Как влюбиться без памяти - Ахерн Сесилия

На ступеньках со стороны набережной Веллингтона собралась небольшая толпа. Все они глазели на человека на мосту. Я примкнула к ним, в голове метались бессвязные мысли, и вдруг я поняла, что подумал Рой Салливан, когда в него во второй раз ударила молния: «Как, опять?!»

Кто-то вызвал полицию, и все обсуждали, как скоро они приедут и успеют ли вовремя. Затем принялись спорить, что надо делать. А у меня перед глазами стояло исказившееся лицо Саймона, когда он вдруг схватил пистолет. Что-то перещелкнуло у него в сознании. Было ли это связано с тем, что я ему сказала? Я не помнила дословно наш разговор, так что нельзя исключать, что это моя вина. А потом оно стало пустым, отрешенным, и он нажал на спуск. Я подумала о его дочках, совсем еще маленьких, которые не понимают, почему папа все спит и не просыпается. Затем посмотрела на мужчину на мосту и представила, сколько судеб изменится и как будут потрясены его близкие, потому что он решил положить конец своим страданиям и не нашел для себя никакого иного выхода.

Неожиданно я ощутила резкий выброс адреналина, и в голову пришло единственно возможное решение. Выбора нет: я должна спасти этого человека на мосту.

На этот раз я буду действовать по-другому. После урока Саймона Конвея я прочитала несколько книг, пытаясь понять, что сделала не так и можно ли было переубедить его. Первый шаг — сосредоточиться на нем одном, не обращать внимания на суету вокруг. Рядом со мной трое мужчин заспорили о том, что надо предпринять, но толку от подобных рассуждений ноль. Я встала на первую ступеньку моста. И твердо себе сказала, что смогу это сделать. Откуда-то пришли уверенность и спокойствие.

Ледяной ветер хлестнул меня по щеке, словно говорил: «Очнись! Будь наготове!» От холода ломило уши, лицо закоченело, и я начала хлюпать носом. Вода в Лиффи сильно поднялась — черная, мрачная, враждебная. Я мысленно отсоединилась от людей, выжидательно наблюдавших с берега, и постаралась не думать о том, что каждое мое слово и даже прерывистый вздох ветер может донести до их жадных ушей. Теперь я видела его совсем ясно: мужчина в черном стоял по ту сторону ограды, на узеньком неудобном выступе, изо всех сил вцепившись в перила. Возвращаться было уже поздно.

— Привет, — сказала я мягко, чтобы он с испугу не свалился в воду.

Из-за ветра приходилось говорить погромче, но голос мой звучал спокойно и ровно. Я все время помнила, что советуют в книгах: избегайте резких интонаций и постарайтесь наладить зрительный контакт.

— Пожалуйста, не бойтесь, я не собираюсь вас трогать.

Он обернулся посмотреть на меня, а затем снова устремил взгляд вниз, напряженно вглядываясь в черную воду. Было ясно, что мне не удалось отвлечь его от того, о чем он думает, он был слишком погружен в свои мысли, чтобы обратить на меня внимание.

— Меня зовут Кристина. — Я медленно, потихоньку подошла чуть ближе. Остановилась у ограды так, чтобы видеть его лицо.

— Не приближайтесь ко мне! — крикнул он, охваченный внезапной паникой.

Я остановилась. Слава богу, он совсем рядом — на расстоянии вытянутой руки. Если этого будет никак не избежать, я сумею дотянуться и схватить его.

— Все, все, стою здесь.

Он опять оглянулся, чтобы понять, насколько я близко.

— Осторожней. Я не хочу, чтобы вы упали в воду.

— Упал?

Он быстро взглянул на меня, потом опять вниз, снова на меня, и наши взгляды встретились.

Ему лет тридцать, подумала я. Твердо очерченный подбородок, волосы спрятаны под черной шерстяной шапкой. Большие перепуганные глаза, зрачки такие огромные, что синей радужки почти не видно. Под наркотиками или пьяный?

— Вы шутите? Думаете, я что, боюсь упасть? Вы считаете, я сюда случайно попал?

Он отвернулся и попробовал выкинуть меня из головы, сосредоточенно глядя в воду.

— Как вас зовут?

— Отстаньте, — отрезал он, а потом тихо добавил: — Пожалуйста.

Ему так плохо, а он проявляет вежливость.

— Не могу же я равнодушно на это смотреть. Понятно, у вас что-то случилось. Я хочу помочь.

— Не нужна мне ваша помощь.

Он перестал обращать на меня внимание и упорно смотрел вниз, в воду. Я видела, что костяшки пальцев у него то бледнели, когда он ослаблял хватку, то краснели, когда снова брался покрепче. Всякий раз, как он немного разжимал пальцы, сердце у меня начинало биться как безумное, я боялась, что он разомкнет их вовсе. Времени у меня совсем мало.

— Давайте поговорим. — Я придвинулась на полшажка.

— Пожалуйста, уходите. Оставьте меня одного. А этого всего не надо. Я не собираюсь устраивать спектакль, я хочу просто взять и сделать это. В одиночестве. Не думал, правда, что… это будет так долго. — Он нервно сглотнул.

— Послушайте, никто к вам не подойдет, никто вас не тронет. Так что не надо никакой паники, не дергайтесь, а спокойно все обдумайте. Времени у нас полно. Все, о чем я прошу, это чтобы вы со мной поговорили.

Он молчал. Я мягко задала еще несколько вопросов, но ответа не получила. Я была готова выслушать его, готова произнести разумные, правильные слова, но он молчал, и это сбивало с толку. С другой стороны, он пока не прыгнул, а это уже немало.

— Скажите хотя бы, как вас зовут.

Никакого ответа.

И снова передо мной возникло лицо Саймона, он смотрел мне в глаза и жал на спуск. На меня накатило отчаяние, хотелось кричать, выть и рыдать от бессилия. Но этого нельзя, ни в коем случае. Ужас охватывал меня все сильнее. Я была на грани — еще немного, и я бы сдалась, развернулась и пошла обратно к небольшой толпе зевак, сказать им, что я не смогла, что я не хочу быть в ответе еще за одного человека. И тут он сказал:

— Адам.

— Вот как. — Мне слегка полегчало, наконец-то он откликнулся.

В памяти всплыл совет из книжки: надо напомнить человеку, который решил покончить с собой, что есть те, кому он дорог, кто — понимает он это или нет — его любит, но я боялась, как бы мои слова не вызвали обратную реакцию. А что, если он здесь как раз из-за них или потому, что считает себя для них обузой? Я лихорадочно соображала, что делать дальше. В справочниках было множество разных указаний на этот счет, но мне сейчас важно одно — помочь ему.

— Я хочу помочь вам, Адам, — в итоге сказала я.

— Напрасно.

— Ну вам же есть что сказать, вот и скажите мне. — Важен позитивный настрой. Слушайте внимательно, не говорите «не делай», не говорите «не сможешь». Я быстро перебирала в уме все, о чем читала. Ошибиться нельзя. Ни в одном слове.

— Вам меня не отговорить.

— Сейчас вам кажется, что это единственный выход, но, если вы мне позволите, я смогу показать, что есть много других, куда лучше. Вы очень устали — давайте я вам помогу. Перелезайте сюда, и мы вместе найдем подходящее решение. Возможно, его трудно углядеть так сразу, но оно существует. Всегда есть варианты. Однако здесь не самое подходящее место, перебирайтесь на мост, и мы все обсудим.

Он не отвечал. Он просто смотрел на меня, и я узнала этот взгляд. У Саймона было такое же выражение.

— Простите.

Он уже почти не держался за перила, согнулся и сильно наклонился вперед.

— Адам!

Я рванулась к нему, просунула руки сквозь прутья ограды и крепко обхватила его, с такой силой, что его буквально припечатало к ограждению. Моя грудь тесно прижалась к его спине, я уткнулась в черную шерстяную шапочку, зажмурилась и напряглась в ожидании. Если он начнет вырываться, то надолго меня не хватит, и он, конечно, это понимает. Ну, черт побери, может быть, кто-то из толпы догадается прийти мне на помощь? И где же полиция, я с готовностью уступлю место профессионалам! Мне это все не по силам, и о чем я только думала, когда в это ввязалась? Стоя с закрытыми глазами, я невольно вдыхала его запах — отчетливый аромат крема после бритья, точно он только что вышел из ванной. Так пахнет тот, кто полон жизни, кто собрался куда-то по делам, а вовсе не прыгать с моста. И тело у него живое, сильное, мне с трудом удалось сомкнуть руки на его широкой груди. Нет, я ни за что его не выпущу, ни за что.