Кэрол Мэттьюс - Повернута на тебе
Ее лицо действительно выражает непонимание.
– Я просто хочу сказать, что ты должна присматривать за таким типом.
– Что ты в этом понимаешь, Нина? – с горечью говорю я.
– Все мы знали, что именно так все и закончится. Чем скорее ты сможешь это признать и начнешь двигаться дальше, тем быстрее войдешь в норму.
– Не хочу я такой нормы, – говорю я ей. – Не хочу возвращать свою старую жизнь. Я хочу Доминика и ту жизнь, которая была у меня с ним. Возможно, если бы он тогда не услышал от тебя, как ужасно ты о нем думаешь, он все еще был бы здесь.
Моя так называемая подруга свирепеет.
– Ни в чем я не виновата! Я просто пыталась предупредить тебя.
– Доминик слышал все, что ты сказала о нем тогда, в снежной зоне. Именно поэтому он и уехал. Он знал, что все против него.
Теперь она белеет от ужаса.
– Ты никогда мне этого не говорила.
– Но как ты могла не знать? Он стоял как раз за дверью. И все слышал.
– Я понятия не имела.
– О, только вот этого не надо. Не знаю, зачем ты приехала, Нина, но не прикидывайся невинной овечкой.
Она смотрит на меня, раскрыв от изумления рот.
– Я приехала, чтобы опять стать твоей подругой, – обретает она дар речи.
– Нет, – отвечаю я. – Не для этого. Ты хочешь быть подругой только на своих условиях. Если бы ты действительно была моей подругой, то переживала бы за меня. Переживала, потому что единственный мужчина, которого я когда-либо искренне любила, исчез из моей жизни. Если бы ты была настоящей подругой, то была бы похожа на Майка. – Я быстро показываю пальцем в сад, где мой преданный сосед стоит спиной к нам, сгребая в кучу срезанные ветки. – Это он день и ночь искал Доминика вместе со мной. Это он был здесь каждый день, чтобы я не оставалась одна, чтобы не думала слишком много и не сделала какую-нибудь глупость. Разве ты вела себя так, как жители моей деревни, которые покинули домашний уют и отправились в поля на поиски Доминика? Или приносила мне в подарок вкусные вещи, от которых я не могла отказаться, потому что знала, что у меня пропал аппетит и я ничего не ем? Вот так поступают друзья. Поэтому забирай вино и цветы, Нина. Не это мне нужно от тебя. – Только теперь я глубоко вздыхаю. – И прежде, чем начнешь наводить порядок в моем доме, хорошенько посмотри на свой!
Явно задетая за живое, моя подруга встает, направляется к двери, поворачивается и говорит:
– Когда-нибудь, Дженни, ты будешь благодарить меня.
– Это вряд ли, Нина.
Подруга уходит, хлопнув дверью так сильно, что та едва не слетает с петель.
Благодарить судьбу я буду в тот день, когда ко мне вернется Доминик.
Глава 84
После обеда мы с Майком работаем еще два часа, теперь у него в саду. Я не рассказала Майку о моем споре с Ниной, но, думаю, по моему мрачному настроению он может понять, что у нас с ней не все гладко.
Быстро холодает, и меня начинает бить дрожь. Руками я прикрываю живот. Если там есть ребенок, – ребенок Доминика! – то я должна быть уверена, что малыш не простудится.
– Все хорошо? – спрашивает Майк.
– Да, да. – Я собираю последние листья и кладу их в черный мешок. Мы уже все сделали, и Майк собирается в последний раз вывезти мусор.
– Хочешь, устроим вечер с DVD? – предлагает Майк, собирая садовые инструменты.
– Конечно. А я приготовлю обед в знак благодарности. Хочешь карри?
Мне нужно как-то согреться, поскольку я промерзла до костей.
– От карри я никогда не отказываюсь.
Что правда, то правда!
Майк уезжает, а я начинаю готовить блюдо, которое называю «добрый старый цыпленок карри по-английски» с кусочками яблок, изюмом и бледно-желтым порошком специй.
Мы садимся за кухонный стол и едим. Мой сосед непринужденно рассказывает о чем-то. Я же сижу молча, погрузившись в раздумья. После того, как мы вместе убираем со стола, я готовлю кофе, и мы засиживаемся в теплой кухне.
– Что бы ты хотела посмотреть? – спрашивает Майк.
– Все равно.
У меня в гостиной на журнальном столике лежит стопка DVD, что-нибудь выберем.
Майк обеспокоенно смотрит на меня.
– Ты очень тихая сегодня, Дженни. У тебя все в порядке?
Нет, хочу сказать я, отнюдь не все. Я никогда даже не подозревала, что можно скучать по другому человеку так сильно, как я скучаю по Доминику. Каждая клеточка в моем теле тоскует по нему. Мне хочется сказать Майку, что у меня будет ребенок Доминика, и что теперь стало еще важнее найти его, раз он будет отцом. Я не хочу воспитывать ребенка одна. Я хочу, чтобы его отец был здесь, со мной. Я хочу, чтобы мы снова были счастливы вместе.
Вдобавок ко всему, я рассорилась со своей лучшей подругой, с которой со школьных времен прошла сквозь огонь и воду. На глаза наворачиваются непрошеные слезы.
Майк берет меня за руку. Тепло его прикосновения успокаивает меня, и я, устало улыбаясь, с благодарностью гляжу на него.
– Я знаю, что ты очень любишь Доминика, – начинает он, – но, Дженни, вдруг он никогда не вернется?
– Вернется.
– Ты не можешь так жить дальше.
– Должна.
Майк нежно улыбается мне.
– Ты знаешь, как важна для меня, – говорит он. – Я буду всю жизнь заботиться о тебе, и хочу лишь одного – чтобы ты была счастлива. И для этого сделаю все, что будет нужно. Ты же знаешь.
– Знаю. Конечно, знаю.
– Лучшие друзья?
– Лучшие друзья, – соглашаюсь я.
Звонит телефон, и я снимаю трубку все с тем же чувством тошноты и страха, к которому уже начинаю привыкать.
– Привет, это я. – Нина говорит торопливо и очень возбужденно. – Ты смотришь телевизор?
– Нет, – отвечаю. – Мы с Майком как раз заканчиваем ужинать.
– Включай, – велит она. – Включай скорей! Новости Би-би-си. Я зайду через пять минут.
Щелчок, и разговор прерван. Я стою с трубкой в руке и не могу понять, что происходит.
Майк хмурится.
– Что-то случилось?
– Не имею представления. Это была Нина. Она велела мне включить новости и повесила трубку. Почему-то она едет сюда.
– Так посмотрим и узнаем, в чем дело.
Мы с Майком переходим в гостиную. Я не смотрела новости уже много недель и понятия не имею, что происходит в мире. Мне все равно.
Телеведущий нудно говорит о какой-то встрече на высшем уровне, и я не могу понять, почему Нина так разволновалась.
– Это точно Би-би-си?
Майк проверяет канал.
– Да.
Я пожимаю плечами, Майк в ответ тоже пожимает плечами, но мы послушно продолжаем смотреть. Сюжет завершается, и ведущий произносит «Далее в программе». На экране появляются картинки, и среди них я вижу фотографию Доминика!
Он выглядит не таким, как в Африке. Он какой-то потрепанный, грязный и более худой, но нет сомнения, что это он. Что бы ни случилось с ним, где бы он ни был, он все еще мой Доминик. Я узнала бы его где угодно.
«Это же он, – хочу я крикнуть, – мой Доминик!».
Но из-за шока, вызванного тем, что я опять вижу его красивое лицо, у меня пропал голос, и я могу лишь указывать пальцем на экран.
– Боже мой, – говорит Майк вместо меня.
Ведущий самодовольно продолжает:
– Скоро узнаем, почему столько шума поднялось из-за этого воина масаи.
Я наощупь нахожу пульт и прибавляю громкость. Теперь придется десять бесконечных минут сидеть и ждать, пока идут сообщения из-за рубежа.
Какое мне дело до того, что происходит в Китае, или Копенгагене, или где-то еще? Мне надо знать, что случилось с Домиником. Я молюсь, чтобы новости оказались хорошими. Если бы это были дурные вести, то их, конечно, преподносили бы иначе? Майк придвигается поближе ко мне. Мы оба сидим на краешке дивана, и я так сильно сжимаю его руку, что, кажется, могу сломать ее.
Наконец ведущий с кривой улыбкой на губах неторопливо читает:
– Сегодня воин масаи мистер Лемасолаи Оле Нангон, также известный как Доминик, бездомный, живущий на улицах Лондона, получил благодарность за проявленную им храбрость при поимке грабителя, напавшего на пожилую женщину.
Остальное сливается для меня в ровный гул – так я ошеломлена.
Доминик в Лондоне! Он спит под открытым небом, на улице! Я чувствую, как кровь отливает от моего лица. Как он справляется с невзгодами? Как вообще он смог выжить в такой сильный мороз? Мы неустанно искали, и искали, и искали его в окрестных деревнях, в полях, в живых изгородях, а он, вполне возможно, все это время провел в Лондоне! Ну почему я не подумала об этом? Ну почему это не пришло мне в голову? Конечно, сейчас-то уже не имеет значения, где он был или как добрался туда. Сейчас он в безопасности! Он жив!
На экране репортер, и я вижу, как он подносит микрофон к лицу Доминика.
– О, Боже! – выкрикиваю я и сильнее вцепляюсь в руку Майка, чтобы иметь точку опоры.
Доминик устал и изможден. Его красивое лицо грязно и исцарапано. Он одет в shuka и kanga, грязные и рваные. На его когда-то бритой голове отросли волосы, и теперь у него нечто вроде прически афро, которая изменила черты его лица, но все равно это мой Доминик, моя любовь!
