Айвен Сандерсон - Сокровища животного мира
Негодные твари забились под ящики, в ящики и во все свободные промежутки, прежде чем мы успели организовать на них облаву. Дело в том, что скорпион — существо почти без третьего измерения, настолько он сплющен. Я знаю только одно еще более плоское существо, но речь о нем пойдет позже. У него, кажется, есть только длина и ширина и нет никакой толщины вопреки всем законам физики и геометрии.
Нескольких скорпионов мы соскребли в сачки, да африканцы схватили несколько штук за хвосты, так что смертоносные хвостовые «шипы» не могли им повредить, а тяжелые клешни болтались, скованные собственным весом. Эти коварные плоскостные существа весело шныряли под полом противомоскитной комнаты, по которому мы ходили целыми днями, и вот теперь они преспокойно расквартировались у нас под кроватями, в ящиках с провизией и бог знает где еще, предоставляя нашим босоногим помощникам возможность в любой момент наступить на них.
Было поздно, тьма — хоть глаз выколи, пошел дождь, а у нас не было мощной керосиновой лампы, такой, что, как и примус, работает под давлением, — засорилась горелка. Наконец, нас окружали скорпионы, таящие потенциальную смерть.
Началась грандиозная охота. Ящики и тюки с превеликой осторожностью поднимали и перерывали их содержимое при свете керосиновых ламп возле ближайших хижин. Скорпионы обнаруживались повсюду. Пол палатки подняли, и люди наклонялись, хватая прыткие черные силуэты. Вдруг на весь лес раздался душераздирающий вопль.
— Хозяин, злое мясо меня кусай!
Все скопом кинулись к Эмере, прыгавшему на одной ноге. Он с жалобным видом протянул ко мне ногу. Я осмотрел его большой палец. Крови нет, никаких ран не видать.
— Где тебя укусило? — спросил я.
— Там, — отвечал перепуганный Эмере, показывая на парусиновый мешок, лежавший в куче прочего снаряжения. Я посмотрел раз, потом другой, повнимательнее — там красовался след плоской, грязной ступни Эмере, а отпечаток большого пальца приходился как раз на раздавленный окурок сигареты, который все еще тлел на опаленной парусине.
В Африке почти любое мелкое происшествие приносит какую-то пользу, а в лесной глухомани — вдвойне. Одно ведет к другому — если вы только умеете читать лесную книгу природы.
Для примера расскажу вам о приключении Этвонга, представителя намчи[6], который наткнулся на большие гнезда термитов в молодом лесу, окружавшем естественную травяную лужайку из тех, что разбросаны по лесу в местах, где почва слишком скудна для гигантских деревьев.
Меня очень интересовали монументальные жилища этих общественных насекомых — их часто называют «белыми муравьями», хотя они вовсе не муравьи по целому ряду признаков. Я тут же приказал собирать отряд, и мы выступили во главе с раздувшимся от гордости Этвонгом, за которым шли люди с лопатами, охапками сухой травы, ловушками и ружьями, а замыкали шествие мы сами, вооруженные камерами и странным инструментом под названием «друг траппера» [7] (изобрел его обладатель самой светлой головы во всем Девоншире, с которым я не имел чести быть лично знаком, но которого следует посвятить в рыцари или сделать пэром Англии за великое изобретение, незаменимое для коллекционера).
Процессия вошла в лес, прорубая путь через заросли лиан.
Гнезда термитов — нечто непостижимое для человека, воспитанного в реалистическом духе. Позднее я посвящу вас в их самые глубокие тайны, но в данном случае наш интерес был, так сказать, поверхностным.
Гнезд оказалось много, высотой они были в среднем около трех метров — колоссальные терема, возведенные слаженными усилиями бесчисленных крохотных насекомых, которые пережевывают древесину в пасту и цементируют ею мелкие комочки полужидкой глины. В каждом таком здании — полный ассортимент широких туннелей, ведущих вниз, к основанию конуса. Мы рассредоточились и занялись каждым гнездом по очереди. Все ходы-туннели расчищали и возле ставили сеть, или ловушку, или человека с палкой в руках. Две дыры — на противоположных сторонах — оставляли свободными. У одной из них мы поджидали с камерами наготове, а во вторую наши помощники засовывали длинными шестами пучки тлеющей травы.
У первого гнезда нас ждал сюрприз. Не успела дымящаяся трава скрыться в дыре, как с другой стороны выскользнула тонкая зеленая змея, извиваясь и норовя как можно скорее удрать от дыма. Ее быстро загнали в небольшой сачок, хотя сантиметров шестьдесят змеиного туловища осталось висеть снаружи, а потом один из нас, надев толстые кожаные перчатки, придушил ее в сачке. У следующего гнезда мы остались ни с чем: должно быть, по какой-то причине оно было покинуто.
Зато третье принесло нам желанный улов, а Фауги — неприятности. Пришлось много потрудиться, расчищая густую спутанную сеть растительности. Входные отверстия мы расширили, чтобы их было удобнее перегородить ловушками и сетями. Все это производилось с помощью «друга траппера», представляющего собой одновременно топор, лопату и молоток, хитроумно соединенные вместе. Когда все было готово и камеры нацелены на выход, я дал сигнал пускать в ход дымящиеся жгуты.
Фауги выступил вперед, готовый выполнить приказ, но вдруг завопил как сумасшедший, прыгая с ноги на ногу. С обеих ног у него капала кровь, но все вокруг так и покатывались со смеху.
Чтобы расширить ход, куда ему предстояло засунуть тлеющую траву, он отколол топором кусок твердого, как цемент, термитника. И угораздило же его встать босой ногой как раз на вскрытое место!
Когда термитнику нанесена «рана», насекомые тут же приступают к делу. Солдаты — размером с небольшую осу, но с громадными квадратными красными головами — валом валят из внутренних помещений и занимают позиции на всех выдающихся пунктах, щелкая., острыми как бритвы жвалами и поворачивая головы во все стороны. Тем временем рабочие начинают многотрудное дело — восстановление поврежденных мест.
За одну ночь усилиями небольшой части колонии может быть восстановлено до 27 кубических футов материала благодаря величайшему трудолюбию и прекрасной организации труда у насекомых.
Ноги Фауги являли собой живую иллюстрацию их могущества — они были располосованы в десятках мест как бы ударами скальпеля. Такие ранки не просто щипки или уколы, а чистые разрезы длиной от восьмой до четверти дюйма, насквозь рассекавшие ороговевшие «подошвы» на его загрубелых ногах.
В суматохе все покинули свои посты, и тут-то молниеносно разыгрались события в большой норе под термитником, похожей на пещерку. Что-то пулей вылетело из норы, запуталось в сетях и скатилось обратно в чрево земли — вместе с сетью. Мы бросились по местам, и в дело пошла тлеющая трава. Внизу поднялся настоящий бедлам, мы нацелили камеры и стали ждать.
Шлеп, бух! Длинный нож Этвонга скрылся в норе, а за ним нырнул и сам Этвонг, но тут же отпрянул как встрепанный — на губах и ушах у него, как бульдоги, висели термиты-солдаты.
— Что там? — закричали все в один голос.
— Чук-чук, — выдохнул африканец, отплевываясь от земли и белых муравьев.
И вот наружу, как пули из нарезного ствола, вылетели папа, малыш и мама. Щелкнули затворы камер и курки ружей, над головой у меня засвистели длинные ножи. Животным надо было прорваться через двойное кольцо людей, и они заметались из стороны в сторону. Я прихлопнул малыша шляпой, а на папашу свалилась целая куча мала, но мама галопом умчалась в кусты, визжа как свинья. Меня поцарапал малыш, а повар, который присоединился к нам ради развлечения, заработал глубокий укус от пожилого папаши. Многие из нас оказались «чукнутыми», но все были очень довольны — мне давно были позарез нужны живые экземпляры этих интересных животных: я намеревался изучать их и собирать с них паразитов, как тех, которые кишат на них днем, так и «ночных», являющихся невесть откуда с наступлением ночи и сменяющих «дневных».
Чук-чук, или кистехвостый дикобраз (Atherura africana), — животное весьма замечательное во многих отношениях. Свое имя оно получило за крепкие прямые иглы, протыкающие кожу человека почти с такой же легкостью, как докторский «чук» (шприц), прекрасно известный африканцам в качестве единственного средства от местных болезней — сонной, крау-крау, йоус и других. Чук-чук — грызун и, как все его собратья, считает главным лакомством насекомых. По этой причине, а также потому, что рыть в лесу, даже с помощью похожих на стамески зубов, перегрызающих корни, очень трудно, животные и поселяются под термитниками. Дикобразы — очень толстые существа на крепких коротких лапах; у них довольно длинный чешуйчатый хвост с пучком необычных белых иголок на конце. Иглы состоят из твердой цепочки полых, похожих на пузырьки, словно перевязанных, вздутий, разделенных жесткими перегородками. Вся кисточка напоминает высохший початок кукурузы, и, когда животное ею трясет — от злости или от страха, — она гремит примерно так же, как сухие зерна, даже громче. Я видел, как мать-дикобразиха призывает этим звуком своих малышей, разбежавшихся на значительное расстояние, и хвост вибрирует так быстро, что глазом не уследишь.
