Кристина Брук - Без ума от графа
Положив себе на тарелку ветчины, Эндрю обронил:
– Думаю, что мы опять увидим нашу кузину Джейн только после родов.
Розамунда, нахмурившись, повернулась к нему:
– Что такое? Разве она на сносях?
Эндрю фыркнул:
– Скоро будет.
За столом раздался приглушенный смешок. Подобные разговоры, по мнению Монфора, не подобало вести в присутствии Розамунды и Сесили. Тем не менее он смотрел на это сквозь пальцы, так как полагал, что не стоит полностью ограждать юных леди от подобных случайных намеков.
Герцог не сомневался в правоте Эндрю: горячая страсть между Джейн и ее мужем, разумеется, вскоре принесет свои плоды. Хотя рождение внука или внучки мало интересовало Монфора.
Напрашивался невольный ответ: он постарел. Впрочем, что тут удивительного: заботы о шести детях и опекунство состарят кого угодно. Невзирая на все это, он не хотел примерять на себя роль деда. Да, ему за сорок, но ведь это еще не старость.
Почта лежала на своем месте, вместе со свежим номером «Морнинг пост». Монфор принялся перебирать стопку писем и визиток.
– Посмотрим, не пришло ли сегодня письмо от Трегарта с очередными угрозами.
Требование Гриффина к Розамунде немедленно обвенчаться с ним – выглядело до смешного нелепо. Глаза всех присутствующих устремились на Розамунду.
– У нас кончился шоколад, – невозмутимо заметила она. – Я сейчас позвоню и велю принести.
Но не успела она выйти из-за стола, как Лидгейт встревоженно спросил:
– Трегарт? Что он выкинул на сей раз?
Опустившись на свое место, Розамунда тихо ответила:
– Он велит мне срочно ехать в Корнуолл и там обвенчаться с ним.
Монфор бросил на нее испытующий взгляд, но прекрасное лицо Розамунды оставалось спокойным.
– Велит? – Ровные черные брови Ксавье поползли от удивления вверх. – Он что, помешался?
– Нет, с головой у него все в порядке, а вот о манерах этого никак не скажешь, – отозвался Монфор.
– Ну что ж, еще неизвестно, что хуже, – пробормотал Ксавье.
– Не важно, – сказала Розамунда. – Хотя я ответила графу: ему следует приехать в Лондон и должным образом ухаживать за мной, иначе нам не о чем больше разговаривать.
– Совершенно справедливо, – отозвался Монфор. Он не торопился расставаться с Розамундой. Хотя ее брак был выгоден во всех отношениях, но сперва надо как следует обтесать ее жениха. Монфор был терпелив. Разозлив Девера, герцог подтолкнул его к более активным действиям, поскольку не намеревался разрывать помолвку, тем более что Розамунда, видимо, сама не имела ничего против графа Трегарта.
Монфору было обидно, что упрямый Трегарт никак не уступал, хотя все окружавшие Розамунду мужчины почтительно склонялись перед ее красотой. Более того, Трегарт не обращал внимания на Розамунду почти три года.
Монфор не верил в брак по любви: верность и уважение – вот что, по его мнению, прежде всего скрепляло отношения между супругами. До тех пор пока Трегарт не станет оказывать Розамунде почтение и верность, данный брак не мог вызвать у него одобрения. Впрочем, не стоило особенно волноваться: Монфор не сомневался в том, что Розамунда сумеет подчинить Гриффина своему влиянию.
Герцог начал перебирать пришедшую почту – разные приглашения и письма, – выбирая то, что имело отношение к «брачному министерству», и откладывая в сторону.
Одно письмо пахло очень приятно, и надпись на нем была весьма красивой и изящной. Монфор слегка поморщился и передал послание Лидгейту.
– Не потрудитесь ли объяснить, с какой стати ваши поклонницы отправляют свои любовные послания на мой адрес?
Лукаво улыбнувшись, молодой человек взял письмецо и сунул под свою тарелку, даже не взглянув, от кого оно.
– Разве Рэндл не сообщил вам? Я переехал назад. – Лидгейт пожал плечом. – Зачем снимать квартиру в Лондоне, если я там никогда не бываю? Выброшенные деньги.
– Ясно, – ответил Монфор. – Теперь вы решили жить за мой счет.
– Вы могли бы посоветовать быть бережливее, – как всегда невпопад, вмешался Ксавье.
Монфор поморщился:
– Похоже, я сам виноват.
На самом же деле возвращение Лидгейта его обрадовало, но об этом другим не следовало знать. Тщеславие Лидгейта представляло собой отличительную особенность его обаяния, а в обаянии ему никак нельзя было отказать.
Герцог обернулся к Розамунде:
– Дорогая, вы сегодня свободны?
– Нет, я обещала маме заехать к ней, – ответила Розамунда. – Если я вам нужна, могу послать ей свои извинения.
Какова будет ответная реакция маркизы – можно было себе представить.
– Нет-нет, не стоит огорчать леди Стейн.
Он бросил взгляд на Ксавье.
– Не хотите ли вместе с сестрой поехать к леди Стейн?
– Нет. – Выражение лица Ксавье, обычно невозмутимое, исказилось, как будто кто-то хлопнул над его ухом дверью.
– У меня сегодня днем важная встреча, – недовольным тоном заметил Монфор. – Кто-нибудь может сопровождать Розамунду?
– Я бы поехала, но пока еще не созрела для подобного рода визитов, – ответила Сесили.
– Как хорошо, что у маленьких есть такие невинные оправдания, – пробормотал Ксавье, что вызвало у Сесили смешок.
Монфор пристально посмотрел на Лидгейта:
– Похоже, кроме вас, больше некому.
– Мне? – Лидгейт обеспокоенно выпрямился. – Знаете, сэр…
– Со мной поедет Тибби, – вмешалась Розамунда. – Не стоит так волноваться, Энди.
Из гувернантки в недалеком прошлом Тибби теперь превратилась в компаньонку. Спокойная, очень неглупая, она как нельзя лучше подходила для встреч с леди Стейн, обладавшей весьма неуравновешенным характером.
Монфор кивнул:
– Хорошо. Пожалуй, это всех устраивает.
Сесили презрительно взглянула на Лидгейта:
– Трус.
– У меня встреча, – процедил он сквозь зубы.
– Я догадываюсь, почему он не хочет ехать к леди Стейн. – Сесили тряхнула головой, отчего ее черные завитые локоны закачались.
– Она откровенно кокетничает с ним.
– Что за вздор, Сесили, – отрезал Эндрю. – Я ведь довожусь ей племянником.
– О, только очень далеким.
Ксавье вскочил с места, бросил салфетку на стол и покинул столовую.
– Черт побери, Сесили! Думайте, что говорите, – прошипел Эндрю и тоже встал, с шумом отодвинув стул. – Это же его мать, а также мать Розамунды.
Метнув на Монфора встревоженный взгляд, Сесили смущенно пробормотала:
– Простите, я не хотела…
– О, ничего страшного, дорогая, – поспешила ей на помощь Розамунда, ласково похлопав по руке. Улыбнувшись через силу, продолжила: – Ничего не поделаешь, мама… неисправима.
Монфор спокойно произнес:
– Лидгейт прав, Сесили. Это никуда не годится. Не забывайте о приличиях.
Сесили закусила губу.
– Хорошо, ваша светлость. Я извинюсь перед Ксавье.
– Не надо, – отозвался Лидгейт. – Лучше оставить его в покое.
За столом воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком ножей и вилок о фарфоровую посуду. Монфор продолжал просматривать почту, тогда как другие делали вид, будто едят. Вдруг герцог, читавший какое-то письмо, вскинул голову.
– Угу, – с довольным видом произнес он и посмотрел на Розамунду, – похоже, дорогая, вы одержали победу в первой стычке. Ваш жених уже на пути в Лондон.
Розамунда поперхнулась кусочком тоста и поспешно схватила кофе, второпях не заметив, что это чашка Сесили, чтобы запить застрявшую крошку. Когда она ставила чашку на стол, ее рука заметно дрожала.
Неужели он едет ради нее? Осознав, что происходит, она даже испугалась.
Ну не глупо ли?! Разве она не требовала, чтобы он приехал в Лондон? Но она не рассчитывала, что он так быстро откликнется на ее просьбу или вообще откликнется. Каким бы смешным ни казалось ей ее собственное желание, она была озадачена столь внезапной капитуляцией.
– Он приезжает? – переспросила она. – Сюда?
– Вот именно. – Монфор бросил на нее испытующий взгляд. – Но ведь вы сами этого хотели, не правда ли?
– Я уже давно мечтаю познакомиться с графом, – притворяясь равнодушным, произнес Лидгейт, однако блеск в его глазах выдавал явное нетерпение.
Его напускное безразличие моментально отрезвило Розамунду.
– Энди, – предостерегающе окликнула она.
– Что, дорогая? – как ни в чем не бывало отозвался он.
Она закусила губу, чтобы не улыбнуться.
– Мне он нужен живой и невредимый, слышите? Обещайте, что ничего плохого с ним не случится.
Лидгейт прищурился.
– Как вам будет угодно.
– Он такой огромный, – вмешалась Сесили. – Настоящее чудовище. Очень сомневаюсь, Энди, что вы сможете одолеть его, если дело дойдет до кулачного боя.
– Это свидетельствует о том, как мало вам известно о благородном искусстве бокса, – ответил Лидгейт, и глаза его злобно сверкнули. – Чем выше человек, тем тяжелее падение, не так ли, ваша светлость?
Монфор кивнул.
– Знаете, Лидгейт, когда вы относите современный кулачный бой к благородному искусству, это вызывает у меня некоторое удивление. Как бы то ни было, не стоит упражняться в этом искусстве на женихе Розамунды.
