Эмма Марс - Спальня, в которой мы вместе
Анус (сущ. м. р.): однажды ты овладеешь моим, как часто я делал с твоим. Это будет естественный жест без стыда, и я приму его без настороженности. Ты овладеешь мной, наконец ты исследуешь мои глубины в свой черед, пальцем или двумя, сначала робко, затем настолько осмелев, что ничто уже не сможет остановить тебя. Я буду наслаждаться этим, как позволено мужчине наслаждаться изнутри.
С членом Луи в руке, палец внутри его, я пригвоздила его к нашему ложу, как бабочку, чье наслаждение требовало лишь усиления. Вскоре он кончил так быстро и сильно, что начал всхлипывать в смятении, сотрясаясь всем телом. Потом прорычал благодарность, приглушенную подушкой.
Едва удовлетворившись, он захотел доставить удовольствие мне, но я остановила его порыв долгим поцелуем. Затем положила его на себя, убедившись, что нам удалось соединить два вытатуированных лепестка. Так же похожих, как горошинки на лоне Эмили и Дэвида. Эта параллель внезапно стала еще более очевидна.
– Пообещай мне, что когда я буду там… – заговорил Луи тихим голосом, – пообещай наслаждаться и кончать. Я имею в виду… без меня.
Я вздохнула, уткнувшись ему в шею.
– Я поняла. Но как ты хочешь, чтобы я это делала?
«Без тебя», – сдержалась я и не произнесла эти слова, хотя они обжигали мне губы, горло, глаза.
– Это… Я оставляю на твое усмотрение, как придумаешь. Ты мне уже доказала, что воображения тебе не занимать.
Намекал ли он на мою коллекцию эротических игрушек? На карту любви, благодаря которой мы разбросали повсюду наши искры удовольствия в Городе-Солнце?
Или он подразумевал более прагматичные способы и думал о том, чтобы я отдавалась Тони и Эмме?
Я предпочитала не знать об этом. И так как он, похоже, собирался углубиться в эту тему, закрыла его рот нежной рукой. У меня тоже были вопросы к нему.
Продолжая гладить лицо Луи тыльной стороной расслабленной ладони, я задала самый смелый вопрос, который когда-либо отваживалась задать. Возможно, неминуемое заточение побудит его быть искренним.
– В «Жюле Верне» Дэвид упоминал о соглашении между вами… Соглашении, которое ты нарушил. О чем он говорил?
В ходе поисков с Франсуа и Соней я высказала предположение о тайной связи между братьями, но никогда существование соглашения не подтверждалось до этого дня.
Луи долго и пристально смотрел на меня, прежде чем ответить. Очевидно, он колебался, разрываясь между страхом и нежностью, которую я видела в его взгляде. Чего еще он мог опасаться сейчас, когда соперник был повержен?
– Если я тебе расскажу… Мы сможем забыть все это? Окончательно?
– Да, – прошептала я одними губами. – Если ты не обманешь и ничего не скроешь от меня…
Это не был упрек, скорее ободрение, и я медленно коснулась его щек, шеи, поясницы и ягодиц, чтобы окутать той любовью, на какую была способна.
Я ласкала его так в течение долгих минут, прежде чем он собрался с силами. Со взглядом, устремленным в лепнину потолка нашей причудливой комнаты, в поисках деталей, которые как будто ускользали от него, Луи приступил:
– Сложно понять, с чего начать…
Чтобы помочь ему, я несколькими простыми фразами подвела коротко итоги того, что мы с Маршадо уже выяснили. Не знаю, почему он решил начать с родительницы. С Гортензии Барле.
– Я это понял слишком поздно. Мама, узнав о том, что произошло в Динаре в 1972 году, попыталась возместить ущерб, причиненный нашим отцом семье Лебурде. Очевидно, она ничего не сказала папе и сделала все самостоятельно.
Значит, мы с Франсуа догадались правильно.
– Почему прошло так много времени между самоубийством Роже Лебурде и усыновлением Дэвида?
– Мама должна была ждать, когда возраст не позволит ей зачать ребенка. Папа не понял бы ее желания усыновить чужое дитя, если бы она могла забеременеть естественным путем. И потом, найти Дэвида и Эмили было непросто. Ей пришлось провести расследование и дать на лапу многим в местной администрации. Когда она наконец нашла детей Лебурде, удочерение Эмили уже состоялось. Было слишком поздно объединять их под одной крышей.
– Это она тебе все рассказала?
– Да. Когда мама узнала, что я собираюсь рассказать все папе, она отвела меня в сторону. Эта сцена разворачивалась накануне свадьбы. Она объяснила мне, как страдала, день за днем восходя на свою Голгофу…
Пока он углублялся в рассказ, я вновь и вновь проводила невесомым пальцем по линиям заглавной буквы на его спине. Иногда он вздрагивал, не в силах сдержаться, и каждый раз я не знала, было ли это воздействие моих ласк или его воспоминаний.
– Голгофу? Однако она достигла своей цели: исправить злодеяния Андре, подарить ему второго сына…
– Мама мечтала воссоздать картинку идиллической семьи. Но все произошло совсем не так, как она планировала. Дэвид быстро превратился в мальчика, которого было сложно контролировать: независимого соблазнителя, манипулятора… А потом все стало хуже, когда он понял, кем усыновлен.
– Ты хочешь сказать: человеком, который подтолкнул его биологического отца к суициду?
– Да, – подтвердил он равнодушным голосом.
– Как Дэвид это выяснил?
– Не имею понятия. Но предполагаю, что он подслушал разговор или рылся в бумагах мамы… С тех пор все начало приходить в упадок. Его заботой отныне стало не заставить приемных родителей любить себя, о чем мечтает каждый сирота, а использовать свое особое положение для того, чтобы взять реванш.
– Захватив власть в группе Барле, это так?
– Не только. Захватить место, предназначенное для меня, не было его самоцелью: это было скорее средство, могущее обеспечить его сестре и ему полный комфорт, которого лишились его родители.
Мне вспомнились слова Дэвида во время нашего последнего ужина в «Дивеллеке»:
«Не было ни одного решения, которое я не принял бы ради того, чтобы защитить Аврору. Ни одного». Защитить ее. Дать все то, чего лишила ее жестокость Андре. Пусть даже пришлось разрушить семью, в которую он проник.
Находки на пляже Эклюз в Динаре, клятвы братской любви в кабинке для переодевания, летняя дружба, которая скрывала кровные узы, – Луи перебрал все эти эпизоды, которые я уже знала.
– Но ты… Как ты обнаружил, что они были братом и сестрой? – удивилась я.
Сначала был тот день, когда Луи застал их врасплох, заглянув в окошечко кабинки, где они переодевались.
– На тот момент мне было десять или одиннадцать лет. Я получил подтверждение их кровного родства следующей весной. Дэвид уехал на неделю в лагерь для скаутов. Впрочем, ему там не слишком понравилось. Он больше никогда туда не возвращался.
– И что же? Что произошло?
– Я рылся в вещах Дэвида, пока его не было. И нашел фотографию.
Рождественскую.
– Снятую прямо перед смертью его биологических родителей. Но ты знаешь, о какой фотографии я говорю, не так ли?
Я молча кивнула.
– Это ты ее поцарапал? Но по какой причине?
– Я не знаю, на самом деле… Думаю, я не перенес того, что увидел Дэвида и Аврору вместе и осознал, до какой степени их связь была нерушима.
– Ты ревновал?
– Я был влюблен, – ответил он прямо.
Я боялась, что Луи забудет детали и перейдет к сердечным делам в своей исповеди. Но казалось, он испытывал такое облегчение, изливая душу, что я не решалась прервать его.
После паузы я в конце концов решилась спросить:
– Почему ты ничего не рассказал в тот момент?
– Я боялся.
– Дэвида?
– Реакции родителей. Особенно папы. Дэвид уже стал его любимым сыном. Папа бы мне ни за что не поверил, и я, безусловно, был бы наказан. Или отправлен в пансион. Это меня ужасало.
Продолжая рассказывать свою историю, Луи уткнулся носом в мою шею, наслаждаясь моим запахом. Он глубоко дышал, словно хотел запастись им на грядущие долгие месяцы заключения.
– Однако во время свадьбы ты же чуть было не разоблачил их?
– С тех пор многое изменилось, Я изменился. Я созрел и больше не боялся Дэвида… У меня даже была собственная подружка, Ребекка.
– В таком случае что же тебя удержало? У тебя были доказательства…
– Я должен был поставить их рядом друг с другом обнаженными, чтобы все увидели их родимые пятна?
Эти нелепые слова заставили нас улыбнуться.
– Скажи правду: почему ты хранил молчание? Это был подходящий момент, чтобы заговорить, вновь занять свое место… вернуть Аврору! – отважилась я спросить в итоге.
Я не могла сказать о версии, которую сообщил мне Дэвид, но хорошо помнила о ней. В саду «Мезон-де-Брикур», в Канкале, он пригрозил своему старшему брату: «Я ему сказал, что если он совершит подобную глупость, то никогда больше не увидит Аврору», – признался он.
– Дэвид пообещал, что окончательно разлучит меня с Авророй, – подтвердил Луи.
– Он уже знал, что у вас с Авророй была связь?
– Очевидно. И сколько Дэвид ни клялся, что никогда не притронется к Авроре, он не мог перенести мысль, что я, его брат, могу обладать ею. Так у него появилась бредовая идея.
