Кэтрин Уэбб - Наследие
– Извините, но дальше разрешается идти только отцу ребенка. Вы можете подождать внизу, там рядом с вестибюлем есть комната ожидания, – объясняет мужчина, показывая за мою спину, туда, откуда мы пришли.
– Вы – партнер Хани? – спрашивает он у Динни.
– Да, то есть нет. Я ее брат. У нее нет партнера, – сбивчиво отвечает он.
– Ясно. Тогда пойдемте.
Они исчезают в дверях, створки которых еще долго раскачиваются, поскрипывают и стукаются друг о друга, раз, два, три. Вместе с ними замедляется мое дыхание, потом они застывают на месте. Динни – ее брат.
Часы на стене в точности такие же, как в школе, в моем классе. Круглые, из белой с легкой желтизной пластмассы, тонкая красная секундная стрелка, подрагивая, нарезает круги. Когда я опускаюсь на зеленый пластиковый стул, они показывают без десяти час. Я слежу за стрелкой, поражаясь, как это мне ни разу не пришло в голову, что у Динни может быть сестра. Тогда, в детстве, ее еще не было, и я не подумала, что она могла появиться. Они совсем не похожи. Я роюсь в памяти, перебираю события, пытаюсь вспомнить, касались ли они друг друга, или смотрели друг на друга, или разговаривали как супруги или близкие люди. Нет, такого не было, конечно. Во мне поднимается волнение при мысли, что Динни не принадлежит ей и это не его ребенок. Я ощущаю робкую надежду.
Половина четвертого, а я до сих пор одна в комнате для ожидания. Время от времени по коридору кто-то проходит, шаркая ногами по кафельному полу. У меня затекли ноги от долгого сидения. Я проваливаюсь в дремоту. Мне снится лагерь Динни, стоянка в солнечный день, это начало лета, от ветра с цветущих деревьев дождем осыпаются лепестки, солнце отражается от металлических решеток автофургонов и бьет в глаза. Дедушка Флаг дремлет в кресле – ветер колышет концы его угольно-черных волос, а сам он совершенно неподвижен. Его разморило, и он обмяк, но вдруг открывает глаза и смеется чему-то, что ему сказали. Громкий гулкий хохот из недр груди. Неизменная потрепанная шляпа, низко надвинутая на лицо, а из тени поблескивают темные глаза. Высокие скулы обтянуты кожей, все лицо в глубоких морщинах. От постоянного пребывания на свежем воздухе загар у него шоколадного цвета. Летом руки у Динни становятся точно такими же.
В то лето, когда все случилось, дедушку Флага то и дело дергали полицейские. Он смотрел на них своим спокойным, проницательным взглядом. Полисмены заставляли всех отгонять свои фургоны, они снова и снова отъезжали со стоянки, ревя моторами, в клубах дизельного дыма. Один трейлер, принадлежавший человеку по имени Берни, никак не хотел заводиться, требовался буксир. Микки и еще один мужчина уперлись плечами и сдвинули его с места, выполнили то, что от них требовали, хотя трейлер Берни был достаточно высоким, чтобы с легкостью увидеть все, что находилось на земле под ним. Я спросила маму, что они ищут. Свежую землю, ответила она коротко, а я не поняла.
Услышав, что мимо дверей кто-то прошел, я поднимаюсь. Это Динни, идет не торопясь. Я выбегаю в коридор:
– Динни, что случилось? Все в порядке?
– Эрика? Ты почему все еще здесь? – Он озадачен, просто ошеломлен, но и явно доволен, что я здесь.
– Ну, я… я ждала результатов. И потом, я подумала, что тебе тоже нужно будет возвращаться домой.
– А я был уверен, что ты давно уехала, зачем же было столько времени дожидаться? Я бы мог и на автобусе доехать…
– В половине четвертого?
– Ну, тогда на такси, – упирается он.
– Динни, может, скажешь мне, как там Хани? И ребенок?
– Отлично, все отлично. – Он улыбается. – Ребенок оказался перевернут не так, но им удалось его развернуть. Это девочка, и с ней все в порядке.
Голос у Динни сел, видно, что он донельзя устал.
– Здорово! Поздравляю вас, дядюшка Динни!
– Спасибо! – Он чуть смущенно ухмыляется.
– Так, долго их здесь продержат?
– Пару дней. Хани потеряла много крови, а ребенок малость желтушный… Сейчас они обе спят.
– Ты совсем измучен. Хочешь, поедем домой? – предлагаю я.
Динни трет глаза большим и указательным пальцами.
Дождь и не думает стихать. Теперь я веду машину медленнее. В сельской местности кромешная мгла и пустота. Мне кажется, что мы с Динни пробиваемся сквозь черный туннель, единственные люди во Вселенной. У меня от усталости кружится голова, но сна ни в одном глазу: слишком велико утомление. Необходимо взять себя в руки и сосредоточиться на дороге. Я слегка приоткрываю свое окно, холодный воздух врывается в салон вместе со струями воды. Машину наполняет шум дождя, нарушая окутавшую нас пелену молчания.
– Ты никогда не говорил, что Хани твоя сестра. Мне это даже в голову не приходило, – начинаю я, не вполне беззаботно.
– А кто же она, по-твоему?
– Ну… Я думала, она твоя… Не знаю…
– Ты решила, что она моя девушка? – изумленно спрашивает Динни, а потом громко хохочет. – Эрика, ты за кого меня принимаешь? Ей же пятнадцать лет!
– А я-то откуда знала? – огрызаюсь я. – Что я должна была думать? Когда я последний раз с тобой виделась, у тебя сестры не было…
– Конечно не было. Хани родилась намного позже, после того как вы уехали. Подарочек напоследок, как ее звала мама. – Он чуть заметно улыбается. – Теперь она уже не так в этом уверена.
– Что ты хочешь сказать?
– Да ведь ты же ее видела, общалась. Характер у Хани не из легких.
– А что случилось? Почему она решила жить с тобой?
– Это из-за ребенка. Когда Хани забеременела, мама потребовала, чтобы она от него избавилась. Думала, это разобьет ей жизнь, совсем девчонка – и с ребенком. Хани отказалась. Тогда мама сказала – прекрасно, отдай его на усыновление, а она и на это не согласилась. Слово за слово, они основательно поцапались, да и Кейт сказал свое веское слово. В общем, Хани ушла, а они ей вслед крикнули, чтобы не возвращалась. – Динни вздыхает. – Просто сердятся они друг на друга, вот и все.
– Кейт – это новый муж твоей мамы?
– Официально они не женаты, но фактически так оно и есть. Хороший мужик. Только нетерпим немного.
– Не представляю себе твою маму рядом с кем-то нетерпимым.
– Да, вот и Хани тоже не представляет.
– Но Хани, по-видимому, привыкла к более… комфортной жизни, нет?
– До семи лет она ездила с нами, а потом умер отец. Мне кажется, у нее это в крови. Она никогда не могла вписаться в обычную жизнь.
– Но… теперь, с ребенком… она же не сможет остаться с тобой навсегда?
– Конечно не сможет. – Ответ звучит резковато, и я скашиваю на Динни глаза. Он явно озабочен, в машине снова воцаряется молчание.
– А что случилось с отцом ребенка? – осторожно задаю я непростой вопрос.
– Что с ним случилось? Да ничего пока. Но случится, если я до него доберусь, – зловеще сулит Динни.
– Ясно. Он повел себя не как рыцарь без страха и упрека?
– Он – двадцатилетний идиот из города. Втолковывал Хани, что с одного раза нельзя забеременеть.
– Старая песня, – подмигиваю я. – И ему уже двадцать? Знал ведь наверняка, что врет…
– Я уже сказал, пусть только попадется мне… Хани не хочет говорить, как его фамилия и где он живет, – мрачно добавляет Динни.
Я хитро кошусь на него, улыбаюсь.
– С чего бы это, – шепчу я. – Знаешь, а ведь неплохо, наверное, растить ребенка вот так, жить, как вы живете. Разъезжать повсюду, где захочешь. Ни тебе ипотеки, ни работы от звонка до звонка, никакой мороки с яслями и детскими садами… Красота, свежий воздух и никаких соседей… – фантазирую я.
– Все это прекрасно для таких, как я, но для пятнадцатилетней девочки, незамужней и с ребенком на руках? Она ведь даже школу еще не закончила, – вздыхает он. – Нет. Придется ей возвращаться домой.
Я торможу перед домом. В окне кабинета так и горит свет, как я его оставила, освещая голые ветки ближайших к дому деревьев.
– Спасибо, Эрика, что отвезла нас. Ты здорово находишь общий язык с Хани, ты так ее успокаивала… вообще, ты молодчина, – благодарит Динни, держась за ручку дверцы.
– Может, зайдешь? Хоть согреешься. У нас есть бренди, и можно принять душ, если хочешь. Ты же весь в грязи, – предлагаю я.
Он смотрит на меня, как раньше, иронично, склонив голову набок.
– Ты предлагаешь мне душ? – улыбается он.
– Что захочешь. Чистая футболка, думаю, тоже найдется. – От смущения я путаюсь в словах.
– Не думаю, что это удачная мысль, Эрика.
– Господи, Динни, да что же это такое! Это ведь просто дом. И ты здесь желанный гость в любое время. И совершенно не нужны эти церемонии, я просто предлагаю тебе воспользоваться удобствами.
– Не уверен, что уж настолько желанный. Я ведь заглядывал на днях, разговаривал с Бет. Она меня внутрь не пустила, – тихо говорит он.
– Знаю, – произношу я раньше, чем успеваю остановиться.
Динни смотрит на меня непонимающе.
– Я все слышала. Я была наверху, на лестнице, – оправдываюсь я.
Динни делает мне большие глаза:
