Алессандро Надзари - MCM
— Да, припоминаю. Но почему вы нарекаете его, хоть и косвенно, верховным? Из-за таинства имени, лишь единожды явленным миру? Или дело в рогах?
— Ну-ну, развивайте мысль. Заодно отыщете, что дело не только в том, что они когда-то принадлежали к одному пантеону.
— Колонна галло-римская, на ней можно найти как богов, что называется, метрополии, так и цивилизуемой, культивируемой периферии. Должно быть, это обращение к более древнему пласту, но древнему — по отношению к Риму, для греческого же теогенеза это, скорее, излёт. Авторов можно заподозрить в намеренном поиске пар божеств со сходными деталями биографии, то есть изображением одного бога отсылать ещё к одному или нескольким. Но утверждать это не берусь, поскольку в принципе плохо помню, кто ещё вытесан в камне, да и гипотезу эту использую просто как обобщающий мостик, перекидываемый к дальнейшим рассуждениям. Римские боги не очень ценили способность воскресать, больше упирали, если придётся, на цикличность, да и с рогами у них было так себе, потому и позаимствована пара божеств по оси зюйд-ост — норд-вест. Я имею в виду, что, возможно, на колонне сквозь лик Кернунна проглядывает Загрей — раннее воплощение Диониса, принявшего вид рогатой змеи, убиенного и с посторонней помощью воскресшего.
— Э-это тоже, но так глубоко копать не обязательно. Могу дать подсказку: наше обращение к ним, хм, профессиональное, унаследованное по цеху. Обратите внимание, что изображаются и упоминаются обычно названные боги с рогами, бараньими по форме.
— Не могу отыскать общий знаменатель.
— А вспомните особенность атрибутов других божеств. Скажем, что есть у Тараниса помимо колеса?
— Какой-то пучок в другой руке. Или спираль.
— Правильно. Но для спирали ещё нужно перекрутить или что-то одно, но податливое, и как бы огибая некую ось, или несколько штук чего-то поменьше вокруг оси, общей для них.
— Пока всё равно не понимаю. Но хорошо. Эзус — растительный бог. Листва, ветви… А. — Селестину отчего-то умилило это кроткое «а».
— По поводу Тевтата подскажу сразу, чтобы чаша понимания была полнее: водный поток.
— Да, не на то смотрел. Бараний рог в двухмерной проекции может пересекать себя. Змеи же — извиваются. У деревьев переплетаются ветви в кронах и корни. А водный поток — ну, здесь понятно. В общем, речь о символическом переосмыслении коммуникаций, потоков и каналов — течения. Но позвольте сделать отступление-уточнение, чтобы ненароком не переполнить её. Будет ведь совершенно лишним учитывать, что имя Тевтата и его водная сущность перекликаются с латинским названием кальмаров — Teuthida? В прошлый раз как-то забыл.
— Подъём вод не отдаляет нас от чудищ, глубиною живущих, но им волю даёт; своё отраженье на глади узрев, о касанье чуждом их помни. — И подмигнула. — И, факультатива ради, учтите, что кельты в дорогах смыслили не меньше римлян, но их мышление отличалось: сеть была децентрализованной. Возможно, мы когда-нибудь придём к этой модели, избавимся от бытия всерегулирующего Директората.
— А вы этого желаете?
— Любопытный и меткий выбор глагола.
— Только если он к чему-то подводит.
— Так и есть. Попробую дать некоторое пояснение к словам Алоиза. Вчера было не до того. Настала пора поговорить о покрове. Не будем возвращаться к основам, аналогии мы подобрали тогда вполне удачные, только подкорректирую представление. Велум, как вы выразились, — поверхность тела-скриптора. И если окутывает город, то именно что в видении Алоиза и традиции старого поколения, которые считают, что это — поглотившее город проклятие. На теле-скрипторе, по факту дислоцированном под городом, — но протянувшем псевдоподии ко всему его объёму, как и сказал Алоиз, — записывается и всё то, что действительно происходило с урбматерией, и то, что желает произойти. Собственно, коммуникации Директората простираются не только на урбматерию и течение, но и читают с поверхности тела-скриптора.
— То есть получается, как бы это назвать… то ли тетрархия, то ли квадрига «Директорат — урбматерия — умбрэнергия — тело-скриптор»?
— Квадрига в том смысле, что все спряжены, и всё время мчимся? Тогда, пожалуй, что да. Работы у нас предостаточно. Мы должны нащупывать баланс, но не потворствовать, что привело бы к зазорам и кавернам, из-за которых непременно начнётся конфликт, а контролировать, квотировать, перераспределять, резервировать. Миноры отказываются понимать эти тонкости, им нужна свобода. Ну да, свобода страдать.
— Но чем отличается информация от тела-скриптора?
— Начну с повергающего в шок откровения: умбрэнергия — энергия, не больше и не меньше. Ответственна за весьма необычные явления, оформляется в квазиструктуры, прочее-прочее, и ещё предстоит точно установить её происхождение и состав, но она не разумна, в ней ничего невозможно отыскать, кроме самой стихийной мощи, активирующей всё остальное, нужно находить способ её применения. Урбматерия же не может поведать о желаниях, что движут ею, — и здесь я имею в виду разумное человеческое начало, придающее материи функцию, — лишь о том, что с ней может произойти и непременно произойдёт ввиду тех или иных химических, физических и прочих факторов, и в её случае для получения телеметрии применяется машинерия, питаемая и умбрэнергией, и электричеством, и стародавними методами.
— Но как считаешь человека?
— В точку. Урбматерия даёт возможность узнать, что это за человек, если его отпечаток есть в нашей базе, но не далее того. Поэтому мы читаем — регистрируем — поверхность тела-скриптора. Представьте сфероид, боб, яйцо — что угодно подобное, стремящееся к подобной форме. Заслужите десерт, если при этом ещё и представите, что при взгляде в любую его точку поверхность парадоксальным образом выглядит вогнутой.
— Можно пойти на хитрость и представить, что я смотрю на пузатую бутыль, сохранившую удивительную прозрачность стекла с одной стороны, более близкой к глазу, и закопчённую или запылённую с противоположной. Или, — раз уж речь о любой точке, — то ту же бутыль, но только что доставленную от стеклодува, каковую, дивясь её изяществу, верчу за горлышко одной рукой, вращая над на накрытой тканью другой. Вы мне составите компанию за une tranche napolitaine?
— М-м, заманчиво. Так вот, если откинуть слово «изящество», то это и будет урбункул, покрытый потоками, лентами и протуберанцами трансмутирующих записей. Они не на латинице, конечно, но «язык» тот нами разобран. Это тоже не даёт нам слепка всего человека, но так мы узнаём о его желаниях, сопряжённых с жизнью в городе, и можем сообразно корректировать свои действия в отношении урбматерии, способствовать одному и удерживать от другого. Но, конечно, мы обычно сводим это к желаниям общностей, поворачиваем и препарируем то так, то этак.
— Но почему это вдруг проклятие? Не похоже, чтобы вы руководствовались афоризмами из «Так говорил Заратуштра». «И сказал он: Земля имеет оболочку, покрытую болезнями, и имя одной из них, к примеру, — человек».
— Мило. Я и не говорила, что сама считаю это проклятием. Во всяком случае, таким, что требует снятия. Для меня и большинства в Директорате это всего лишь рабочая данность, врождённый порок системы. Но принципиально это всё же проблема, потому что тело-скриптор требует всё больше антипроизводства. Номинально это нормально при интенции к реальности, которая рано или поздно сменит индустреализм.
— Последнее — это как на картинах Константина Мёнье?
— Может быть. Признаться, слабо знакома. Мне показалось, что он ближе к поэтике «Отверженных», чем «Жерминаля»: тяжкий труд, горестная жизнь, суровые края, но при всём этом, кажется, образы рабочих выводятся весьма идеалистичными, полными гордости и внутреннего достоинства.
— Как-то так. Впрочем, не случись упомянутого вами перехода — или же таковой не будет выгоден — и идеализм непременно начнут выдавать за реализм. Но — оставим это, увожу нас в сторону.
— Согласна. Вспомните, что Дворец промышленности — и тот заменён на Большой и Малый дворцы, посвящённые искусству. Вот только это Экспозиция; интенция обгоняет возможности. И само проклятье как раз в этом требовании. Вместо обмена регистрациями город ещё и обкладывают данью…
— Алоиз упомянул о сущности, стоящей за телом-скриптором.
— О да, ненасытная сущность, что питается страстями. В частности, поэтому город столь охотно принимает Выставки, презанятные финансовые схемы и всё прочее, что смотрит в будущее и порождает ещё неизведанные в формулировке желания. Тела-скрипторы есть и у других городов, просто большинство обществ, подобных нашему, не имеют технологий или потребностей извлекать из них информацию, и там именно что происходит процесс записи-перезаписи. Более того, тело-скриптор может сливаться с урбматерией, а то и растворяться в ней, — и делает это, — городские поверхности становятся палимпсестами урбматерии. Наше же оказалось не то, чтобы отделено, но выведено вовне. При этом не развилось в организм, предпочло остаться или стать телом без органов. Оно заражено, а некоторые и вовсе считают, что подменено чужеродным или прошло процесс слияния-поглощения. Версий много, но все сходятся, что вернуть его в изначальное состояние вряд ли возможно. Да и что мы о нём знаем? Можно или жить с этим, или попытаться отделить. Как вы поняли, второе с наибольшей вероятностью принесёт вред, нежели пользу.
