Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви» . Том 4
Песнь семнадцатая
ПОДВИГИ МЕНЕЛАЯ
Он не укрылся от сильного в бранях царя Менелая,
Храбрый Патрокл, пораженный троянами в пламенной битве.
Бросясь вперед, Менелай, ополченный сверкающей медью,
Около тела ходил, как вкруг юницы нежная матерь,
Первую родшая, прежде не знавшая муки рождений, —
Так вкруг Патрокла ходил герой Менелай светлокудрый,
Грозно пред ним и копье уставляя, и щит меднобляшный,
Каждого, кто б ни приближился, душу исторгнуть готовый.
Но не мог пренебречь и Эвфорб, знаменитый копейщик,
Падшего в брани Патрокла героя; приближился к телу,
Стал и воскликнул к могучему в битвах царю Менелаю:
«Зевсов питомец, Атрид, повелитель мужей, удалися,
Тело оставь, отступись от моей ты корысти кровавой!
Прежде меня ни один из троян и союзников славных
В пламенной битве копьем не коснулся Патроклова тела.
Мне ты оставь меж троянами светлою славой гордиться;
Или, страшися, лишу и тебя я сладостной жизни!»
Вспыхнувши гневом, воскликнул Атрид, Менелай светлокудрый
«Зевсом клянусь, не позволено так беспредельно кичиться!
Cтолько и лев не гордится могучий, ни тигр несмиримый,
Ни погибельный вепрь, который и большею, дикий,
Яростью в персях свирепствуя, грозною силою пышет,
Сколько Панфоевы дети, метатели копий, гордятся!
Но не спасла Гиперенора конника, гордого силой,
Младость его, как противу меня он с ругательством вышел:
Он вопиял, что презреннейший я меж данаями воин;
Но из битвы, я мню, не своими ногами пошел он
В доме возрадовать кровных своих и супругу младую.
Так и твою сокрушу я надменность, когда ты посмеешь
Ближе ко мне подойти! Но прими мой совет и скорее
Скройся в толпу; предо мною не стой ты, пока над тобою
Горе еще не сбылося! Событие зрит и безумный!»
Так он вещал; но Эвфорб непреклонный ответствовал снова:
«Нет, Менелай, расплатися теперь же со мной за убийство!
Брат мой тобою убит; и гордишься еще ты, что сделал
Горькой вдовою супругу его в новобрачном чертоге
И почтенных родителей в плач неутешный повергнул?
О! без сомнения, плачущим я утешением буду,
Если, сорвавши с тебя и главу и кровавые латы,
В руки отдам их Панфою и матери нашей Фронтисе.
Но почто остается досель не испытанным подвиг
И не решенными битвой меж нами и храбрость и робость!»
Так произнес – и ударил противника в щит меднобляшный;
Но, не проникшее меди, согнулось копейное жало
В твердом щите. И тогда устремился с убийственной медью
Царь Менелай, умоляющий пламенно Зевса владыку:
Вспять отскочившему он в основание горла Эвфорбу
Пику вонзил и налег, на могучую руку надежный;
Быстро, жестокая медь пробежала сквозь нежную выю;
Грянулся оземь Эвфорб, и на нем загремели доспехи;
Кровью власы оросились, прекрасные, словно у граций,
Кудри держимые пышно златой и серебряной связью.
Словно как маслина древо, которое муж возлелеял
В уединении, где искипает ручей многоводный,
Пышно кругом разрастается; зыблют ее, прохлаждая,
Все тиховейные ветры, покрытую цветом сребристым;
Но незапная буря, нашедшая с вихрем могучим,
С корнем из ямины рвет и по черной земле простирает, —
Сына такого Панфоева, гордого сердцем Эвфорба,
Царь Менелай низложил и его обнажал от оружий.
Словно как лев, на горах возросший, могучестью гордый,
Если из стада пасомого лучшую краву похитит,
Выю он вмиг ей крушит, захвативши в крепкие зубы;
После и кровь и горячую внутренность всю поглощает,
Жадно терзая; кругом на ужасного псы и селяне,
Стоя вдали, подымают крик беспрерывный, но выйти
Против него не дерзают: бледный их страх обымает, —
Так из троянских мужей никого не отважило сердце
Против царя Менелая, высокого славою, выйти.
Cкоро б к дружине понес велелепный доспех Панфоида
Сильный Атрид; но ему позавидовал Феб дальновержец:
Он на Атрида подвигнул подобного богу Арею
Гектора; в образе Мента, киконских мужей воеводы,
К Гектору Феб провещал, устремляя крылатые речи:
«Гектор! бесплодно ты рыщешь, преследуя неуловимых
Коней Пелида героя: Пелидовы кони жестоки!
Их укротить и управить для каждого смертного мужа
Трудно, кроме Ахиллеса, бессмертной матери сына!
Тою порой у тебя Атрейон, Менелай браноносный,
Труп защищая Патроклов, храбрейшего воина свергнул,
Бурную мощь обуздал он Панфоева сына Эвфорба».
Рек, – и вновь обратился бессмертный к борьбе человеков.
Гектору горесть жестокая мрачное сердце стеснила;
Окрест себя обозрел он ряды и мгновенно увидел
Мужа, похитить спешащего светлый доспех, и другого,
В прахе простертого: кровь изливалась из раны широкой.
Бросился Гектор вперед, ополченный сверкающей медью,
Звучно кричащий, и быстрый, как бурный пламень Гефестов.
И не укрылся от сына Атреева крик его звучный;
Думен Атрид совещался с своею душой благородной:
«Горе! когда я оставлю доспех сей прекрасный и брошу
Тело Патрокла, за честь мою положившего душу,
Каждый меня аргивянин осудит, который увидит!
Если ж на Гектора я и троян одинок ополчуся,
Бегства стыдяся, один окружен я множеством буду:
Всех троянцев сюда ведет шлемоблещущий Гектор.
Но почто у меня волнуется сердце в сих думах!
Кто, вопреки божеству, осмелится с мужем сражаться,
Богом хранимым, беда над главой того быстрая грянет.
Нет, аргивяне меня не осудят, когда уступлю я
Гектору сильному в брани: от бога воинствует Гектор.
Если ж Аякса я где-либо, духом бесстрашного, встречу,
С ним устремимся мы вновь и помыслим о пламенной битве,
Даже и противу бога, только бы тело Патрокла
Нам возвратить Ахиллесу; из зол бы то меньшее было».
Тою порою, как думы сии в уме обращал он,
Близко троян подступили ряды, и пред оными Гектор.
Вспять Менелай отступил и оставил Патроклово тело,
Часто назад озираясь, подобно как лев густобрадый,
Коего псы и народ от загона волов отгоняют
Копьями, криками; гордого зверя могучее сердце
Страхом стесняется; нехотя он от загона уходит, —
Так отошел от Патрокла герой Менелай светлокудрый,
Стал и назад обратился, приближася к сонму данаев.
Там он Аякса искал, Теламонова мощного сына;
Скоро увидел героя на левом крыле ратоборства,
Где он дружины свои ободрял, поощряя на битву:
Свыше ниспосланным ужасом их поразил дальновержец.
Он устремился к Аяксу и так восклицал, приближаясь:
«Друг Теламонид, сюда! за Патрокла сраженного в битву!
Может быть, сыну Пелееву мы возвратим хоть нагое
Тело его, а доспехи похитил убийственный Гектор».
Так говорил – и воинственный дух взволновал у Аякса.
Он устремился вперед, и при нем Менелай светлокудрый.
Гектор меж тем, обнаживши от славных доспехов Патрокла,
Влек, чтобы голову с плеч отрубить изощренною медью,
Труп же его изувеченный псам на съедение бросить.
Вдруг Теламонид, с щитом перед персями, башне подобным,
Грозный явился; и Гектор, назад отступивши к дружинам,
Прянул в свою колесницу; доспехи же отдал троянам
Несть в Илион, да хранятся ему на великую славу.
Но Теламонид, огромным щитом Менетида покрывши,
Грозен стоял, как становится лев пред своими детями,
Если ему, малосильных ведущему, в мрачной дубраве
Встретятся ловчие: он, раздражаясь, очами сверкает,
Хмурит чело до бровей, покрывая и самые очи, —
Сын Теламонов таков обходил Менетидово тело.
Подле его же, с другой стороны, Менелай браноносный
Мрачен стоял, величайшую горесть в сердце питая.
Главк между тем Гипполохид, ликийских мужей воевода,
Грозно взирая на Гектора, горькой язвил укоризной:
«Гектор, герой по наружности! как ты далек от геройства!
Суетно добрая слава идет о тебе, малодушный!
Думай о способах, как от враждебных и град свой, и замок
Можешь избавить один ты с мужами, рожденными в Трое.
Что до ликиян, вперед ни один не пойдет на данаев
Биться за град; никакой благодарности здесь не находит,
Кто ежедневно и ревностно с вашими бьется врагами.
Как же простого ты ратника в войске народном заступишь,
Муж злополучный, когда Сарпедона, и гостя и друга,
Предал без всякой защиты ахеянам в плен и добычу?
Мужа, толико услуг оказавшего в жизни как граду,
Так и тебе? Но и псов от него отогнать не дерзнул ты!
Если еще хоть один от ликийских мужей мне послушен,
Мы возвратимся в дома: приближается пагуба Трои! —
Если б имели трояне отважность и дух дерзновенный,
Дух, мужей обымающий, кои за землю родную
Против врагов и труды и жестокие битвы подъемлют,
Скоро бы мы увлекли в илионские стены Патрокла.
Если ж бы славный мертвец сей в обитель владыки Приама,
В град Илион перешел, среди боя захваченный нами,
Скоро б ахейцы нам выдали пышный доспех Сарпедона;
Мы и его самого принесли б в илионские стены:
Ибо повержен служитель героя, который славнее
Всех аргивян при судах и клевретов предводит храбрейших.
Ты ж не дерзнул Теламонову сыну, Аяксу герою,
Противостать и, бестрепетно смотря противнику в очи,
Прямо сразиться не смел: несравненно тебя он храбрее!»
Гневно на Главка взглянув, отвечал шлемоблещущий Гектор:
«Главк, и таков ты будучи, так говоришь безрассудно!
Мыслил, о друг, я доныне, что разумом ты превосходишь
Всех населяющих землю пространной державы ликийской;
Ныне ж твой ум совершенно порочу; и что ты вещаешь?
Ты вопиешь, что не смел я Аякса огромного встретить?
Нет, ни сраженья, ни топота конского я не страшился!
Но Кронида совет человеческих крепче советов:
Он устрашает и храброго, он и от мужа победу
Вспять похищает, которого сам же подвигнет ко брани.
Шествуй со мною, и стой близ меня, и рассматривай дело:
Целый ли день я останусь, как ты проповедуешь, робким;
Или какого-нибудь, и кипящего боем данайца,
Мужество я укрощу при защите Патроклова тела!»
Так произнес – и, троян возбуждающий, звучно воскликнул:
«Трои сыны, и ликийцы, и вы, рукоборцы дардане!
Будьте мужами, друзья, и воспомните бурную доблесть;
Я ж Ахиллеса героя оденуся бранным доспехом,
Славным, который добыл я, Патроклову мощь одолевши».
Так восклицающий, вышел из битвы пылающей Гектор,
Шлемом сияя; пустился бежать и настигнул клевретов
Cкоро, еще не далеких, стремительно их догоняя,
Несших в святой Илион Ахиллесов доспех знаменитый.
Став от боя вдали, Приамид обменялся доспехом:
Свой разрешил и отдал, да несут в илионские стены
Верные други, а сам облекался доспехом бессмертным
Славного мужа Пелида, который небесные боги
Дали Пелею герою; Пелей подарил его сыну,
Старец; но сын под доспехом отца не успел состареться.
Зевс, олимпийский блистатель, узрев, как от битв удаленный
Гектор доспехом Пелида, подобного богу, облекся,
Мудрой главой покивал и в душе своей проглаголал:
«Ах, злополучный, душа у тебя и не чувствует смерти,
Близкой к тебе! Облекаешься ты бессмертным доспехом
Сильного мужа, которого все браноносцы трепещут!
Ты умертвил у него кроткодушного, храброго друга
И доспехи героя с главы и с рамен недостойно
Сорвал! Но дам я тебе одоление крепкое в брани
Мздою того, что из рук от тебя, возвратившегось с боя,
Славных оружий Пелида твоя Андромаха не примет!»
Рек – и манием черных бровей утвердил то Кронион.
Гектора тело доспех обольнул, и вступил ему в сердце
Бурный, воинственный дух; преисполнились все его члены
Силой и крепостью. Он к знаменитым друзьям Илиона
Шествовал с криком могучим, и взорам всех представлялся,
В блесне доспехов бессмертных, самим Ахиллесом великим.
Так обходящий ряды, ободрял воевод он речами:
Месфла, Ферсилоха, Медона, ветвь Гипполохову Главка,
Гиппофооя, Дезинора, Астеропея героя,
Хромия, Форка и славного в птицегаданье Эннома;
Сих возбуждал он вождей, устремляя крылатые речи:
«Слушайте, сонмы несметные наших друзей и соседей!
Я не искал многолюдства, и, нужду не в оном имея,
Вас из далеких градов собирал я в священную Трою.
Нет, но чтоб вы и супруг, и детей неповинных троянских
Ревностно мне защищали от бранолюбивых данаев.
С мыслию сею и данями я, и припасами корма
Свой истощаю народ, чтобы мужество ваше возвысить.
Станьте ж в лицо сопротивных; и каждый из вас или гибни,
Или спасай свой живот! таково состояние ратных!
Кто между вами Патрокла, хотя и убитого, ныне
К сонму троян привлечет, и пред кем Теламонид отступит,
Тот половину корыстей возьмет, половина другая
Будет моею; но славою он, как и я, да гордится».
Гектор сказал, – и они на данаев обрушились прямо,
Копья поднявши; надеждою гордой ласкалось их сердце
Тело Патрокла отбить у Аякса, твердыни данаев.
Мужи безумные! многим при теле исторгнул он душу.
Их усмотревши, Аякс возгласил к Менелаю герою:
«Друг Менелай, питомец Зевеса! едва мы, как мыслю,
Сами успеем с тобой возвратиться живые из битвы!
Я беспокоюсь не столько о теле Менетия сына:
Скоро несчастный насытит и псов и пернатых троянских, —
Сколько страшусь о главе и своей и твоей, чтобы горе
Их не постигнуло; тучею брани здесь все покрывает
Гектор; и нам, очевидно, грозит неизбежная гибель!
Кличь, о любезный, данайских героев; быть может, услышат».
Так говорил, и послушал его Менелай светловласый, —
Голосом громким вскричал, призывая на помощь данаев:
«Други, вожди и правители мудрые храбрых данаев,
Вы, которые в пиршествах с нами, сынами Атрея,
Вместе народное пьете, и каждый народом подвластным
Правите: власть бо и славу приемлете свыше от Зевса!
Каждого ныне из вас распознать предводителя воинств
Мне невозможно: сражения пламень кругом нас пылает!
Сами спешите сюда и, наполняся гордого гнева,
Быть Патроклу не дайте игралищем псов илионских!»
Так восклицал он, – и ясно услышал Аякс Оилеев;
Первый предстал к Менелаю, побоищем быстро пробегший:
Следом за ним Девкалид и сопутник царя Девкалида,
Муж Мерион, Эниалию равный, губителю смертных.
Прочих мужей имена кто мог бы на память поведать,
После пришедших и быстро восставивших битву данаев?
Прежде трояне напали громадой; предшествовал Гектор.
Словно как в устьях реки, от великого Зевса ниспадшей,
Вал, при истоке, огромный ревет, и высокие окрест
Воют брега от валов, изрыгаемых морем на сушу, —
Столько был шумен подъятый троянами клик; но данаи
Вкруг Менетида стояли, единым кипящие духом,
Крепко сомкнувшись щитами их медными. Свыше над ними,
Окрест их шлемов сияющих, страшный разлил громодержец
Мрак; никогда Менетид ненавистен владыке бессмертных
Не был, доколе дышал и служил Эакиду герою;
Не было богу угодно, чтоб снедию псов илионских
Стал Менетид, – и воздвиг он друзей на защиту героя.
Первые сбили трояне ахейских сынов быстрооких.
Тело оставя, побегли они; но ни воя меж ними
Трои сыны не сразили, надменные, как ни пылали;
Тело ж они увлекли; но вдали от него и данаи
Были не долго: их всех обратил с быстротою чудесной
Сын Теламона, и видом своим, и своими делами
Всех аргивян превышающий, после Пелида героя.
Ринулся он сквозь передних, могучестью вепрю подобный,
Горному вепрю, который и псов и младых звероловцев
Всех, обращаяся быстро, легко рассыпает по дебри, —
Так Теламона почтенного сын, Аякс благородный,
Бросясь, рассыпал легко сопротивных густые фаланги,
Кои уже окружили Патрокла и сердцем пылали
В стены градские увлечь и великою славой покрыться.
Тело уж Гиппофоой, пеласгийского Лефа рожденье,
За ногу торопко влек по кровавому поприщу боя,
Около глезны, у жил, обвязавши ремнем перевесным;
Гектору сим и троянам хотел угодить он; но быстро
Гибель пришла, и не спас ни один из друзей пламеневших.
Грозный Аякс на него, сквозь разорванных толпищ обрушась,
Пикою врукопашь грянул по медноланитному шлему;
И расселся шелом густогривый под медяным жалом,
Быв поражен и огромным копьем, и рукою могучей.
Мозг по Аякса копью побежал из главы раздробленной,
Смешанный с кровью: исчезла могучесть; из трепетных дланей
Ногу Патрокла героя на землю пустил, и на месте
Cам он, лицом повалившися, пал подле мертвого мертвый,
Пал далеко от Лариссы родной; ни родителям бедным
Он не воздал за труды воспитания; век его краток
Был на земле, Теламонова сына копьем пресеченный.
Гектор меж тем на Аякса направил сияющий дротик.
Тот, хоть и в пору завидел, от быстронесущейся меди
Чуть уклонился; но Гектор Схедия, Ифитова сына,
Храброго мужа фокеян, который в славном Панопе
Домом богатым владел и властвовал многим народом, —
Мужа сего поразил под ключом: совершенно сквозь выю
Бурное жало копья и сквозь рамо вверху пробежало;
С шумом упал он на дол, и взгремели на падшем доспехи.
Мощный Аякс бранодушного Форка, Фенопсова сына,
Труп защищавшего Гиппофооя, ударил в утробу:
Лату брони просадила и внутренность медь сквозь утробу
Вылила; в прах повалившись, хватает рукою он землю.
Вспять отступили передних ряды и сияющий Гектор.
Крикнули громко данаи, и Гиппофооя и Форка
Разом тела увлекли и с рамен их сорвали доспехи.
Скоро опять бы трояне от бранолюбивых данаев
Cкрылися в град, побежденные собственной слабостью духа;
Славу ж стяжали б данаи, противу судеб громодержца,
Силой своею и доблестью; но Аполлон на данаев,
Гневный, Энея воздвигнул, образ прияв Перифаса,
Сына Эпитова: он при отце престарелом Энея,
Вестником быв, состарелся, исполненный кротких советов;
Образ приявши его, Аполлон провещал ко Энею:
«Как же, могли б вы, Эней, защитить, вопреки и бессмертным,
Град Илион, как я некогда видел других человеков,
Крепко надежных на силу, на твердость сердец и на храбрость,
C меньшей дружиной своею, превысшею всякого страха!
Нам же и самый Кронид благосклоннее, чем аргивянам,
Хощет победы; но вы лишь трепещете, стоя без битвы!»
Так провещал, – и Эней пред собою познал Аполлона,
В очи воззревший, и крикнул он Гектору голосом звучным:
«Гектор, и вы, воеводы троян и союзных народов!
Стыд нам, когда мы вторично от бранолюбивых данаев
Скроемся в град, побежденные собственной слабостью духа!
Нет, божество говорит, – предо мною оно предстояло, —
Зевс, промыслитель верховный, нам благосклонствует в брани!
Прямо пойдем на данаев! Пускай сопостаты спокойно
К черным своим кораблям не приближатся с телом Патрокла!»
Рек – и, из ряду переднего вылетев, стал перед войском.
Трои сыны обратились и стали в лицо аргивянам.
Тут благородный Эней, ополченный копьем, Леокрита,
Сына Аризбанта, сверг, Ликомедова храброго друга.
В жалость о падшем пришел Ликомед, благодушный воитель;
К телу приближился, стал и, сияющий ринувши дротик,
Он Апизаона, сына Гиппасова, сил воеводу,
В печень под сердцем пронзил и сломил ему крепкие ноги,
Мужу, который притек от цветущих полей пеонийских
И на битвах блистал, как храбрейший по Астеропее.
В жалость пришел о поверженном Астеропей бранодушный;
Прямо и он на данаев ударил, пылая сразиться:
Тщетная доблесть! Кругом, как стеной, ограждались щитами
Окрест Патрокла стоящие, острые копья уставив.
Их непрестанно Аякс обходил, убеждающий сильно:
Шагу назад отступать не приказывал сын Теламонов;
С места вперед не идти, чтоб вдали от дружины сражаться;
Крепко у тела стоять и при нем с нападающим биться.
Так убеждал их великий Аякс. Между тем заливалась
Кровью багряной земля, упадали одни на другие
Трупы как храбрых троян и союзников их знаменитых,
Так и данайских мужей; и они не без крови сражались;
Меньше лишь гибнуло их; помышляли они беспрестанно,
Как им друг друга в толпе защищать от опасности грозной.
Битва пылала, как огнь пожирающий; каждый сказал бы, —
Верно, на тверди небесной не цело ни солнце, ни месяц:
Мраком таким на побоище были покрыты герои,
Кои кругом Менетида, его защищая, стояли.
Прочие ж рати троян и красивопоножных данаев
Вольно сражались, под воздухом ясным; везде разливался
Пламенный солнечный свет, над равниною всей, над горами
Не было облака; с отдыхом частым сражалися войски;
Стороны обе свободно от стрел уклонялися горьких,
Ратуясь издали. Здесь же, в средине, во мраке и сече
Горе терпели; нещадно жестокая медь поражала
Воев храбрейших. Но к двум браноносцам еще не достигла,
К славным мужам, Фразимеду и брату его Антилоху,
Весть, что не стало Патрокла; еще они мнили, что храбрый
Жив и пред первой фалангою ратует гордых пергамлян.
Оба они, от друзей отвращая убийство и бегство,
В поле отдельно сражалися; так заповедовал Нестор,
В бой могучих сынов от ахейских судов посылая.
Те ж с одинаким неистовством спорили в страшном убийстве
Целый сей день; от труда непрерывного потом и прахом
Были колена и ноги и голени каждого воя,
Были и руки и очи покрыты на битве, пылавшей
Вкруг знаменитого друга Пелеева быстрого сына.
Словно когда человек вола огромного кожу
Юношам сильным дает растянуть, напоенную туком;
Те, захвативши ее и кругом расступившися, тянут
В разные стороны; влага выходит, а тук исчезает,
И, от многих влекущих, кругом расширяется кожа, —
Так и сюда и туда Менетида, на узком пространстве,
Те и другие влекли: несомненной надеждой пылали
Трои сыны к Илиону увлечь, а данайские мужи
К быстрым судам; и кругом его тела кипел ратоборный
Бурный мятеж; ни Арей, возжигатель мужей, ни Афина,
Видя его, не хулу б изрекла, и горящая гневом.
Подвиг такой за Патрокла, и воям и коням жестокий,
В день сей устроил Зевес. Но дотоле о смерти Патрокла
Вовсе не ведал герой Ахиллес, бессмертным подобный;
Рати далеко уже от ахейских судов воевали,
Близко троянской стены; не имел он и дум, что сподвижник
Пал; уповал он, что жив и, приближась к вратам Илиона,
Вспять возвратится; он ведал и то, что Приамова града,
Трои, Патрокл без него не разрушит, ни с ним совокупно.
Часто о том он слышал от матери: в тайных беседах
Сыну она возвещала совет великого Зевса;
Но беды жесточайшей, грозившей ему, не открыла
Нежная матерь: погибели друга, дражайшего сердцу.
Те ж неотступно у тела, уставивши острые копья,
Беспрерывно сшибались, один поражая другого.
Так восклицали иные от меднодоспешных данаев:
«Други данаи! бесславно для нас возвратиться отсюда
К нашему стану! На этом пусть месте утроба земная,
Мрачная, всех нас поглотит! И то нам отраднее будет,
Нежели тело сие попустить конеборцам троянам
С поля увлечь в Илион и сияющей славой покрыться!»
Так же иной говорил и в дружине троян крепкодушных:
«Други, хотя бы нам должно у трупа сего и погибнуть
Всем до последнего, с поля сего не сходи ни единый!»
Так восклицали трояне – и дух у друзей распаляли.
Яростно билися воины; гром, раздаваясь, железный
К медному небу всходил по пустынным пространствам эфира.
Кони Пелеева сына, вдали от пылающей битвы,
Плакали стоя, с тех пор как почуяли, что их правитель
Пал, низложенный во прах, под убийственной Гектора дланью.
Сын Диореев на них Автомедон, возатай искусный,
Cильно и с быстрым бичом налегал, понуждающий к бегу,
Много и ласк проговаривал, много и окриков делал:
Но ни назад, к Геллеспонту широкому, в стан мирмидонский,
Кони бежать не хотели, ни в битву к дружинам ахейским.
Словно как столп неподвижен, который стоит на кургане,
Мужа усопшего памятник или жены именитой, —
Так неподвижны они в колеснице прекрасной стояли,
Долу потупивши головы; слезы у них, у печальных,
Слезы горючие с веждей на черную капали землю,
С грусти по храбром правителе; в стороны пышные гривы
Выпав из круга ярма, у копыт осквернялися прахом. —
Коней печальных узрев, милосердовал Зевс промыслитель
И, главой покивав, в глубине проглаголал душевной:
«Ах, злополучные, вас мы почто даровали Пелею,
Смертному сыну земли, не стареющих вас и бессмертных?
Разве, чтоб вы с человеками бедными скорби познали?
Ибо из тварей, которые дышат и ползают в прахе,
Истинно в целой вселенной несчастнее нет человека.
Но не печальтеся: вами отнюдь в колеснице блестящей
Гектор не будет везом торжествующий: не попущу я!
Иль не довольно, что он Ахиллеса доспехом гордится?
Вам же и новую крепость вложу и в колена и в сердце;
Вы Автомедона здравым из пламенной брани спасите
К черным судам, а троянам еще я славу дарую
Рать побивать, доколе судов мореходных достигнут,
И закатится солнце, и мраки священные снидут».
Так произнес он – и коням вдохнул благородную силу.
Кони, от грив пресмыкавшихся прах отряхнувши на землю,
Вдруг с колесницею быстрой меж двух ополчений влетели.
Ими напал Автомедон, хотя и печальный по друге;
Он на конях налетал, как на стаю гусиную коршун.
Быстро и вспять убегал от свирепости толпищ троянских,
Быстро скакал и вперед, обращающий толпища в бегство.
Но, в погоню бросаяся, он не сражал сопротивных;
Не было средства ему, одному в колеснице священной,
Вдруг и копье устремлять, и коней укрощать быстролетных.
Скоро увидел его мирмидонянин, сердцу любезный,
Искренний друг Алкимедон, Лаеркея сын Эмонида;
Сзади приближился он и вещал к Автомедону громко:
«Друг Автомедон, какой из бессмертных совет бесполезный
В сердце тебе положил и суждение здравое отнял?
Что ты противу троян, впереди, одинокий воюешь?
Друг у тебя умерщвлен, а бронею, с него совлеченной,
Перси покрыв, величается Гектор, броней Ахиллеса!»
Быстро ему с колесницы вещал Диорид Автомедон:
«Кто, Алкимедон могучий, как ты, из ахеян искусен
Коней бессмертных в деснице держать и покорность и ярость?
Был Менетид, искусством ристателя, в дни своей жизни,
Равный богам; но великого смерть и судьба одолела!
Шествуй, любезный; и бич, и блестящие конские вожжи
В руки прими ты; а я с колесницы сойду, чтоб сражаться».
Так произнес; Алкимедон на бранную стал колесницу;
Разом и бич и бразды захватил в могучие руки;
Но Диорид соскочил; и узрел их сияющий Гектор,
И к Энею герою, стоящему близко, воскликнул:
«Храбрый Эней, меднолатный дарданцев советник верховный!
Я примечаю коней быстроногого мужа Пелида,
В битве явившихся вновь, но с возницами, робкими духом.
Я уповаю добыть их, когда и твое совокупно
Сердце готово; уверен, когда нападем мы с тобою,
Противостать не посмеют они, чтобы с нами сразиться».
Рек, – и послушался Гектора сын знаменитый Анхизов:
Бросился прямо, уставив пред персями тельчие кожи,
Крепкие кожи сухие, покрытые множеством меди.
С ними и Хромий герой, и Арет, красотой небожитель,
Бросились оба; надеждою верной ласкалось их сердце
И возниц поразить, и угнать их коней крутовыйных.
Мужи безумцы! они не без крови должны возвратиться
Вспять от возниц. Автомедон едва помолился Крониду,
Силою в нем и отвагой наполнилось мрачное сердце.
Быстро воззвал Диорид к Алкимедону, верному другу:
«Друг Алкимедон! держись от меня недалече с конями;
Пусть за хребтом я слышу их пышущих: ибо уверен,
Гектор, на нас устремленный, едва ль обуздает свирепство,
Прежде пока не взойдет на коней Ахиллесовых бурных,
Нас обоих умертвив, и покуда рядов не погонит
Воинств ахейских иль сам пред рядами не ляжет сраженный!»
Так произнесши, к Аяксам воззвал и к царю Менелаю:
«Царь Менелай и аргивских мужей воеводы Аяксы!
Храбрым другим аргивянам поверьте заботу о мертвом;
Пусть окружают его и враждебных ряды отражают;
Вы же от нас, от живых, отразите грозящую гибель!
Здесь нападают на нас, окруженных плачевным убийством,
Гектор герой и Эней, храбрейшие воины Трои!
Впрочем, еще то лежит у бессмертных богов на коленах:
Мчись и мое копие, а Кронион решит остальное!»
Рек он – и, мощно сотрясши, поверг длиннотенную пику
И ударил Арета в блистательный щит круговидный;
Щит копия не сдержал: сквозь него совершенно проникло
И сквозь запон блистательный в нижнее чрево погрузло.
Так, если юноша сильный, с размаху секирою острой
В голову, между рогами, степного тельца поразивши,
Жилу совсем рассечет; подскочивши, телец упадает, —
Так подскочил он и навзничь упал; изощренная – сильно
Медь у Арета в утробе сотрясшись, разрушила крепость.
Гектор пустил в Автомедона пикой своею блестящей;
Тот же, приметив ее, избежал угрожающей меди,
Быстро вперед наклонясь; за хребтом длиннотенная пика
В черную землю вонзилась и верхним концом трепетала
Долго, пока не смирилася ярость убийственной меди.
И они б на мечах рукопашно сразиться сошлися,
Но Аяксы могучие пламенных их разлучили,
Оба пришедши сквозь сечу на дружеский голос призывный.
Их устрашася могучих, стремительно вспять отступили
Гектор герой, и Эней Анхизид, и божественный Хромий;
Друга Арета оставили там, прободенного в сердце,
В прахе лежащего; сын Диореев, Арею подобный,
С тела оружия сорвал и так, торжествуя, воскликнул:
«Ах, наконец хоть несколько я о Патрокловой смерти
Горесть от сердца отвел, хотя и слабейшего свергнув!»
Рек – и, подняв, в колесницу корысти кровавые бросил;
Быстро поднялся и сам, по рукам и ногам отовсюду
Кровью облитый, как лев истребительный, тура пожравший.
Окрест Патрокла с свирепостью новою брань загоралась.
Тяжкая, многим плачевная; бой распаляла Афина,
С неба нисшедши: ее ниспослал промыслитель Кронион
Дух аргивян возбудить: обратилося к ним его сердце.
Словно багряную радугу Зевс простирает по небу,
Смертным являющий знаменье или погибельной брани,
Или годины холодной, которая пахарей нудит
В поле труды прерывать, на стада же унылость наводит, —
Дочь такова громодержца, в багряный одетая облак,
К сонму данаев сошла и у каждого дух распаляла.
К первому сыну Атрея богиня, помощная в бранях,
Бывшему ближе других, Менелаю герою воззвала,
Феникса старца приявшая образ и голос могучий:
«Стыд и позор, Менелай, на тебя упадет вековечный,
Если Пелида великого верного друга Патрокла
Здесь, под стеною троянскою, быстрые псы растерзают!
Действуй решительно, все возбуди ополченья данаев!»
Быстро ответствовал ей Менелай, знаменитый воитель:
«Феникс, отец, давнородшийся старец! да даст Тритогена
Крепость деснице моей и спасет от убийственных копий!
В сечу готов я лететь, готов отстаивать тело
Друга Патрокла: глубоко мне смерть его тронула душу!
Но свирепствует Гектор, как бурный огонь; непрестанно
Все истребляет кругом: громовержец его прославляет!»
Рек, – и наполнилась радостью дочь светлоокая Зевса:
Ибо ее от бессмертных, молящийся, первую призвал.
Крепость ему в рамена и в колена богиня послала,
Cердце ж наполнила смелостью мухи, которая, мужем
Сколько бы крат ни была, дерзновенная, согнана с тела,
Мечется вновь уязвить, человеческой жадная крови, —
Смелость такая Атриду наполнила мрачное сердце.
Бросился он к Менетиду и ринул блестящую пику.
Был меж троянами воин Подес, Этионова отрасль,
Муж и богатый и славный, отлично меж граждан троянских
Гектором чтимый, как друг, и в пирах собеседник любезный.
Мужа сего, обратившегось в бегство, Атрид светловласый
В запон копьем поразил, и насквозь его медь просадила;
C шумом он грянулся в прах; и Атрид Менелай дерзновенно
Мертвого к сонму друзей от троян повлек одинокий.
Гектора тою порой возбуждал стреловержец, явяся,
Фенопса образ приявши, который Приамову сыну
Другом любезнейшим был, Абидоса приморского житель;
Образ приявши его, провещал Аполлон стреловержец:
«Кто ж еще более, Гектор, тебя устрашит из данаев,
Ежели ты Менелая трепещешь? Был он доныне
Воин в сражениях слабый, а ныне один от пергамлян
Тело влечет! У тебя умертвил он любезного друга.
Храброго, в первом ряду, Этионова сына, Подеса!»
Рек, – и покрыло Гектора облако мрачное скорби;
Он устремился вперед, потрясая сверкающей медью.
В оное время Кронион приял свой эгид бахромистый,
Пламеннозарный, и, тучами черными Иду покрывши,
Страшно блеснул, возгремел и потряс громовержец эгидом,
Вновь посылая победу троянам и бегство данаям.
Бегство ужасное начал вождь Пенелей беотиец.
Он, беспрестанно вперед устремляяся, в рамо был ранен
Сверху скользнувшим копьем; но рассекло тело до кости
Полидамаса оружие: он его врукопашь ранил.
Гектор ударом копья Алектриона сыну, Леиту,
Руку близ кисти пронзил и унял его рьяную храбрость;
Он побежал, озираяся; более в сердце не чаял
Острою пикой владеть и сражаться с народом троянским.
Гектора ж Идоменей, на Леита летевшего, прямо
В грудь, у сосца, по блестящему панцирю пикой ударил:
Пика сломилась у трубки огромная; крикнула громко
Сила троянская. Гектор направил копье в Девкалида
(Он в колеснице стоял) и немного в него не уметил;
Керана он поразил, Мерионова друга-возницу,
Мужа, который за ним из цветущего следовал Ликта.
(Пешим сперва Девкалид от судов мореходных явился
В битву, и верно б троянам великую славу доставил,
Если бы Керан скорее коней не пригнал быстроногих:
Светом царю он явился, годину отвел роковую,
Сам же – дух свой предал под убийственной Гектора дланью.)
Гектор его копием улучает под челюсть, и зубы
Вышибла острая медь и язык посредине рассекла;
Он с колесницы падет и бразды разливает по праху.
Их Мерион, наклоняся поспешно, своими руками
С праха земного подъял и воскликнул к царю Девкалиду:
«Быстро гони, Девкалион, пока до судов не домчишься!
Ныне ты видишь и сам, что победа уже не ахеян!»
Рек, – и бичом Девкалион хлестнул по коням лепогривым,
Правя к судам; боязнь Девкалиону пала на сердце.
В оное ж время постиг и Аякс и Атрид светловласый
Волю Кронида, что Трои сынам даровал он победу.
Слово пред воинством начал Аякс Теламонид великий:
«Горе, о други! Теперь уж и тот, кто совсем малосмыслен,
Ясно постигнет, что славу Кронион троянам дарует!
Стрелы троянские, кто б ни послал их, и слабый и сильный,
Все поражают: Кронид без различия все направляет;
Стрелы же наши у всех бесполезно валятся на землю!
Но решимся, данаи, и сами помыслим о средстве,
Как Менетидово тело увлечь от враждебных, и вместе
Как, и самим возвратяся, друзей нам возрадовать милых,
Кои, взирая на нас, сокрушаются; более, мыслят,
Гектора мужеубийцы ни силы, ни рук необорных
Мы не снесем, но в суда мореходные бросимся к бегству.
О, если б встретился друг, к объявлению вести способный
Сыну Пелееву; он, как я думаю, вовсе не слышал
Вести жестокой, не знает, что друг его милый погибнул.
Но никого я такого не вижу в дружине ахейской.
Мраком покрыты глубоким и ратные мужи и кони!
Зевс, наш владыка, избавь аргивян от ужасного мрака!
Дневный свет возврати нам, дай нам видеть очами!
И при свете губи нас, когда уж так восхотел ты!»
Так говорил, – и слезами героя отец умилился:
Быстро и облак отвел, и мрак ненавистный рассеял;
Cолнце с небес засияло, и битва кругом осветилась.
И Аякс Теламонид воззвал к Менелаю Атриду:
«Ныне смотри, Менелай благородный, и если живого
Можешь обресть Антилоха, почтенного Нестора сына,
Сам убеди, да скорее идет Ахиллесу герою
Весть объявить, что любезнейший друг его в брани погибнул!»
Так говорил, – и послушал его Менелай светловласый;
Но уходил от побоища, словно как лев от загона,
Где наконец истомился, и псов и мужей раздражая.
Зверю они не дающие тука от стад их похитить,
Целую ночь стерегут, а он, алкающий мяса,
Мечется прямо, но тщетно ярится: из рук дерзновенных
С шумом летят, устремленному в сретенье, частые копья,
Главни горящие; их устрашается он, и свирепый,
И со светом зари удаляется, сердцем печален, —
Так от Патрокла герой отошел, Менелай светловласый,
С сильным в душе нехотением: он трепетал, да ахейцы,
В пагубном страхе, Патрокла врагам не оставят в добычу;
Сильно еще убеждал Мериона и храбрых Аяксов:
«Други Аяксы и ты, Мерион, аргивян воеводы!
Вспомните кротость душевную бедного друга Патрокла,
Вспомните все вы; доколе дышал, приветен со всеми
Быть он умел, но теперь он постигнут судьбою и смертью!»
Так говорящий друзьям, уходил Менелай светловласый,
Смотря кругом, как орел быстропарный, который, вещают,
Видит очами острее всех поднебесных пернатых:
Как ни высоко парит, от него не скрывается заяц
Легкий, под те
