Затерянные в смерти (сборник) - Гэфни Патриция

Она почувствовала, как кто-то положил руку ей на голову, и услышала шепот: «Вы будете жить. Вы в безопасности. Вам удалось спастись».

Очевидно, он и произнес эти слова. Она совершенно точно их слышала, но окончательно убедило ее в этом прикосновение руки, гладившей ее волосы. Если бы она выпила воды, то смогла бы спросить, выжили остальные или нет.

Затем она почувствовала, как он отводит с ее лица волосы, подсовывает руку под шею и осторожно приподнимает, словно понимая, какую боль может причинить даже такое слабое движение.

Его руки были прохладными, но от их прикосновения по телу прошла теплая волна, которая заставила забыть об ушибах и ссадинах. Это ощущение было настолько приятным, что Изабель уткнулась лицом в его плечо.

– Попейте немного. – Себастьян Дюшейн поднес стакан к ее губам. Изабель начала пить, глядя ему в глаза, хотя Себастьян смотрел только на стакан с водой.

Это был красивый неулыбчивый мужчина, с прямым носом, изящным ртом и вмятиной на подбородке. «Должно быть, когда он улыбается, у него на щеках появляются ямочки, – предположила Изабель. – Если он вообще когда-нибудь улыбается».

Оперев ее спиной о подушки, он налил еще воды.

– Через несколько минут можете выпить еще немного.

«Видимо, Себастьян Дюшейн знает, как лечить подобные травмы», – подумала она. Иногда в таких случаях желудок не может выдержать даже небольшое количество воды.

Передвинув кресло, Себастьян сел. Его пристальный взгляд, устремленный на Изабель, не показался ей дружелюбным. Ни тепла, ни утешения, которые ощущались в его прикосновении. Себастьян, немного помолчав, произнес:

– Жубэ погиб. Погиб и катер вместе с его владельцем.

К глазам Изабеллы подступили слезы. Она понимала, что это правда, хотя ее сердце продолжало молить об их спасении.

Он подал ей носовой платок и встал с кресла.

– Вы врач?

– Медсестра, – хриплым голосом ответила она.

– Это не имеет особого значения. Вы ведь женщина. Жубэ прекрасно знает, что я не позволю женщине здесь жить. А теперь уже никто не может его спросить, о чем он думал.

– Мне нужен телефон. Нужно позаботиться об их похоронах.

– Сначала вам нужно восстановить силы. Вот тогда и поговорим, что вы можете делать, а что нет.

«И куда только делась его доброта?» – думала она.

– Мне нужно кое-что узнать. – Перед этим она откашлялась и теперь надеялась, что ее голос прозвучит решительно.

– Сегодня вы ничего не узнаете. – По его виду можно было понять, что он собирается уйти, не сказав ни единого слова.

– Отец Жубэ говорил о каком-то проклятии. Что он имел в виду?

– Жубэ жил как дурак и умер по-дурацки. – Себастьян Дюшейн решительно направился к двери, но возле порога остановился и спросил: – Вы умеете петь?

Если бы отец Жубэ ее не предупредил, она решила бы, что Себастьян сошел с ума.

– Я пою только церковные гимны. – Судя по ощущениям в горле, сейчас она вряд ли спела бы даже «Плыви, плыви, лодочка»! [3]

Он цинично засмеялся.

– Разумеется, вы поете гимны! Скажите еще, что вы девственница с сердцем чистым, как снег.

Изабель хотела спросить, чем она заслужила это унижение, но Себастьян не дал ей заговорить.

– Мне все равно, что вы поете. Уже много лет я не слышал новых голосов, новых песен. А может, ваши псалмы обратят меня в веру!

И прежде чем Изабель успела согласиться, возразить или попросить еще воды, он вышел из комнаты.

Изабель тут же провалилась в сон.

Когда она открыла глаза, Дюшейн снова был рядом, поэтому она решила не терять времени даром. Изабель с усилием села, но, обнаружив, что совершенно обнажена, подтянула простыню повыше, чтобы прикрыть грудь. Дюшейн не отвернулся, но смотрел на нее безо всякого интереса, и Изабель поняла, что смутилась только она.

Она потянулась за водой и тут же застонала, когда боль от раненых мышц пробежала от пальцев к шее. Сделав пару глотков, она возблагодарила Бога за то, что струя воды прочистила горло и дала возможность говорить.

– Вы Себастьян Дюшейн?

– Да, а вы кто?

– Изабель Рейно.

Он поклонился со старомодной вежливостью.

– Здравствуйте, миссис Рейно.

– Я не замужем.

– Да, я знаю, но мы называем «миссис» всех взрослых женщин.

– Где я?

– В Кастильо де Геррерос на Исла Пердида.

– В Замке воинов на Затерянном острове?

Дюшейн кивнул, и Изабель задумалась о том, как бы получить от него более подробные ответы.

– Деревенская целительница прислала бальзам, чтобы успокоить ваши ушибы и боль в мышцах. Садитесь, я нанесу его вам на спину, на те места, до которых вы не сможете дотянуться.

Изабель хотела отказаться, но поняла, что это может быть превратно истолковано Себастьяном, целительницей и даже слугами. Кто-то из них уже подсматривал из-за двери.

– Пусть этим займется служанка.

– Боитесь, что я вас соблазню? – Такой прямолинейный вопрос заставил ее покраснеть. – Поверьте, миссис Рейно, меня ни в малейшей степени не интересует женщина, у которой тело представляет собой один сплошной синяк, а волосы полны песка и водорослей.

Девушка машинально потянулась к своей голове. Руку тут же пронзила сильная боль, но Изабель успела понять, что сейчас ее волосы похожи на пальмовые волокна. Кто знает, что там находится, кроме песка?

– Мне нужно их вымыть. Ненавижу песок! Мне нужно их вымыть прямо сейчас!

– Хорошо, я пришлю свою домоправительницу вам помочь. Но сначала бальзам. После него вам будет гораздо легче двигаться. – И, словно некий пароль, добавил «пожалуйста!», после чего Изабель слегка кивнула и отвела взгляд от его улыбки. На его щеках действительно появлялись ямочки, когда он улыбался.

Она наклонилась вперед – даже это вызывало боль. Подавив стон, Изабель прижала к груди простыню. Воздух казался горячим – каким же горячим будет прикосновение его руки!

Изабель не видела его лица, но могла наблюдать за тем, как Себастьян зачерпывает с каменного блюда порцию бальзама и растирает ее по рукам. Руки у него были сильные, красиво очерченные, загорелые, с длинными пальцами и коротко остриженными ногтями, с ярко выраженными белыми кутикулами. На одном пальце виднелся шрам, ярко-белый на фоне загорелой кожи и, похоже, не очень старый.

Он поднес руки к ее спине, и Изабель принялась смотреть в окно, где вода в заливе выглядела такой же спокойной, как в детской ванночке.

Себастьян Дюшейн рассредоточил нагретый его же руками бальзам по всей спине Изабеллы и начал втирать его весьма чувственными движениями – не слишком нажимая, чтобы не сделать больно, и вместе с тем достаточно твердо, чтобы она могла ощущать эти прикосновения. Может, он и не собирался ее соблазнять, но это не означало, что она могла не обращать внимания на его действия.

Дюшейн медленно провел пальцами по внешним сторонам ее рук, затем, еще медленнее, – по внутренним сторонам так, что кончики пальцев коснулись ее грудей.

Она инстинктивно выпрямилась, но ничего не сказала, думая о том, что, возможно, чересчур остро реагирует на происходящее. Когда он на миг отодвинулся, чтобы взять еще мази, она окончательно решила, что так оно и есть.

Дюшейн обеими руками втирал мазь в поясницу. Это так расслабляло, что Изабель уронила голову на постель, длинные волосы разметались вокруг лица, на простыню посыпались кристаллы соли.

Проведя руками по ее бедрам, он обхватил ягодицы. «В чем же заключается магический эффект – в бальзаме или в движениях его рук?» – думала Изабель.

– Этого вполне достаточно! – как можно тверже сказала она. Во всяком случае, она надеялась, что это прозвучало решительно.

Дюшейн тут же остановился. В следующую секунду она почувствовала его дыхание возле своего уха.

– Нет, – прошептал он. – Не лгите. Этого совсем недостаточно, и мы оба это знаем.

Изабель говорила правду. Удовольствия было недостаточно, но вот искушения вполне хватало. Она повернулась, чтобы сказать ему об этом, но увидела, как за ним закрывается дверь.