Легкое сумасшествие по имени любовь - Броган Трейси

Лицо Деза ничего не выражало.

— Мне не понравилось, что Доди приставала ко мне со своей вечеринкой по случаю дня рождения, — заявил он.

— Ты серьезно?

Судя по нему, это рассердило его даже больше, чем когда она спросила, обрезан ли он и сколько лет ему было, когда он потерял девственность? Но дурацкая вечеринка ни в какое сравнение со всем этим не шла.

— Да, ладно, это не мне решать. Слушай, мне очень рано вставать на работу, а я уже падаю. Я лучше пойду домой, хорошо?

— Оставлю вас вдвоем, чтобы вы попрощались. — Доди коснулась его руки. — Мне жаль, что мы так и не договорились, Дез.

— Да. Спокойной ночи, Доди.

Она ушла в дом. Тревога, тлеющая во мне весь вечер, разгоралась. Спор был явно не о ее дне рождения. И дело не в том, что он не выспится. После прошлой недели я думала, что у нас больше нет секретов друг от друга. И я отчаянно хотела поговорить с ним о Ричарде, но это могло подождать.

— Извини, что она тебя достает.

— Брось, я просто… устал, вот что. У меня полно работы, и я не могу принимать решения за нее.

— Решения за нее?

Он наскоро обнял меня и тут же отстранился:

— Не обращай внимания. Я позвоню тебе завтра, ладно?

Он чуть ли не бегом промчался сквозь дом, по дороге помахав сидящим в гостиной, и выскочил через парадную дверь.

Доди стояла у стола в гостиной и смотрела в никуда.

— Доди, что это было, черт побери? И не надо втирать мне сейчас про свой день рождения. Что здесь происходит?

Я никогда не видела, чтобы моя тетя плакала. Да и сейчас она была полна решимости не показать мне слабости. Она заморгала, чтобы сдержать слезы, и через силу улыбнулась. Мое сердце замерло.

— Бет, дорогая, отведи, пожалуйста, маленьких детей наверх и помоги им переодеться в пижамки, — произнесла Доди. — Мне надо поговорить со своими большими детьми пару минут.

Все замолчали. Казалось, воздух потрескивал от повисшего напряжения, порождая предчувствие, что дело не в очередной причуде Доди, вроде стрельбы из лука или участия в конкурсе «Мисс Восхитительная Гериатрия».

Бет кивнула, уводя детей из комнаты. Остальные расселись за обеденным столом. Доди целую минуту смотрела себе на руки, прежде чем заговорить. Когда она подняла взгляд, в ее глазах стояли слезы.

— Спасибо за прекрасный ужин, дети, — произнесла она. — Жаль, что обсуждение вечеринки закончилось небольшим скандалом. А я так пыталась этого избежать. Но, похоже, я должна кое-что вам рассказать. — Она вдохнула. Потом выдохнула. Проходящие секунды тянулись, как вечность. — Похоже, что у меня как бы рак, и я хочу устроить вечеринку до того, как начнется лечение.

В комнате вдруг стало нечем дышать. Я не ошиблась, она сказала именно то, что я услышала?

— Что это значит — «как бы рак»? — Я сжала руку Фонтейна.

— Это что-то вроде проточного фильтра… Я, разумеется, забыла название. О, погоди. Я записала его на случай, если забуду. Бумажка в сумочке.

Забыла? Она забыла?! Кто, черт подери, может забыть, какой конкретно у него рак? Время ползло точно улитка, пока мы ждали, когда она найдет бумажку у себя в сумке.

Наконец она вынула пудреницу, помаду, почему-то колокольчик и положила их на стол, а вслед за ними появилась истрепанная бумажка.

— А вот и она. Тут сказано — инфильтративная протоковая карцинома. — Она сунула ладонь под мышку и прижала. — Где-то здесь. Но доктор сказал, что, по существу, это не самый плохой рак, и есть шанс, что они меня вылечат.

— Мама, любой рак — это плохо! — охнул Джаспер.

— Ну да, конечно, но это не самый ужасный вариант. После операции и химиотерапии я буду как новенькая. — Губы ее дрожали, выдавая фальшивый оптимизм в словах.

Я не знала, что сказать. Никто не знал. Ричард пытается отнять у меня дом и детей, — это ужасные новости. Но Додины новости были еще хуже.

Доди разбила мучительную тишину своим солнечным оптимизмом:

— Ну вот, теперь вы знаете. Но я запрещаю вам относиться ко мне как к инвалиду, потому что я чувствую себя хорошо. И со мной все будет в порядке. Это просто поразительно, чего только они не могут вылечить в наши дни! Так что я не буду делать из этого проблему. И я не хочу, чтобы мой диагноз стал достоянием гласности, по крайней мере до того, как пройдет вечеринка. Вы слышите меня? — Она погрозила нам пальцем. — По-прежнему никто ничего не знает. Кроме Деза, разумеется. Он возил меня на биопсию. Я ему очень благодарна, Сэди. Обязательно передай ему это.

Стены комнаты, казалось, рухнули и придавили меня. Он возил ее на биопсию? Как давно он знает?

— А давно ты делала биопсию?

— Три недели назад. Тогда, кажется, я потеряла сережку в машине Деза. Но результаты пришли только вчера. — Она бросила бумажку обратно в сумочку, взяла пудреницу и принялась пудрить носик так обыденно, будто это не она сейчас сделала то драматичное объявление, которое шокировало каждого из присутствующих.

— Три недели? Мама, но почему ты нам ничего не сказала?! — воскликнул Фонтейн.

Джаспер смотрел на нее так, будто она уже стала призраком.

— Потому что ты начал бы волноваться, а это бессмысленно. О чем я должна была говорить, пока не получила результаты? Но Дез мне так помог. К вам и впрямь внимательны, как к кинозвезде, когда на биопсию вас приводит собственный доктор. Я чувствовала себя, как Ширли Маклейн.

До меня только начинало доходить. Он возил ее на биопсию? Дез знал об этом в течение трех недель и не сказал мне ни слова? Как он мог хранить все это в тайне?!

Фонтейн начал забрасывать Доди вопросами, пока мы все пытались переварить эту не умещавшуюся в голове новость. Наконец она подняла обе руки, показав, что сдается.

— Пожалуйста, родные мои, послезавтра у меня снова встреча с лечащим врачом. И тогда я буду знать больше. И если вы хотите поехать со мной, то — пожалуйста.

Фонтейн резко оттолкнул стул, встал и подошел к окну, покусывая большой палец.

— Эй вы, это не трагедия! Вы меня слышите? Это не конец жизни, ни моей, ни тем более вашей. Но если вы не устроите мне самую лучшую вечеринку по эту сторону озера Мичиган, то я нарочно умру, чтобы вернуться привидением и донимать вас!

— Это не шутки, мама, — прошептал Джаспер.

— Я знаю, дорогой. — Она погладила его по руке. — Но как только мы перестанем смеяться, террористы победят. Так что не будьте тряпками и начинайте готовить мою вечеринку.

Время, казалось, остановилось, пока мы обменивались недоверчивыми взглядами. Затем Фонтейн развернулся, прочистил горло и сложил руки за спиной.

— Я правильно думаю, что ты хочешь пригласить всех подозрительных личностей, которых обычно приглашаешь? — спросил он.

Доди улыбнулась:

— Разумеется.

— И тебе обязательно нужен этот ваш мерзкий огромный торт и море бухла?

— Всенепременно.

— Это я могу устроить.

Завороженные прелестью чистейшего упорного отрицания, мы принялись планировать вечеринку вместо того, чтобы строить планы лечения. Для них еще настанет время, но не теперь, — сейчас Доди хотела говорить о букетах и воздушных шарах, о мариачи — мексиканских музыкантах, исполняющих народную музыку, — и о том, не будет ли шелковое платье, купленное ей Уолтером в Таиланде, чересчур нарядным для этой вечеринки.

И все время, пока мы притворялись смирившимися с ужасной новостью, я думала о Дезе и о том, что он скрывал от меня всё целых три недели. Это было непростительно.

В тот вечер я осыпала Пейдж и Джордана поцелуями, пока они не потребовали прекратить. Новость о Доди внезапно все изменила, сместив внимание на семью. Семья значила многое. Быть окруженным людьми, которых любишь, — вот что делало жизнь… да, жизнью. Внезапно мне стало все равно, заберет ли Ричард этот дурацкий дом в Гленвилле, битком набитый всякой дрянью, которая мне не нужна, и ужасными воспоминаниями, только стеснявшими меня.

Но я не дам ему отнять у меня ни одной минуты, которую я могу провести со своими детьми. За них я буду бороться с ним любыми способами. Когда дети уснули, я заглянула к Фонтейну, чтобы убедиться, что он будет на чеку на случай, если им что-то понадобится, и пошла по улице к дому Деза.