Юлия Фаусек - Детский сад Монтессори (сборник)
Это стремление детей к вскрыванию отпечатков предметов не только на бумаге, но и на другой поверхности, как глина, песок, земля, сургуч, воск и прочее, знакомо каждому наблюдательному человеку, живущему детьми, не только в детском саду, но и вообще в жизни: дети с удивлением и удовольствием рассматривают, например, следы своих ног на мокром песке или на снегу, отпечатки опавших листьев осенью в саду, что особенно демонстративно, например, у нас, в Петербурге, в Летнем и в Александровском садах на плотно укатанных дорожках. Я наблюдала это явление сотни раз, когда дети с азартом пускаются в поиски одинаковых форм и некоторые из них, присев на корточки, начинают рассматривать отпечатки детально. Кто не видел детей, когда они пробуют делать отпечатки разных предметов на мокром куске глины, на куске воска, на снегу; приложить печатку к расплавленному сургучу было страстным желанием многих детей. К этой же категории актов со стороны детей, стремящихся к удовлетворению жажды пространственных отношений, относится и игра с песком при помощи песочных формочек.
Очерчивая карандашом просто плоскую геометрическую вкладку, ребенок производит тот же анализ: от конкретного предмета (железной фигуры) он получает абстрактную; чертеж, тождественный чертежу на карточке третьей серии. Повторяя много раз подобные анализы, ребенок переходит к комбинации фигур, все более и более усложняющейся, к синтезу, когда он комбинирует фигуры в определенном порядке. В дальнейшем он производит уже более сложный анализ, когда начинает толковать готовую работу, накладывая на свой рисунок те геометрические формы, из которых он получил комбинацию. Ребенок в состоянии растолковать каждый свой рисунок, как бы сложен он ни был; он говорит: «Я взял треугольник и положил его так и так», накладывая треугольник на рисунок, «потом я взял круг, вот этот, и положил так, потом круг маленький» и т. д. Упражняясь долго в составлении орнаментов (а что дети могут предаваться этой работе длительно, постоянно и углубленно, это мы можем утверждать категорически из нашей длительной практики), многие из них начинают понимать и могут анализировать орнаменты, и не ими самими исполненные. Среди готовых контуров, которые мы даем нашим детям для раскрашивания, есть и орнаменты, «узоры», как называют их наши дети. Если попросить ребенка объяснить такой рисунок, он начинает искать все геометрические формы, входящие в его состав, и накладывает их на контуры; некоторые же называют фигуры без вкладок, узнавая их просто глазом. Иногда дети делают это и без нашего приглашения, спонтанно.
Кроме того, дети начинают видеть орнаменты в окружающей обстановке, останавливать на них свое внимание, любить их. Гуляя со мной, некоторые из старших детей останавливались у садовых решеток, у храмов или просто у домов, перед заинтересовавшим их орнаментом, разбирая его по частям и радуясь, когда находили в нем знакомые формы. Одна шестилетняя девочка, Зина Р., после длительных упражнений в рисовании, узнав слово «орнамент», стала отыскивать орнаменты повсюду в своем доме: на обоях, на лепном потолке, на камине, на переплетах книг, на портьерах, на резной мебели, на рамках портретов, на шитье своего передника, на кружевном воротничке. Из окон квартиры ее родителей была видна церковь на Екатерининском канале, она стала и на ней находить массу орнаментов; на решетке набережной Мойки и прочее. Этим она занималась долгое время. Эта умственная работа подобна работе, совершающейся в сознании ребенка при составлении слов из подвижного рукописного алфавита, где синтез и анализ идут неразрывно в одном и том же действии.
Что касается раскрашивания изготовленных детьми рисунков, то здесь надо отметить следующее: детям даются цветные карандаши; необходимо, чтобы карандаш по возможности был длинный, чтобы ребенок приучался правильно держать его: короткий карандаш не дает возможности правильно размещать пальцы, а потому задерживает координацию движений. Краски даются лишь тем детям, которые хорошо овладели карандашом. Выбор цветов при раскрашивании вполне предоставляется детям. Бывает иногда, что дети постарше прибегают за советом, взять ли тот или иной карандаш, но это случается редко. Конечно, мы удовлетворяем таких детей ответом. Вначале в раскраске рисунков у детей нет никакого порядка, но и тут мы отмечаем различные индивидуальности. Одни дети кладут короткие штришки в разных местах или в одном каком-нибудь уголке рисунка одним и тем же, но чаще различными карандашами: чуть-чуть красного, чуть-чуть синего, желтого и прочие. Они как будто пробуют карандаши. Другие – размашистым, широким движением проводят длинные штрихи в разных направлениях, нисколько не считаясь с контурами, одним каким-нибудь цветом; в результате получается листок бумаги, сплошь зачерченный карандашом. Некоторые берут первый попавшийся карандаш, другие определенно стремятся к тому или другому цвету, и мы видим у таких детей много листков, заштрихованных одним красным, одним желтым и прочими цветами. Большинство таких детей стремится к красному цвету, но есть любители и других цветов. У нас был пятилетний мальчик, долгое время употреблявший исключительно желтый карандаш. Так было в первый раз, когда он приступил к раскрашиванию: выбрал ли он его самостоятельно и намеренно среди других, или попался он ему случайно, я, к сожалению, не заметила, но знаю, что он определенно искал всегда желтый. Первое время он не знал его названия, и когда я спросила его об этом, он посмотрел на меня и отрицательно замотал головой. Узнав, что карандаш называется желтым, он, приступая к рисованию, говорил: «А где мой желтый карандаш?» Впоследствии ему почему-то приглянулся коричневый, что бывает обыкновенно редко у детей, еще плохо овладевших хроматическими упражнениями с цветными табличками и в раскрашивании рисунков.
В прошлом (1921–1922 годах) у нас была маленькая девочка трех с половиной лет, которая не расставалась с зеленым карандашом. Когда она брала листок для рисования и не находила зеленого карандаша, она подходила ко мне и шептала: «Я хочу зеленый, мне нужно зеленый».
Такое предпочтение одного цвета другим встречается все же сравнительно редко; большинство детей при первых попытках раскрашивают рисунки всеми цветами радуги, с наслаждением погружаясь в многоцветность красок, подобно тому как при хроматических упражнениях вначале просто раскладывают на столике все шестьдесят четыре таблички, радуясь их пестроте. С усовершенствованием координации движений, о которой мы можем судить по легкости штриховки в границах контура, совершенствуется и раскрашивание рисунков в смысле сочетания цветов и гармоничности расположения раскраски отдельных частей рисунка (так называемого «ритма» цветов). Беспорядочная смесь всевозможных цветов понемногу исчезает, дети начинают ограничиваться меньшим количеством красок, а если и прибегают ко многим, то не располагают один цвет около другого как попало в беспорядке, а пробуют, обдумывают, становясь в этом отношении все ритмичней и ритмичней. Это мы можем наблюдать, сличая последовательные рисунки одного и того же ребенка. Конечно, у различных детей этот эффект получается в различные промежутки времени: одни приходят к этому довольно скоро, другие – более длительно.
Если сопоставить рядом рисунки детей, подготовленных упражнениями на дидактическом материале Монтессори и много упражнявшихся в упомянутом рисовании, и детей, поздно попавших в детский сад, то разница получается огромная. У меня есть альбом с такими рисунками, в котором на одной странице рядом помещены рисунок ребенка подготовленного и рисунок – неподготовленного; таких страниц несколько, причем рисунки подготовленных детей принадлежат детям трех, четырех, самое большее едва пяти лет, рисунки неподготовленных принадлежат почти всем семилеткам, а есть и старше. Если закрыть пометку, обозначающую возраст, то всякий увидевший впервые эти рисунки, скажет, что первые (рисунки подготовленных) сделаны детьми старшего возраста, а вторые – младшего, то есть как раз наоборот. Рисунки неподготовленных показывают очень слабую координацию движений и даже полное ее отсутствие, а также и отсутствие ритма в раскрашивании. И среди них бывают очень способные дети, но в технике оставшиеся далеко позади своих младших братьев.
На рисунках, раскрашенных детьми цветными карандашами, мы можем наблюдать ритм цветов, на рисунках, изготовленных только черным (обыкновенным) карандашом, – ритм рисунка. Это удалось мне увидеть в 1919 году, когда у нас в детском саду была большая бедность на карандаши вообще, а цветные в частности. Приходилось сильно экономить и, вопреки нашим обычаям, установить правило, по которому цветными карандашами дети могли пользоваться только после завтрака, то есть во второй половине дня, после двенадцати часов. Так как детям очень хотелось рисовать, то они все же рисовали, хотя могли орудовать лишь черными карандашами. Они брали те же вкладки, составляли те же орнаменты, из которых некоторые отличались необыкновенной тонкостью и изяществом. По этим рисункам можно было судить о том, что дети поняли, что одним и тем же карандашом можно выразить различную раскраску, то есть различную силу тона, переходя от самого сильного (черного) до самого слабого, светло-серого, почти тона чистого листа бумаги. Некоторые дети составляли эти рисунки с поразительной точностью и ритмичностью расположения частей и разработки этих частей.
