Дебора Смит - Счастье за углом
– Ты не видел, как меня тошнило на «Транс-Ам» после того, как я ударила Френка Ханнела. – Я слегка повернулась, чтобы очаровать его здоровой частью лица. Вскинула подбородок, улыбнулась и посмотрела на него из-под ресниц. Мой излюбленный трюк. Сколько раз я использовала его в фильмах. Глаза, улыбка. Мегаватты. – Мне правда нужна твоя помощь и совет, что делать со щенками. Пожалуйста, приходи сегодня. Я разогрею нам протеиновый батончик и мюсли. Ну пожалуйста!
– Я знаю, что ты пытаешься сделать, но с этой проблемой я должен разобраться сам.
Вот и весь эффект кинофокусов. Я мрачно на него посмотрела.
– Ничего ты не должен.
– Это часть меня. – Он нагнулся ко мне. И заговорил хриплым шепотом. – Кэти, это мои шрамы от ожогов. Ясно? Ты их не залечишь.
Я схватила его за пальто.
– Ты приехал сегодня сюда, чтобы меня увидеть. Это значит, что ты не хочешь быть один.
– Я приехал сюда, чтобы встретить курьера. Он звонил.
Я недоверчиво прищурилась. Дельта, которая подслушивала рядом, заторопилась к нам.
– Он привез посылку на неделю раньше обычного!
– И это хорошо. Ненавижу долгое ожидание.
На стоянку возле кафе заехал фургон с логотипом курьерской службы. Томас разжал мои пальцы, освобождая пальто, и подошел к водителю. Я резко обернулась к Дельте.
– Я не могу отпустить его в хижину в таком состоянии. Скажи Пайку, пусть арестует его для его же блага. Я… Я стукну его огнетушителем. Что угодно! Нельзя же вот так стоять и беспомощно наблюдать, как он сам себя топит в отчаянии!
Дельта вцепилась в мое предплечье.
– Я скажу тебе то же, что сказала ему о тебе незадолго до Рождества. Сдай назад. Он должен найти свой собственный путь.
– Как ты можешь такое говорить?!
– Милая, если он решил сжечь себя изнутри, никто из нас ему не поможет. Ему нужно смириться с самим собой. В этом ты ему не поможешь.
– Я могу попытаться.
Томас отошел от фургона, зажав под мышкой небольшой пакет. Что на этот раз злобная золовка спрятала под невинной упаковкой? И как такая маленькая вещь может обладать силой, способной разорвать Томаса изнутри? Я побежала за ним. Гравий скрипел под ногами, и Томас остановился, поджидая меня.
– Иди домой, Кэти. Это не предложение. Это приказ.
– С чего ты взял, что имеешь право вмешиваться в мою жизнь, когда мне нужна помощь, а я такого права не имею?
– Здесь дело не в равном счете.
– Будь у меня запас таблеток, ты не позволил бы мне их выпить. Несколько месяцев назад ты сделал именно это.
– Тут все иначе. Мать твою, оставь ты меня в покое!
Этот язвительный, ругающийся человек был совсем не похож на знакомого мне Томаса.
– Почему бы тебе сейчас не открыть конверт и не прочитать письмо, чтобы мы могли его обсудить? Я хорошо умею слушать. – Мой голос сорвался. Рука сама дернулась под капюшон, к искалеченному уху. – Не важно, как оно выглядит, я могу слушать и слышать. Томас, пожалуйста. Пожалуйста.
– Иди домой. Если тебе что-то понадобится, что-то срочное и важное, звони мне. Я приду.
– Даже если напьешься так, что не сможешь стоять на ногах?
– Я никогда так не напиваюсь.
– Но ты пообещай, что позвонишь, если будешь… в отчаянии?
– Кэти, иди домой. Оставь меня в покое.
– Я приду к тебе в хижину. Днем или ночью, когда угодно. Только позвони. Я могу сесть в «хаммер» и приехать. Клянусь. Или приду пешком. Если я буду тебе нужна, я дойду до тебя и пешком.
Он поднял руку, вытянул в мою сторону указательный палец.
– Ты мне не нужна.
Он оставил меня стоять там, сел в свой грузовик и уехал.
Глава 21
Письмо Шерил своей сестре
Доброе утро, сестричка.
С юридической точки зрения все готово. Я подам заявление на получение полной опеки над Этаном сразу после того, как скажу Томасу, что хочу развестись. Если Томас будет судиться за права на опеку (а он точно будет, потому что он преданный отец и любит Этана), я отступлю и предложу совместную опеку в качестве взятки. У Томаса глубинная потребность чинить и восстанавливать забытые драгоценности, а моя уступка даст ему необходимое ощущение правильности. Он решит, что должен спасти возможность совместной опеки над сыном из руин нашего брака.
Я знаю, ты думаешь, что я должна сделать аборт, но мне не по себе от такого варианта. Однако я последую твоему совету и скажу Томасу только после развода и оформления опеки над Этаном. Я хочу оказаться в Лондоне раньше, чем он узнает, что при разводе потерял не только Этана, но и второго ребенка.
Можешь называть меня сентиментальной трусихой, но я не могу нанести такой удар, глядя ему в глаза. Когда-то давно, когда мы мечтали, что у Этана появится братик или сестричка, Томас был счастлив. Ему будет слишком больно узнать о том, что наш второй ребенок родится и будет воспитываться вне брака. Нет, я не смогу отказать ему в возможности видеться с Этаном и ребенком, когда я буду в Лондоне. Но только если он будет вести себя цивилизованно в общем и по поводу Гибсона в частности.
Томас давно подозревал, что Гибсон мне больше, чем друг, и я знаю, что новость о нас не станет для Томаса шоком. Но я совсем не хочу, чтобы наши отношения с Гибсоном осложняли развод, так что Гибсону придется на время уйти в тень.
Сестричка, я знаю, что ты считаешь, будто я слишком забочусь о чувствах Томаса, и веришь, что ему от меня нужны только деньги, так что от него можно просто откупиться. Но нет, я много раз тебе говорила, и это правда: он любит меня, он хороший человек, искренний, честный, идеалистичный, и мне бы очень хотелось, чтобы он встретил женщину, которая сможет проститься с видом на Централ Парк и жить с ним в каком-то жутком старом доме.
Было время, когда я думала, что брак с идеалистом без денег был доказательством моей духовной зрелости, своеобразным выпускным экзаменом Школы Жизни. К сожалению, мне слишком нравится свобода, которую может дать только богатство, так что пришла пора двигаться дальше. Все ведь заслуживают «пробного брака», так?
Днем, когда вернусь, я отправлю тебе еще один е-мейл. У нас с Гибсоном ранний ланч в «Окнах Мира». Томас думает, что я иду туда договариваться о вечеринке в честь твоего дня рождения. Ненавижу такие встречи на глазах у толпы людей во Всемирном торговом центре, но ты была права: «очевидность – лучшая защита». К тому же Гибсону нравится вид с Северной башни. Спасибо, что предложила.
С любовью, Шерил.* * *Вот и все, что Равель прислала мне в конверте. Не было даже записки, только распечатанный е-мейл, который Шерил писала в семь часов утра 11 сентября, когда я был в душе, а она работала за компьютером. Я помнил, как быстро она переключилась на рабочий стол, когда я зашел в комнату, вытирая волосы полотенцем. К тому времени мы уже мало чем делились, поэтому ее жест всего лишь погнал меня на кухню делать себе первую чашку кофе.
Я должен был понять. Должен был знать, что она любит другого. Мы несколько месяцев не прикасались друг к другу. Хотя наш последний секс был внезапным и неосторожным. Но я и представить не мог, что она беременна.
И вот что вышло. Одиннадцатого сентября я потерял двоих детей. А моя жена собиралась уйти к другому мужчине, которого я едва помнил по встречам на вечеринках, к кому-то из сокурсников по Гарварду. Они начали встречаться до того, как мы с Шерил познакомились? Или после? Или все время нашего брака? Но мне было важно только одно: они собирались забрать Этана и новорожденного ребенка в Лондон. Моего сына и моего второго сына, или первую дочь, растили бы по другую сторону океана, вдали от меня, и Шерил использовала бы деньги семьи, чтобы не подпустить меня к детям. С хладнокровной подачи сестры.
Я проиграл бы дело в суде. И потерял бы детей. Моих детей растил бы другой. Этан постепенно забывал бы меня – нет, не имя и не то, что я его папа. Он забывал бы, что я важен. Я был бы отцом, который изредка приезжает, а не отцом, который провожает в школу, следит за его играми на стадионе и учит кататься на велосипеде. А малыш, малыш вообще меня не узнал бы. У него не было бы воспоминаний о моем доме. Я был бы всего лишь другом семьи.
Погрузившись в мрачные мысли, я пил и перечитывал е-мейл Шерил, пил и перечитывал, пил и перечитывал – пил, перечитывал и повторял. В каком-то трансе я вдруг понял, что стою во дворе хижины, глядя на холодный голубой свет перед закатом. Кроваво-красное облако сползало по Хог-Бэк, словно кто-то выпотрошил эту гору. Глубоко в темных глубинах моего сознания шевельнулась мысль – и поднялась, как столб дыма над горящим трупом.
