Ольга Маховская - Американские дети играют с удовольствием, французские – по правилам, а русские – до победы. Лучшее из систем воспитания разных стран
Таким образом, в непонимании детьми взрослого юмора виноваты сами дети… На все животрепещущие вопросы ребенка ждут сакраментальные ответы: «Подрастешь – узнаешь!», «Много будешь знать, скоро состаришься!», «Не суй свой нос в чужой вопрос!», «Любопытной Варваре нос оторвали» и т. п. Воспитанные в условиях жесткой иерархии дети не задают лишних вопросов. Идеальная (для взрослого!) позиция: ребенок не задает лишних вопросов, не оспаривает высказывания и статус взрослого.
Мы учим детей поддакивать, кивать головой, подхихикивать, улавливать родительское настроение, потакать ему… Ребенок иногда вынужден смеяться вместе с авторитетным взрослым только затем, чтобы демонстрировать послушание и подчинение.
Юмор французов эксцентричен. Типичные приемы героев Пьера Ришара – падать, спотыкаться, нелепо смеяться, переворачивать на себя еду. То, что герой говорит и чувствует, не важно. Он откровенно смешит, играет на публику. Мастера эксцентрики обычно работают в цирке. Их обожают дети.
Идеальный взрослый для ребенка до семи лет – это клоун, который совершает характерные для дошкольников ошибки. Он свой для ребенка.
Из разных жанров именно эксцентричные комедии в большей мере подходят для просмотра с дошкольниками и младшими школьниками.
У нас это «Бриллиантовая рука», в которой героев бьют по голове, они падают, поскользнувшись на кожуре банана, спотыкаются и ломают руки-ноги. Дети любят, когда герой падает лицом в тарелку, ему лепят тортом в лицо, надевают на голову торшер. Среди идеальных американских эксцентрических комедий «Один дома», «Маска»… В них нет острого социального смысла, сюжет держится или на нелепой ситуации, или на глуповатом, неловком герое, который попадает в непривычные для себя обстоятельства.
Французы уже давно открыли язык, на котором нужно говорить с детьми, – это язык Луи де Фюнеса и Пьера Ришара, любимых комиков страны. Комедийная серия фильмов Люка Бессона «Такси» тоже содержит много трюков. Но обратите все же внимание на физиогномику французских киногероев: с их лиц не сходит одна и та же гримаса, как будто они в карнавальных масках. Так играют актеры, которые в совершенстве владеют техникой игры, но не вживаются в роль целиком. Французы – интеллектуалы, а интеллектуалам это скучно – вживаться, переживать архаичные эмоции. Но что делать, если дети понимают только этот язык и жесты?
Юмор американцев физиологичен. Слова «отрыгивать» и «пукать» – дежурные в американских скетчах. Это слишком далеко от идеального мира взрослых, но ближе к телесным переживаниям ребенка. Американский и французский юмор ближе к телу и психологии ребенка.
Когда родители вместе с детьми смеются над телесными реакциями, они говорят: «То, что с тобой происходит, известно всем. Это может случиться и со мной. Каждый раз это застает меня врасплох и часто некстати. По-моему, это повод посмеяться!» У нас казусы пищеварения считаются верхом неприличия. Мы рано учим детей тому, что телесные проявления постыдны.
Ребенок растет с чувством собственной неполноценности, в полном одиночестве. Когда его организм меняется, физиология перестраивается, он уже не торопится спросить родителей, почему это происходит? Он уже твердо знает, что с ним происходит нечто из рук вон выходящее. Девочки пытаются вытеснять свои страхи, делая вид, что ничего не происходит, но тайком садятся на диеты. У мальчиков страхи канализируются через агрессию, демонстрацию отваги, за которой скрывается страх смерти.
Юмор американцев политкорректен. Главными действующими лицами у русских являются мужчины. Очень силен сексизм. Даже среди героев «Смешариков» – в основном дяди и мальчики. Забавные персонажи разговаривают низкими, прокуренными голосами. Девочки в таком окружении выглядят как более слабые и даже неполноценные, неинтересные существа.
Равенство полов в США – принципиально. Паритетность особо контролируется уже в детских телесюжетах. Например, в «Улице Сезам» специальное экспертное жюри, в которое входят продюсеры, сценаристы, режиссеры и, конечно, психологи, отслеживает, чтобы «девочки» были не только помогающими, фоновыми персонажами. Они должны вести себя активно, влиять на события и других участников. Да, известно, что персонажи мужского пола вызывают больший интерес у аудитории. Но такое положение дел считается в США следствием столетий сексизма. Оно должно быть исправлено.
Наша телевизионная традиция опирается на литературную. Еще в XIX веке в России был создан единственный великий женский образ – Анна Каренина. Судьба ее известна. Новые сценаристы призываются к написанию более политкорректных сценариев.
Много лет я консультирую различные телевизионные проекты. Каждый раз начальный этап разработки персонажей и сюжета связан с тем, что авторы придумывают героев-мужчин, а женщин оставляют на потом. Наибольшее количество стереотипов тоже касается девочек и женщин. Среди персонажей федерального телеканала «Карусель» девочки, как правило, ябеды и моралистки. А мальчики, конечно, герои, даже если они хулиганы. Телевидение закрепляет плохие «нормы», негативные стереотипы поведения детей.
В сюжетах «Улицы Сезам в России» Бусинка делает подарки, участвует в играх, задает дельные вопросы, помогает старшим. Так у детей формируется важное качество – инициативность. Бусинку придумали психологи и сценаристы первого сезона. Психологически героиня – девочка трех лет, с привычками и вопросами малышей. Она не такая активная и агрессивная, как девочка Маша в мультсериале «Маша и Медведь», у которой все признаки запущенной беспризорности: она беспощадна в своем желании выжить в лесу и отважна в укрощении Медведя.
Авторы программ должны специально изучать особенности возраста целевой аудитории, отвечать за психологические и педагогические эффекты сюжетов.
Агрессивные, но симпатичные персонажи пропагандируют свой образ жизни. Грубость и прямолинейность, если их не отрефлексировать и не исправить, снова будут воспроизводиться в воспитании, как и много лет назад.
У смеющегося американца нет второго плана. Он смеется непосредственно, как ребенок. Американские актеры отрываются по полной. В эксцентрических фильмах у них играют актеры самого высокого класса – они играют лицом, заражают эмоциями зрителя, грустят и веселятся, как дети. От Бастера Китона до Джима Керри: Джек Леммон, Дэн Эйкрод, Билл Мюррей, Джон Кэнди, Ричард Дрейфусс, Уолтер Мэттоу, Чарльз Гродин – ветераны комедийного американского кинематографа.
Моралисты усмотрели бы в комедийном кино десятки примеров плохого поведения. Но дети с трех лет уже открывают для себя условность окружающего мира. С двух лет дети начинают обманывать родителей, а в четыре года «лживость» переживает первый пик. Для детей ложь – это игра, а не проступок с дурными намерениями. Канадские ученые доказали, что у маленьких лжецов, как правило, высокий IQ и богатое воображение.
Дети смеются, например, когда какое-то действие повторяется много раз, когда герой громко разговаривает, нелепо ходит, натыкается на стену, роняет все из рук. Сюжетное мышление у дошкольников только начинает формироваться, но ситуативный юмор им близок.
Плуты, проныры и хитрецы нравятся детям всех стран. Дети-дошкольники любят играть, прикидываться, притворяться, прятаться и прятать. Дети рано понимают, что прямые отказы что-то делать по велению взрослого могут вызвать его гнев, негодование, усиленный нажим. Большинство режимных требований – от подъема и завтрака до вечерней чистки зубов – скучны и трудны для ребенка. Персонажи, которым удается поступить по-своему, делать то, что они хотят, вызывают восторг у ребенка, который до семи лет живет по принципу «Я хочу!». Как мы уже говорили выше, его поведение подчиняется принципу удовольствия, а не принципу реализма, как у взрослых.
Волевое поведение, произвольное внимание, память, мышление становятся возможными только по мере созревания коры головного мозга ребенка. Планирование и удержание цели требует усилий, на которые дети пока не способны. Но ориентироваться в ситуации, учитывая эмоции и желания других, видимых, зримых персонажей, умеют уже малыши.
Причина непослушания ребенка часто в его неумении соотнести слова взрослого и видимые условия ситуации.
Например, если попросить четырехлетнего ребенка принести газету из папиного кабинета, он может растеряться. Два объекта, которые вне поля его зрения, газета и некий кабинет, предлагается соотнести, при том что один находится в другом?! Для ребенка такая просьба звучит прямо как в сказке «Пойди туда – не знаю куда».
С точки зрения ребенка, взрослый – тоже плут, который скрывает свои истинные намерения, а также прячет (держит вне поля зрения) предметы первой необходимости. Ребенок, глядя на взрослого, искренне удивляется, как тому удается выживать в таком опасном, непредсказуемом и неопределенном мире? Если для родителей ребенок виден как на ладони, то для ребенка взрослый выходит из тьмы, как артист из-за кулис, и во тьме растворяется.
