Линдси Келк - Я люблю Лондон
От Делии. Всего два слова – «Bonne chance!»[29], и дальше весь экран в поцелуйчиках. Я переключила телефон в беззвучный режим и вытянула шею, высматривая Делию, но она, похоже, до сих пор не вернулась из туалета. Не могла же она меня бросить? Корова. Все обретало смысл. Она узнала, что мне предстоит выступать с презентацией перед сотней Анн Винтур, поняла, что я сойду с ума от страха, и заехала по пути в Париж удостовериться, что я не сбегу, увидев конференц-зал. А заманив меня сюда, свалила в свою Францию. Я не знала, благодарить ее или возмущаться.
Но времени волноваться не осталось: все заняли свои места и выжидательно смотрели на меня, одновременно пощелкивая на блэкберри и поглаживая пальцами айфоны. Ассистентка, которая проводила нас на этаж, сунула голову в дверь и едва заметно показала мне оба больших пальца. Итак, представление начинается!
* * *– Согласно первоначальному плану, выпуск журнала должен был начаться в третьем квартале, чтобы к Неделе моды первый номер ограниченным тиражом уже продавался в Нью-Йорке. – Указав на календарь на экране, я снова повернулась к аудитории. Презентацию принимали хорошо. По крайней мере мне так казалось. Из зала никто не выходил, и очень мало кто потихоньку разговаривал. Я сочла это хорошим знаком. Побеждаем по очкам.
Оставалось всего семь слайдов, когда дверь приоткрылась и Дженни, Луиза, моя мать, Сэди и Делия проскользнули в зал и уселись на свободные места. Я осеклась и замолчала, но Дженни жестом показала мне не тормозить, а Делия едва заметно торжествующе помахала рукой. Неужели это с ее одобрения? Общеизвестно, что родители и презентации не должны сочетаться. Их нельзя смешивать, как уксус и масло. Или любые другие ингредиенты, способные совместно испортить весь салат.
– Э-э… Но американское представительство «Спенсер медиа» предложило одновременно запустить журнал и в Европе, воспользовавшись международным резонансом от Недели моды с целью привлечь к новому изданию максимальное внимание и вызвать настоящую сенсацию.
Я посмотрела на своих болельщиц. Сэди, как всегда, светилась собственным светом, но выглядела оживленной и заинтересованной. Я помнила, что она хочет сотрудничать с журналом, поэтому даже неплохо, что она здесь. Дженни шевелила губами, беззвучно проговаривая презентацию синхронно со мной. На Луизу все происходящее явно произвело впечатление. Да, я далеко ушла от доклада по «Повелителю мух» в десятом классе. Труднее всего оказалось смотреть в глаза собственной матери. Ведь мы никогда серьезно не говорили о моей работе. Когда я в Лондоне подвизалась литературным негром, пописывая рассказы о Бэтмане, это она еще могла смутно понять, но раз на книжках значилась не моя фамилия, мать мне, по-моему, не слишком верила. В самом деле, литературный негр – идеальное прикрытие для элитной шлюхи, не правда ли? Как и для шлюхи среднего пошиба: никто не захотел бы меня по расценкам «Дневной красавицы». По крайней мере тогда. Но сейчас все происходило на ее глазах. Мать видела, как я что-то делаю – что-то, в чем я разбираюсь! – и явно гордилась мной. Это растрогало меня буквально до слез.
Неудивительно, что я в отличие от аудитории не сразу заметила изображение гигантского пениса, выскочившее на экране за моей спиной. Я почуяла неладное, когда в зале стих клекот кнопок блэкберри. Потом я увидела изменившиеся лица. И только тогда я сообразила обернуться к экрану. Вау! Если кто-нибудь когда-нибудь захочет открыть дебаты о том, почему женщины не так любят смотреть на обнаженных мужчин, как мужчины на женскую наготу, пусть постоит в двух шагах от фотографии двухметрового эрегированного пениса. Ничего привлекательного, уверяю вас. Онемев, я снова повернулась к своей аудитории с круглыми глазами и увидела, как в верхнем ряду Делия гибко встала со своего кресла и поплыла к дверям. И уже перед тем как выйти, она оглянулась на меня через плечо, погано улыбнулась – абсолютно не как Делия – и издевательски помахала ручкой.
Тво-ю ж мать…
Сообщение на французском. Кровавый маникюр. Изменения к презентации в последнюю минуту. Это Сиси!
В аудитории поднялся негромкий шум, пугающий гул голосов, которые становились все громче и визгливее. Наперебой затрещали камеры мобильных телефонов.
– Отлично, значит, вы все обратили внимание! – Дженни сорвалась со своего места, отправив мою мать, Луизу и Сэди в погоню за «Делией», и подбежала ко мне, встав перед аудиторией.
Бесчисленные ряды жриц моды гудели от замешательства и посттравматического стресса, а я застыла на месте с зависшим, как поцарапанный диск, мыслительным процессом, складывая два и два и получая весьма безобразное четыре.
– Извините, девушки, не представляю, как это сюда затесалось! – Дженни выхватила у меня пульт и убрала с экрана оскорбительное изображение. – Говорила я Райану Гослингу не присылать мне фотки своих причиндалов, потому что отвлекает, правда? Вот и я так отвлеклась, что вставила его в презентацию. Я Дженни Лопес. Не та самая. Я работаю с «Глянцем» в качестве консультанта по стилю, так что со всеми вопросами о дизайнерах, с которыми мы будем сотрудничать, обращайтесь ко мне. У меня, кстати, тоже есть к вам вопросы: где вы купили такую одежду? И туфли? И сумочки?
Пока Дженни снова привлекала слушательниц на нашу сторону, я мысленно отвесила себе хорошую оплеуху. Можно было погнаться за Сиси по улицам Лондона и надавать ей по морде, на что она давно нарывалась, либо остаться, закончить презентацию и выдержать характер, показав себя взрослой, умной, успешной женщиной, какой Сиси никогда не стать. Клянусь, это было одно из самых трудных решений в жизни.
Я обрела голос и вернулась к микрофону.
– Итак, на сегодняшний день с нами в постели вот какие дизайнеры… – начала я. Дженни пожала мне руку под кафедрой и отступила на шаг, но осталась рядом, как всегда. – К сожалению, у меня нет фотографий их интимных мест, поэтому придется вам призвать на помощь свое воображение.
Когда меня выпустят из тюрьмы за убийство Сиси Спенсер, поставлю Дженни Лопес бутылку.
* * *Британское отделение «Спенсер медиа» придерживалось в интерьере открытой планировки. Здесь было много простора, стекла и света. Даже колонны лифтов были стеклянными, отчего у меня (а) немного закружилась голова, когда мы ухнули вниз на двадцать семь этажей, и (б) когда я закончила презентацию, ответила на все вопросы и даже обменялась рукопожатием с парой редакторов, которых узнала по снимкам на передовицах, я смогла увидеть судьбу Сиси Спенсер почти с самого неба – с галереи над атриумом. Дженни задержалась, забросав вопросами кое-кого из слушательниц по поводу их модного кредо, но у меня еще оставались неотложные дела.
К ужасу одинокого оцепенелого охранника, которого удерживала на нужном расстоянии очень убедительная Сэди, Сиси распласталась на полу лицом вниз, с рукой, закрученной между лопаток, а на поясницу ей давила нога Луизы, не давая встать. А пинками воспротивиться столь активному принуждению к миру не позволяла моя мать, сидевшая у Сиси на ногах – колени вместе, сумка на коленях. Они с Лу составляли готовую парную команду. Я перебежала фойе, пробилась через небольшое кольцо зрителей, которые уже начали собираться, и изо всех сил постаралась подавить мучительную досаду, что не послала к чертям свою карьеру и не увидела это шоу в реальном времени.
– Ты как, Сиси? – участливо спросила я, усаживаясь перед ней. – Чем-то взволнована?
– Слезь с меня, идиотка! – заорала она. Волосы у нее растрепались, когда Сиси пыталась стряхнуть с себя Луизу. Пилатес не готовит к полноценной потасовке; все, что могла Сиси, – извиваться и пищать. Жалкое зрелище. – Ты дура!
– Еще какая, – отозвалась я, разглядывая собственный маникюр, – раз не удосужилась до сих пор размазать тебя по стенке. Тебе стопроцентный конец.
– Уберите ее с меня! – Сиси удалось высвободить руку, и теперь она пыталась царапаться в ответ на обрушившийся ураган маленьких частых ударов Луизы. – Кто-нибудь!
Но на помощь ей никто не спешил. Лондон не Нью-Йорк, здесь отнюдь не так много охранников, бросающихся спасать девиц, зато масса зевак, обожающих женские потасовки.
– Энджел! – сказала мать. – Что конкретно нам с ней сделать?
– Встаньте с меня, пока я не вызвала полицию! – взвыла Сиси.
– Ну, знаете, вы много хотите. – Мать покачала головой.
Как же я временами люблю свою маму!
– Пожалуй, и в самом деле пусть поднимается. – Ненавижу быть рациональной. – Пока ее удар не хватил.
– Что, отпустить эту дрянь? – возмутилась Луиза. – А улеглась-то так легко, противно вспомнить!
Я оттащила Луизу от ее добычи и с благодарностью обняла.
– Ужасно жалею, что сама не видела.
Сиси лежала на полу, тихо хныча, с губой толще, чем у Ланы дель Рей. Мама на всякий случай наступила ей на подол платья, чтобы не дать внезапно вскочить.
