Кэрол Мэттьюс - Повернута на тебе
После их ухода в доме воцаряется мир, которого мне так мучительно не хватало. Доминик доедает овсянку и допивает горячий шоколад.
– Я уже чувствую себя лучше, – говорит он, слабо улыбаясь.
– Ты очень храбрый. Сбил с ног того грабителя.
– Да это пустяки. – Доминик пожимает плечами. – Я же голыми руками боролся со львами, Просто Дженни.
Я смеюсь.
– Про львов я иногда забываю.
Он кладет мою голову к себе на плечо, к вящему огорчению Арчи, и мы наслаждаемся тишиной. Я не хочу слишком много расспрашивать Доминика, разрушать тихую радость, которую чувствую, когда он дома. Но мне надо кое-что понять.
– Что произошло, Доминик? Куда ты ушел?
– Я ушел, поскольку считал, что так будет лучше. Я не хотел причинить вред твоему положению в деревне. Я думал как воин масаи, а не как английский джентльмен. – Он вздыхает. – Той ночью я два часа шел через поля, а утром, когда вышел на дорогу, какой-то человек остановился и спросил, не потерялся ли я, и предложил меня подвезти. Я спросил, куда он направляется. Он ответил, что едет на работу в Лондон. Тогда я попросил, чтобы он отвез меня туда.
Как же все просто!
– Он привез меня в Лондон и высадил у вокзала Юстон. Я не знал, что делать. Но там, у дверей, были молодые люди, укутанные в одеяла, и я спросил у них, куда мне пойти. Они отвели меня в Кингс-Кросс, показали, где можно получить еду, и объяснили, как жить на улицах.
– Разве тебе не хотелось вернуться домой? – спрашиваю я. – Разве ты не скучал по мне?
– Каждый день. – Он склоняет голову. – Я не знал, что мне делать. Через неделю тоска стала такой сильной, что я стоял на обочине дороги и ждал, чтобы кто-нибудь остановился и отвез меня домой.
В Масаи-Мара так поступил бы любой. Доминик так легко прилетел из Кении в Лондон, что, когда уходил от меня, не задумался ни о том, как сможет возвратиться ко мне, ни о том, как это может быть сложно. Скорее всего, он просто вообще не подумал об этом.
– Но никто не остановился. Через два дня у меня не осталось денег, и я не знал, каким еще способом можно вернуться в Нэшли.
– О, Доминик!
– И чем дольше я был там, тем больше был уверен, что ты уже не хочешь, чтобы я возвратился.
– Как же ты выжил? На что ты жил?
– Не так-то легко было найти работу, но иногда я помогал мыть посуду в кухне ресторана. Для моей гордости это было очень тяжелым испытанием, Дженни. Но ничего другого я делать не мог. Я привык ничего не иметь. У тебя столько вещей, – он жестом указал на обстановку, – но ты можешь жить без них, если придется. Это как раз не самое трудное. – Доминик печально улыбается мне. – А вот жить без тебя было совсем плохо.
– Я боялась, что никогда больше не увижу тебя.
– Я хотел вернуться домой, к тебе, – говорит он. – Я так хотел вернуться!
Мы крепко обнимаем друг друга.
– Теперь ты вернулся, – говорю я ему, – и здесь твой дом. Не хочу, чтобы ты опять убежал от меня.
– Конечно, нет, – подтверждает он. – Я и не собираюсь.
Я поглаживаю лицо Доминика. Мой любимый измучен, слаб. Проведенное на улицах время, конечно, сказалось на нем.
– Нам надо пораньше лечь спать, – говорю я. – Тебе нужно отдохнуть. Пойдем наверх, и я приготовлю тебе хорошую горячую ванну.
– Это одна из тех роскошных вещей, которых мне так не хватало, – признается Доминик. – Горячая вода! Как это хорошо!
Он с усилием встает с дивана и, пошатываясь, следует за мной в ванную, держа меня за руку. Арчи неохотно позволяет Доминику снять себя с плеч и устраивается на сиденье унитаза так, чтобы видеть все, что происходит.
Я включаю воду, наливаю немного ароматизированного масла, чтобы смыть с Доминика запах улицы. Доминик осторожно снимает свою красную одежду и бусы, местами надорванные. Вид его темного мускулистого тела волнует меня до глубины души, но то, что он здесь, радует меня значительно больше. Я всегда буду любить его, как бы он ни выглядел, в каком бы состоянии ни был. Доминик вернулся, и теперь со мной он будет в безопасности. Только это и важно.
Ванна наполнилась, и я помогаю Доминику опуститься в нее. Когда вода покрывает его тело, он с облегчением вздыхает.
– Хорошо быть дома, Дженни. – Его голос прерывается. – До чего же хорошо!
Он наклоняется назад и погружается с головой, а я намыливаю губку и начинаю нежно тереть все его тело. Я хочу смыть боль и горе.
Доминик закрывает глаза.
– Очень плохо было жить на улице? – спрашиваю я.
Он качает головой.
– Не так уж плохо, – честно отвечает он. – У меня было мало времени, чтобы привыкнуть к здешним удобствам. Но тем, кто успел привыкнуть к лучшему, было очень тяжело. – Он открывает глаза и встречается взглядом со мной. – Я и не думал, что в твоей стране есть люди, которые так живут. Я думал, что здесь у всех есть все, что нужно.
– Не у всех, – признаю я.
– Теперь я это знаю. Иногда мне приходилось есть пищу, которую выбросили другие. – У него такой вид, будто его тошнит при одном только воспоминании, и я тоже чувствую, как мой живот сводит судорога. – Они были очень добры ко мне, все те люди, которые спали под открытым небом, как и я. Они помогали мне. Надеюсь, я тоже им помогал.
– Не надо было уходить отсюда. Ты должен был остаться и поговорить со мной, Доминик. Мы бы все уладили. Всегда встретится несколько человек, которые не примут тебя. То же самое могло случиться и со мной, если бы я переехала жить в твою страну.
– И даже хуже, – признает он.
– Вот видишь, – мягко говорю я. – Побег не может избавить от проблем.
– Но я не хотел, чтобы ты жила с позором.
– У масаи, может быть, и полагается отдаляться от тех, кого они любят, но мы не можем так поступать. Мы должны быть сильными вместе.
– Я уже это понял.
По его глазам видно, что он говорит искренне.
– Это не твой позор. И не мой. Мы с тобой не сделали ничего плохого. Плохо поступили те, кто оказался злым по отношению к тебе, к нам. Обещай мне, что отныне мы просто будем садиться рядом и во всем разбираться вместе. И не будет никаких опрометчивых действий.
– Я обещаю.
– Тебе не надо больше думать об этом. – Я беру его руку и мою пальцы, один за другим. – Все уже позади. Есть только ты и я. – Теперь я улыбаюсь. – Хотя это не совсем так.
Он озадаченно смотрит на меня. Набрав побольше воздуха, я объявляю:
– Кажется, я беременна, Доминик.
Его глаза загораются, и он крепко сжимает мою руку.
– Я еще не уверена, – торопливо признаюсь я. – Но это возможно. Все признаки налицо.
– Надеюсь, что так, Просто Дженни. Я и вправду надеюсь.
– Я тоже.
Возможно, мне следовало бы подождать, не говорить этого Доминику, пока я не буду уверена. Но я не могу держать свое счастье в себе. Как я хочу его ребенка! Тогда бы сбылись все мои мечты.
– Постараюсь узнать как можно быстрее.
Доминик обнимает меня и крепко целует.
– Ребенок, – шепчет он. – Мама – самый важный человек у масаи. Когда ты станешь мамой, Дженни Джонсон, я буду чтить тебя. Я буду благоговеть перед тобой. Я всегда буду уважать тебя.
– Мне приятны твои слова. – Я играю с его пальцами. – Но, честно говоря, мне будет достаточно того, что ты рядом.
– Мы должны пожениться.
– О, да, – соглашаюсь я. – И немедленно.
И хотя я еще полностью одета, он тянет меня в ванну, в пенистую воду, и я оказываюсь на нем. Смеясь и сдувая пену с лица, я вытягиваюсь во весь рост. Как я люблю ощущать его тело! Он крепко держит меня в объятиях.
– Я люблю тебя, Дженни Джонсон!
– И ты, Доминик Оле Нангон, никогда больше никуда не уйдешь без меня.
– Отлично, – говорит он и целует меня еще раз.
Глава 88
Непрекращающийся стук в дверь пробуждает меня от глубокого сна. Я бросаю взгляд на часы. Почти полдень. Мы с Домиником еще в постели, в объятиях друг друга. Впервые он проспал в кровати всю ночь. Обычно он просыпался задолго до рассвета и делал обход деревни, проверяя, что все идет так, как должно идти. Я уверена, что после тяжелой жизни на улицах Лондона он заслуживает того, чтобы утром подольше поваляться в постели.
В дверь все еще стучат. Я заставляю себя вылезти из кровати, надеваю халат и иду посмотреть, кто там.
А там Нина, и в руках у нее груда газет.
– Я не разбудила тебя?
Я только зеваю в ответ.
– Ну, извини. Больше я не могла ждать.
– Пожар, что ли? – сонно говорю я, дивясь тому, что в моем мире снова все хорошо. Я бреду в кухню, и Нина идет следом.
Она полна сил, а я – нет.
– О, Дженни. – Нина опускается на стул. – Я не могла поверить своим глазам, когда сегодня утром зашла в магазин. Ты это видела? Доминик всюду. – Она раскладывает газеты и, конечно же, красивое лицо моего возлюбленного напечатано во всех газетах. То, как он поймал уличного грабителя-наркомана и совершил возмездие, стало сенсацией. «ГЕРОЙ В ОДИНОЧКУ ПРОТИВОСТОЯЛ ПРЕСТУПНИКУ!» и «ВОИН МАСАИ СХВАТИЛ ГРАБИТЕЛЯ!» – всего лишь два из огромного количества красочных заголовков. Я беру первую газету и просматриваю статью. Она наполнена похвалой ему, и мое сердце раздувается от гордости.
