно зарубившего топором более трех десятков своих седоков?! В сравнении с ним и сам Диллинджер меркнет! Но все же их было всегда мало и не хватало для того, чтобы как бы "взяться за руки" и создать некую "арматуру насилия" в обществе, характерную, например, для "жесткого" Запада. Здесь же хищные гоминиды не могут даже "сцепиться" друг с другом хотя бы в надежные шайки. Именно поэтому большинство банд в стране обычно "южного направления", а основная ветвь преступности ползет по относительно безопасным тропам коррумпированных структур власти. Российский чиновник испокон веков — "прирожденный мздоимец". <Советская власть, собственно, лишь расплодила эту паразитарную поросль до своих максимально возможных пределов: начал погибать субстрат, на котором все это держится — сам народ, в том числе и в первую очередь — великорусский народ. Нынешние власти так же "свято" блюдут эти традиции.
