Неукротимая Сюзи - Башельери Луиза
– К сожалению, все эти планы вскоре сошли на нет. Теперь я уже могу рассказать тебе, в чем же заключалось мое задание, которое тогда считалось секретным. Ты ничего о нем не знала, и мне было запрещено рассказывать тебе, что я буду выполнять его по поручению тайного общества…
– Того, которое называют франкмасонским? – спросила Сюзи.
– Да. Эти масоны отнюдь не орудуют мастерками. Камни, которые они обрабатывают, предназначены не для того, чтобы строить храмы… Они, оставаясь в тени, занимаются совершенствованием человечества…
– Но как ты мог затеряться… в этой тени?
– Наша тайная деятельность вызывает враждебность со стороны некоторых правителей. Ныне уже покойный регент был одним из нас. Он хотел, чтобы наши отважные братья распространили на всю Европу влияние объединения масонских лож, родившегося в Англии, в которой и я был посвящен в масоны – задолго до того, как принял на себя командование «Шутницей», задолго до того, как познакомился с тобой… Я должен был привнести наши идеалы в Пруссию и основать там масонскую ложу… Госпожа де Монбай представила меня ко двору в Потсдаме. Ее отправили туда, чтобы она занималась обучением юного принца. Этим же должен был заняться и я…
– Значит, мне сказали правду!
– Вот до этого момента – да. Однако мне так и не удалось сблизиться с принцем Фридрихом. Его отцу – королю Фридриху Вильгельму, которому его кузен король Англии дал прозвище Soldatenkönig [138], – стало известно о моем секретном задании. Видимо, ему доложили об этом его шпионы. Это грубый и жестокий человек, выступающий против Просвещения, которое, как он сам видит, распространяется по Европе… Через два дня после прибытия меня по его распоряжению арестовали и посадили в тюремную камеру в крепости Кюстрин – цитадели, сбежать из которой невозможно. Узники там один за другим отправляются на тот свет. Я боролся, как мог, с тамошним климатом, с тяжкими условиями жизни, с одиночеством и отчаянием. Знаешь ли ты, что придавало мне силы в этой борьбе?
– Нет, – пробормотала Сюзи, еще толком не пришедшая в себя.
– Моя любовь к тебе, которая никогда не угасала. Сидя закованным в цепи, я думал о тебе и о том, каким счастьем стала бы для меня встреча с тобой, если бы мне все-таки удалось остаться в живых и если бы ты сохранила свою любовь ко мне. Лишь память о тех днях и ночах, которые мы провели вместе, давала мне силы бороться за жизнь. Меня выпустили на свободу тринадцать дней назад благодаря дипломатическим усилиям господина Шовлена, министра иностранных дел, и благодаря вмешательству французского короля, который симпатизирует нашему обществу…
– Томас! – пробормотала Сюзи.
Ракидель посмотрел ей прямо в глаза, сделал шаг вперед, обхватил ее руками за талию и, приблизив свое лицо к ее лицу, поцеловал в губы. Их поцелуй был таким долгим, что господин Юре – мясник, франкмасон и хозяин данного трактира, являвшегося одновременно и масонским храмом, – зайдя в комнату, застал врасплох эту парочку, не обращающую внимания ни на что, кроме своего поцелуя. Юре резко отпрянул назад, придя в ужас от того, что те, кого он принимал за двух «братьев», стоят обнявшись и целуются. Затем он повернулся и поспешно спустился вниз по лестнице, ведущей в подвал, где другие масоны участвовали в собрании, на котором присутствовал выдающийся английский масон лорд Дервент-Уотерс.
В ночь на девятое декабря 1728 года четыре лошади, впряженные в карету, принадлежащую господину интенданту Элуану де Бонабану де ла Гуэньер, помчались по засыпанным снегом улицам Парижа. Снег повалил еще тогда, когда люди, сидящие сейчас в карете, находились на улице Бушери в заведении трактирщика Юре. Теперь же начиналась настоящая снежная буря, и мельтешащие снежинки пугали лошадей, оставлявших следы копыт на свежем снежном покрове. Вокруг не было ни души, а потому эту карету никто не увидел.
Внутри нее находились три человека. Двое из них отличались весьма крепким телосложением, а третий, наоборот, был довольно щуплым. Этот третий молчал, а первые двое вели такие разговоры, за которые их могли бы упрятать за решетку без суда и следствия, если бы эти разговоры вдруг случайно услышал начальник полиции Франции Рене Эро.
– По моему мнению, – сказал один из них, – рабство, которое распространяется в наших колониях, доведет наше королевство и те государства, которые станут ему подражать, до упадка, который некогда имел место в Римской империи!
– Вам известно, что в Новой Франции уже вспыхивали восстания?
– Да, известно.
– Будем надеяться, что масонство сумеет достаточно быстро распространить свои идеи и король примет меры, которые…
– Скажите уж лучше, что их примет кардинал де Флери, ибо наш король все еще полагается на своего бывшего наставника во всем, что касается государственных дел…
Сюзи – ибо третьим пассажиром в этой карете была именно она, облаченная в одежду шевалье де Лере, – смотрела через окошко на падающий снег, который образовывал своего рода завесу между ее глазами и внешним миром, не позволяя ей разглядывать то, мимо чего проезжала карета. Сюзи все еще находилась под впечатлением от неожиданной встречи – встречи с Томасом Ракиделем, которого за восемь долгих лет разлуки ей так и не удалось забыть! И он тоже ее не забыл! Доказательством этого служило то волнение, которое охватило его при встрече с ней, и его заверения в том, что он по-прежнему ее любит.
Но не было ли все это сном – одним из тех снов, которые так часто снились ей в течение нескольких последних лет? Невероятное зрелище, представшее сейчас перед ее глазами, невольно порождало подобные сомнения: так много снега с неба еще никогда не падало! У нее не получалось заставить себя прислушаться к ведущемуся рядом с ней разговору. Какое значение могла иметь в данный момент для нее судьба рабов, страдающих в Новой Франции? Женщина, которая так долго дремала в ней, наконец-то проснулась – в объятиях Ракиделя, – и Сюзанну даже раздражало то, что Томас разговаривает сейчас лишь с Элуаном де Бонабаном, своим собратом по масонству.
Лошади, подчиняясь воле кучера, остановились на улице Сен-Мерри перед домом Сюзанны, в котором Мартина и Жан-Батист, должно быть, в такое время суток спали. Во всяком случае, Сюзи очень надеялась на это, потому что ей не хотелось знакомить их прямо сейчас с мужчиной, которого она привезла с собой. Прежде чем выйти вслед за ней из остановившейся кареты, Томас Ракидель попрощался с Элуаном де Бонабаном, три раза хлопнув его по плечу. Они договорились вскоре снова встретиться.
Войдя в дом, Сюзи зажгла свечу, потому что, как она и надеялась, во всем доме было темно и тихо. Она взяла за руку приехавшего с ней мужчину, у которого не было с собой никакого багажа – да и вообще почти ничего, – и привела его в свою комнату. Затем они, как и во время их первой ночи, проведенной восемь с половиной лет назад в Бордо в доме господина де Лартига, стали резвиться друг с другом на кровати.
В течение ночи они несколько раз овладевали друг другом, осознавая при этом, что их страсть за долгие годы воздержания не только не угасла, а, наоборот, обострилась и что их сохраненная любовь все с той же настойчивостью требовала, чтобы их тела соединялись. В перерывах между объятиями, ласками и совокуплениями они рассказывали друг другу урывками о том, как им жилось в эти долгие годы разлуки. Рассказ Томаса был коротким: а о чем может рассказать узник, просидевший все эти годы в тюремной камере в крепости Кюстрин, в полной изоляции от внешнего мира?
– Я не общался там ни с кем, кроме своих охранников и священника, которые разговаривали только по-немецки. За сменой времен года я мог следить только по кусочку неба, который было видно в маленькое окошко, и по температуре в моей камере: ледяной холод зимой и удушливая жара летом.
– Тебе хоть сообщили, за что тебя туда посадили и на какой срок?
– «Король-солдат» не утруждает себя подобными хлопотами. Мои тюремщики, когда они говорили друг с другом обо мне, называли меня на своем языке всего лишь одним словом, смысл которого я в конце концов понял: шпион.
