Проклятие королей - Грегори Филиппа

Мы прибываем в гостиницу аббатства и выясняем, что она переполнена приближенными других знатных дам из Лондона. Мария де Салинас, графиня Уиллоби, верный друг королевы, уже здесь; она сбегает по лестнице, словно она все еще простая придворная дама, а я – просто леди Поул из Стоуртона. Мы обнимаемся, и я чувствую, как она вздрагивает, всхлипывая. Когда мы отстраняемся, чтобы посмотреть друг на друга, я понимаю, что у меня тоже слезы на глазах.

– Она ушла с миром, – это первое, что Мария мне говорит. – Под конец на нее снизошел мир.

– Я знала.

– Она просила передать вам, как она вас любит.

– Я пыталась…

– Она знала, что вы думаете о ней, знала, что и дальше будете оберегать ее дочь. Она хотела, чтобы у вас…

Она прерывается, не в силах говорить, ее испанский акцент все еще силен, хотя она прожила в Англии много лет и вышла замуж за английского дворянина.

– Простите. Она хотела, чтобы у вас были ее четки, но король приказал все забрать.

– Ее наследство?

– Он все забрал, – отвечает она со вздохом. – Полагаю, это его право.

– Нет у него такого права! – тут же говорю я. – Если она была вдовой, на чем он настаивает, и женаты они не были, тогда она могла раздать все, чем владела на момент смерти, как ей было угодно!

Темные глаза Марии начинают поблескивать, пока она меня слушает. Я ничего не могу с собой поделать, я всегда берусь защищать имущество женщины. Я склоняю голову.

– Дело не в вещах, – тихо говорю я, прекрасно зная, что лучшие ее украшения и драгоценности у нее уже были отняты и повешены на тощую шею Анны Болейн. – И не в том, что я хотела что-то от нее получить, я буду помнить ее и без подарков. Но все это было ее по праву.

– Знаю, – говорит Мария, глядя на лестницу, по которой спускается Фрэнсис Грей, маркиза Дорсетская, дочь бедной Марии, вдовствующей королевы Франции.

В ответ на мой реверанс она едва кивает. Дочь принцессы Тюдоров, она замужем за простолюдином, и ее терзают вопросы иерархии и положения. Тем более что ее отец теперь снова женат, да еще на дочери Марии, которая тоже здесь.

– Вам здесь рады, – говорит она, словно это ее дом. – Похороны завтра утром. Я войду первой, за мной вы и Мария, а ее дочь Катерина, моя мачеха, за вами.

– Конечно, – отвечаю я. – Я всего лишь хочу попрощаться с подругой. Иерархия меня не волнует. Покойная была моей любимой подругой.

– Здесь графиня Вустерская и графиня Сарри, – продолжает Фрэнсис.

Я киваю. Фрэнсис Говард, графиня Сарри, сторонник Тюдоров и по рождению, и по браку. Елизавета Сомерсет, графиня Вустерская, – придворная дама Болейнов, она неотлучно состоит при Анне Болейн. Думаю, их прислали, чтобы они отчитались потом своей хозяйке; она будет недовольна, что люди на улицах благословляли королеву, когда ее гроб везли в аббатство шесть черных лошадей, а ее домашние и половина страны шли, обнажив головы, следом.

День выдается чудесный. Дует восточный ветер, пронизывающий и холодный, но небо сияет твердым зимним светом, пока мы идем к церкви аббатства, а внутри, словно тусклое золото, мерцают сотни свечей. Похороны простые, недостаточно пышные для великой королевы, победительницы при Флоддене, недостаточно, чтобы почтить инфанту Испании, которая приехала в Англию, исполненная стольких надежд. Но в церкви аббатства есть негромкая красота; четыре епископа встречают гроб, накрытый черным бархатом с каймой из золотой парчи. Перед гробом идут два герольда, два следуют за ним с ее гербами: ее собственным гербом, гербом испанской короны, королевским гербом Англии и ее личным символом – соединенными королевскими гербами. Ее девиз, «Кротость и Верность», золотыми буквами начертан рядом с помостом для гроба, и когда допевают реквием и последние чистые ноты медленно затихают в полном ладанного дыма воздухе, гроб опускают в нишу перед алтарем и я понимаю, что моей подруги больше нет.

Я прижимаю к губам кулак, чтобы подавить глухое рыдание, рвущееся у меня из груди. Я никогда не думала, что буду ее хоронить. Она вошла в мой дом, когда я была госпожой Ладлоу, а она – девочкой, на двенадцать лет меня моложе. Я и представить не могла, что увижу, как ее погребают, тихо и мирно, в аббатстве, от которого так далеко до города, гордившегося тем, что был ее столицей и домом.

И не о таких похоронах она просила в завещании. Но я верю, что, несмотря на то, что она желала покоиться в церкви Меньших Братьев, чтобы их благочестивое братство служило по ней заупокойные мессы, я верю, что для нее найдется место на небесах, даже без их молитв. Король отказал ей в титуле и закрыл церковь Меньших Братьев, но даже если сегодня они бродяжничают на пустых дорогах, они все равно будут за нее молиться; и все те, кто любил ее, будут вспоминать ее только как Катерину, королеву Англии.

Мы поздно обедаем и за обедом держимся тихо. Мария, Фрэнсис и я говорим о ее матери, о прежних днях, когда королева Катерина правила при дворе, а вдовствующая королева Мария вернулась домой из Франции, такая хорошенькая, решительная и непослушная.

– Не может же быть, что тогда все время было лето, правда? – мечтательно спрашивает Мария. – Кажется, я помню те годы как сплошное лето, неужели каждый день светило солнце?

Фрэнсис поднимает голову и говорит:

– Кто-то приехал.

Я тоже слышу цокот копыт, небольшая кавалькада, а потом открывается дверь, и на пороге появляется мажордом Фрэнсис и извиняющимся тоном говорит:

– Придворный гонец.

– Впустите его, – велит Фрэнсис.

Я смотрю на Марию, гадая, есть ли у нее разрешение быть здесь и не послал ли король кого-то арестовать ее. Сама я боюсь того же. Задумываюсь, что нашли против меня, против моих мальчиков, простив кого-то из нашей семьи. Гадаю, не узнал ли Томас Кромвель, который платит стольким доносчикам, которому так много известно, о шкипере в Грейзе, которого можно нанять, и о том, что несколько ночей назад к нему приходили и спрашивали, не отвезет ли он даму во Францию.

– Вы знаете, кто это? – очень тихо спрашиваю я у Фрэнсис. – Вы ждали послания?

– Нет, не знаю.

В комнату входит мужчина, отряхивающий снег с плаща и капюшона, откидывает капюшон и кланяется нам. Я узнаю ливрею маркиза Дорсета, Генри Грея, мужа Фрэнсис.

– Ваша Светлость, леди Грей, леди Солсбери, леди Сарри, леди Сомерсет, леди Вустер, – он кланяется каждой из нас. – У меня печальные вести из Гринвича. Я сожалею, что так задержался с их доставкой. На дороге у нас случилось несчастье, и пришлось отвозить человека обратно в Энфилд.

Он обращается к Фрэнсис.

– Ваш господин и супруг приказал мне отвезти вас ко двору. Ваш дядя король серьезно ранен. Когда я пять дней назад выезжал, он был без сознания.

Фрэнсис встает, словно для того, чтобы встретить эту страшную весть. Я вижу, как она прислоняется к столу, будто хочет сохранить равновесие.

– Без сознания? – повторяю я.

Гонец кивает.

– Король получил ужасный удар и упал с коня. Конь споткнулся и повалился на него сверху. Он мчался по турнирной дорожке, и удар выбил его из седла, падение было страшным, еще и конь его придавил, а они оба были в полном доспехе, такая тяжесть… – он прерывается и качает головой. – Когда мы подняли коня, освободив Его Светлость, он не шевелился и не говорил, как мертвый. Мы даже не поняли, дышит ли он, пока не перенесли его во дворец и не послали за врачом. Господин тут же послал меня за Ее Милостью.

Он ударяет кулаком в ладонь.

– И мы застряли из-за сугробов.

Я смотрю на Фрэнсис; она дрожит, ее лицо заливается краской.

– Страшное несчастье, – задохнувшись, произносит она.

Гонец кивает.

– Нам нужно выехать на рассвете, – он смотрит на нас. – Состояние короля должно сохранять в тайне.

– Он устроил турнир после смерти королевы, когда ее еще даже не упокоили? – холодно роняет Мария.

Гонец склоняет голову, точно не хочет высказываться по поводу того, что король и женщина, зовущая себя королевой, праздновали смерть ее соперницы. Но я за этим не слежу, я смотрю на Фрэнсис. Всю жизнь она была очень честолюбива, алкала положения при дворе. Теперь я почти вижу, что она думает, пока ее темные глаза, не видя ничего, обращаются то на стол, то на гонца. Если король умрет из-за падения, останется маленькая девочка, которую никто не считает законной, и младенец в животе женщины, шансы которой стать всеми принятой королевой умрут вместе с королем, а еще мальчик-бастард, признанный и почитаемый, и принцесса, которую держат под домашним арестом. Кто осмелится предсказать, кому из претендентов достанется трон?