Ольга Маховская - Американские дети играют с удовольствием, французские – по правилам, а русские – до победы. Лучшее из систем воспитания разных стран
В выдающихся романтических комедиях каждый кадр наполняет тот самый сенсорно-эмоциональный резервуар.
Например, тактильные переживания хорошо включаются через образ воды. Берег океана, море, поливальные машины, которые окатывают героев, например, в фильме «Я шагаю по Москве», плескание в лужах или просто сильный дождь погружают нас в стихию первородных переживаний. Стихия не угрожает и не губит, как в «Титанике». Она умиротворяет, утешает и манит. Как океан, на берегу которого оказалась кровать с влюбленными в «Вечном сиянии чистого разума». Это моя самая любимая постельная сцена в фильмах о любви. Герои прыгают на большой кровати, совсем как маленькие дети, которые бесятся, когда их родители оставили одних.
Если романтическая комедия удачна, в ходе просмотра снимаются табу, родительские «Нельзя!». И ребенок внутри взрослого зрителя испытывает что-то вроде неудержимого детского счастья из-за чувства полета и свободы. Можно танцевать, шалить, наряжаться, кривляться, то есть отпустить инстинкты почти физиологической радости на всю катушку.
Режиссеры романтической комедии погружают нас в мир детских наваждений и ускользающих, неосмысленных образов, из которых так не хочется выходить. Любовь ужасно заразительна. Счастливая любовь заразительна вдвойне. А безмятежно счастливы бывают только дети.
Все счастливые дети мира похожи друг на друга до тех пор, пока мы, взрослые, не научим их, как стать несчастным на свой лад. Вот так бы я перефразировала Льва Толстого.
Любовь – это всего лишь заговор двух детей против взрослых всего мира. Если инфантильная часть личности репрессирована, человек не сможет пережить счастье в полной мере – ни тогда, когда подрастет, ни когда возмужает, ни когда наберется опыта. Даже если заработать много денег, можно стать богатым, но не счастливым.
В романтических комедиях ключевой момент – расставание возлюбленных. Мы скорбим не столько по любимым, сколько по тому миру детских, уникальных, ярких переживаний, которые мы могли разделить только с этим человеком. Зритель, растаявший от теплых чувств, переживает шок, получает травму отвержения. Так ранят родители ребенка, когда говорят ему: «Уходи отсюда, ты не мой сын!», «Ты – плохая девочка!», «Будешь плохо себя вести, сдам в детдом!».
Но поскольку это комедия, потеря возлюбленного не может произойти навсегда, это только угроза потери, которая воспринимается героем и зрителем реально, пока не обнаружится авторский замысел. Ценой невероятных усилий героя или благодаря счастливому стечению обстоятельств наши возлюбленные соединяются вновь! И это вызывает слезы облегчения (катарсис).
Рекомендации для родителей
1. Обязательно пересматривайте (с ребенком или без) лучшие романтические комедии. Не стесняйтесь своей потребности в любви и поддержке.
2. Помните, что магия кино не в словах, а в действиях и переживаниях героев. Следите вместе с ребенком за жестами, интонациями, заполненностью кадра… Счастье в деталях.
3. Обсуждайте с ребенком любимые эпизоды, это позволит пережить их заново, а также «законсервировать», как бы про запас, лучшие эмоции.
ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОГО ДЕТСКОГО ЮМОРА
Представления о счастье, его технологиях и границах отражаются в юморе для детей.
Серьезному эмигранту из России американцы могут показаться недоразвитыми, даже по сравнению с французами с их любовью к эксцентрике. Американские родители не просто не останавливают детей и не сердятся на шалости, они все время улыбаются и подбадривают их. Никто не хвалит детей больше, чем американцы! Ребенок еще ничего не успел сделать, а ему уже кричат:
– Прекрасно! Wonderful! Perfect!
Раздражение наших суровых граждан в адрес неуместности американских улыбок можно объяснить. С нашей точки зрения, «смех без причины – признак дурачины». Или вот еще одно угрожающее выражение: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним!» Умные скрывают радость, чтобы оставаться неуязвимыми. Мы готовим детей к жизни, как к затяжной партизанской войне, и призываем не доверять даже тем, кто в окопе рядом.
Это не значит, что мы – невеселый народ. Вон посмотрите, сколько гогочут с телеэкранов.
Однажды после возвращения из Америки я попала в неловкую и даже опасную ситуацию в родном институте, когда засмеялась во время ученого совета, восприняв оговорку ученого с большими степенями как удачную шутку. На ученых советах царит атмосфера серьезности, на них не принято смеяться. Я оказалась в одиночестве. Может, привычка сдерживать или скрывать эмоции, тем более такие сильные, как смех, характерна для старшего, шуганного репрессиями поколения, которое смеялось на военный лад только после начальства?
В сходную ситуацию я попала, когда с племянником и сыном ехала на поезде в Питер. Комфортабельный салон «Сапсана» оснащен телеэкранами, и мы смотрели комедию с Джимом Керри в главной роли. Нашими соседями были депутаты Государственной думы, ведь меня пригласили в качестве эксперта. Ничто не предвещало беды. Но после того, как мы вместе с детьми громко засмеялись над игрой известного комика, я ощутила кожей, что навсегда потеряла репутацию серьезного человека и добропорядочной воспитательницы. Никто из делегации не засмеялся ни в начале, ни в конце фильма. Мы хохотали в зловещей тишине. Ни мне, ни детям не удалось заразить спутников веселым смехом. Нас, уверена, сановные особы записали в ряды простаков, «тупых американцев», а моих детей оценили как невоспитанных, распущенных: что взять с психолога – сапожник без сапог!
Юмор россиян вербальный, насыщенный словесными аллюзиями, понятными только «своим». Статичная фигура юмориста, который с листа читает свои тексты перед микрофоном, – типична для нашего экрана. Русские родители убеждены, что умные дети понимают взрослый юмор. Американцы, наоборот, уверены, что у детей свой особенный юмор. Репризу нужно показывать, а не рассказывать о ней. Вербальные конструкции с намеками и недосказанностью для тех, у кого уже сформировано абстрактное мышление.
Дети действительно могут смеяться над комедией вместе со своими родителями, но действует здесь совсем другой механизм – механизм простого заражения.
Отчего бы ни смеялись взрослые, дети настроены на одну волну с ними и тоже будут заразительно хохотать и радоваться, «как бы» понимая содержание кино или программы. Понимают ли?
С точки зрения ребенка, родители часто говорят абракадабру, и делают они это исключительно чтобы посмешить друг друга. Дети и сами любят придумывать слова или использовать их не по назначению. «Босикомые» – вместо «насекомые». Дед Нарос вместо «Дед Мороз». Мальчик просит родителей не отдавать его в Интернет (вместо «интернат»).
То, что мы называем юмором детей, на самом деле для них – очень серьезно. Дети не прикидываются. Более того, они обижаются, когда над ними смеются. Наши родители считают, что взрослый может смеяться над ребенком, а ребенок над взрослым – нет.
Когда нам кажется, что смех унижает, на самом деле мы переживаем по поводу снижения статуса. У американцев, которые любят шутить даже в формальных ситуациях (юмор – важная политтехнология во время избирательных кампаний президентов), юмор – способ выравнивать статусы, признак демократичности в отношениях.
Так, во время предвыборной кампании Барака Обамы известный миллиардер Дональд Трамп замучил его требованиями подтвердить свое американское гражданство и происхождение документами. Он требовал от него свидетельства о рождении, аттестата из средней школы. Когда ведущий шоу Джей Лено спросил президента: «Что там такое между вами и Трампом?» – Обама ответил: «Это тёрки еще со времен, когда мы росли вместе в Кении».
Юмор сближает. Указание на сходство, а не на различие считается у американцев хорошим тоном.
Американцы мыслят категориями общности и связанности, русские – категориями иерархии.
Серьезность – не всегда признак ума и статуса, иногда это просто следствие репрессивного воспитания. Как говорил любимец советского зрителя барон Мюнхгаузен: «Все глупости делаются с серьезным выражением лица!»
Наш родитель не чувствителен к возрастной норме. Он чувствителен к статусным различиям. Обратите внимание, что в любой новой ситуации первым делом мы стремимся понять «кто кому Вася», ориентируемся на главного, начальника, ищем знакомую нам систему отсчета. И в семье для нас важна иерархия. В ней априори содержатся табу и привилегии всех членов семьи. Если кто-то из членов семьи не понимает «вышестоящего», это считается его проблемой.
Таким образом, в непонимании детьми взрослого юмора виноваты сами дети… На все животрепещущие вопросы ребенка ждут сакраментальные ответы: «Подрастешь – узнаешь!», «Много будешь знать, скоро состаришься!», «Не суй свой нос в чужой вопрос!», «Любопытной Варваре нос оторвали» и т. п. Воспитанные в условиях жесткой иерархии дети не задают лишних вопросов. Идеальная (для взрослого!) позиция: ребенок не задает лишних вопросов, не оспаривает высказывания и статус взрослого.
