Легкое сумасшествие по имени любовь - Броган Трейси

Еще каких-то два месяца назад я бы бросилась туда, топча газон, и потребовала бы объяснений, теперь же радовалась, что они мне всё упростили. Бессмысленные приятельские отношения прекратились без всяких истерических драм или показательных разрывов. И когда я вернусь в Гленвилл, то не стану терять силы на то, чтобы восстановить старые связи. Найду новых друзей, получше. Что там несла мадам Маргарет? «Долой старое, даешь новое»? Что ж, отношений с людьми это тоже касается.

ГЛАВА 20

Заехавший за мной Дез выглядел, на мой взгляд, восхитительно. Открыв пассажирскую дверь, он сказал:

— У тебя что-то на щеке.

Что такое, размазанная помада? Неразмазанное пятнышко крема? Я потерла щеку.

— О, я понял! Это же мой поцелуй! — Он коснулся моего лица губами легко, как бабочка, и мы хором хихикнули.

— Не слишком глупо? — поинтересовался он.

— Есть немного, но я это проглочу.

Он снова поцеловал меня, прежде чем я села в машину. Дети проводили выходные у Ричарда, и на несколько дней я была вольна как ветер. В ожидании, пока Дез займет водительское место, я увидела, что на полу что-то блеснуло. Я потянулась и подняла сережку. Знакомое ощущение дежавю накатило на меня. Знаете, чувство, что вы уже испытывали это раньше?

Я постоянно находила в машине Ричарда разное барахло — спичечные коробки из ресторанов, в которых я никогда не бывала, недоеденный хот-дог с помадой на салате, а однажды даже обертку от презерватива. Ричард рассказал мне байку про друга-приколиста, который специально заложил такую шуточную бомбу, чтобы нас потроллить. Ха-ха, очень смешно.

Я молча изучала серьгу, пока Дез регулировал высоту своего кресла и опускал козырек. Я смотрела на нее так, будто она могла испариться, если очень сильно захотеть. Она была простой — с цветными стеклянными бусинками и проволочной спиралькой. И не была стильной. Да что там, она была уродливой. И совершенно точно не моей.

Он вставил ключ в замок зажигания. Я подняла сережку:

— Чье это?

Он посмотрел на меня удивленно, перевел взгляд на серьгу, потом опять на меня:

— Хм… Так это не твоя?

Я поднесла ее поближе к лицу, иронично поднимая бровь.

— Разве похоже, что я такое надену?

— Ну… нет, наверное. — Он был растерян, будто вопрос содержал в себе подвох, вроде «эта серьга меня полнит?»

— Тогда чье это?

Он возился, заводя машину.

— Я поднял ее на вашей подъездной дороге. Наверное, Доди. Я забыл ее спросить.

Я посмотрела на сережку. Да, она была как раз в стиле Доди. Это объяснение было правдоподобным.

— Я верну ее тете. — Серьга нашла себе место у меня в сумочке.

— О, спасибо. Кстати, как там дела у Пенни? Она хорошо себя чувствует? — Он отрегулировал клиренс, приподняв багажник машины.

— Неплохо. Только устает.

Я рассказала Дезу о беременности Пенни, хотя и поклялась ей хранить тайну. Но я знала, что он ничего не расскажет, потому что они вряд ли встретятся. И Фонтейну я тоже сказала, хотя это получилось случайно. Когда дело казалось расспросов, он был таким же дотошным и коварным, как моя мать.

— Они будут выяснять, мальчик это или девочка? — Нет, решили устроить себе сюрприз.

— О, это хорошо. А имена уже придумали?

— Пока нет. А почему тебя интересует только ребенок Пенни?

— Да так. Обычная беседа.

* * *

Мы поужинали у Арно, где работал Джаспер. Затем прогулялись по набережной Белл-Харбора, то держась за руки, то идя под руку, пока не наткнулись на маленький патио-бар с живой музыкой. Зал выходил прямо на пляж и являл собой просто идеальное место для ночных развлечений. Столик был таким маленьким, что наши колени сталкивались. Мурашки бежали по моей коже в предвкушении, что колени Деза вновь притронутся к моим. Мы смаковали коктейли и говорили о всякой милой ерунде, например, о том, кто придумал летнее время и каким странным был мюзикл «Кошки». Нет, ну правда. Мюзикл. О кошках.

Я рассказала ему, как в детстве Пенни хотела экономить электроэнергию — еще до того, как это стало мейнстримом, — а я прокрадывалась куда-нибудь в доме и включала там свет, чтобы ее подразнить.

Дез не остался в долгу:

— А мы с Бонни мечтали что-нибудь взорвать. И однажды взорвали диван.

— Взорвали диван? Но как?

Он лениво улыбнулся:

— Ну так. Нам было ужасно скучно. Тогда мы взяли старый поломанный диван, который кто-то выкинул, и затащили его на вершину холма. И там взорвали. Робин нас выдала. Она всегда была ябедой. Мама жутко рассердилась.

Я даже представить не могла, что устроила бы моя мама при таких обстоятельствах.

— И что она сделала?

Дез задумчиво побарабанил по губам подушечками пальцев.

— Ну считай: я прибрал гараж, помыл машину, отскреб кухню, погулял с собакой… Но почти все это она и так заставила бы меня делать. А еще она вынудила меня признаться отцу. Это и было настоящим наказанием.

— Почему? — Мне было сложно себе это представить, потому что я росла практически без отца.

— О, если бы ты знала моего отца, ты бы не захотела его злить. Вот почему я буквально окаменел. Едва затащил свою жалкую задницу в его кабинет, прямо как зомби.

— А он что? — Я вытянула ногу, случайно коснувшись его голени. Его глаза сверкнули, и я восхитилась собственной способностью отвлекать его.

— Он рассмеялся. Инженер заговорил в нем, и он счел, что мы проявили сообразительность, но еще с неделю продержал меня под домашним арестом, а мама заставила меня вкалывать, как лошадь. Она всегда наказывала нас работой по дому. Может, поэтому я теперь такой неряха. Подсознательно связываю уборку с неприятностями.

— А для меня уборка связана с чувством власти над миром, как будто то, что все вещи лежат на своих местах, дает мне контроль над всей вселенной.

Дез изрядно приложился к своему стакану.

— Мне кажется, это будет пострашнее взрывов, — изрек он. — Хочешь потанцевать? — Музыканты в баре заиграли что-то медленное и плавное.

Дайте-ка подумать. Хотела бы я прижаться к нему всем телом, покачиваясь туда-сюда, пока все кругом шепчутся о том, какая мы красивая пара? Это может быть приятно.

— Да, пожалуй. — Я оказалась права. Это было очень приятно. Не знаю, шептался ли кто-нибудь о нас, но даже если и нет, мне все равно понравилось. — Вы так безукоризненно двигаетесь, доктор Макнайт.

— Я-то? — Он был очень доволен. — Признаюсь тебе кое в чем. Мы с Бонни взяли несколько уроков танцев перед ее свадьбой. Так как нашего папы уже не было, она попросила меня заменить его на церемонии. А чтобы не оконфузиться, мы решили потренироваться.

— О, это так мило.

— Не очень-то. Каждый урок мы цапались как кошка с собакой. Чуть не поубивали друг друга. Худший опыт, что у меня был. — Но его широкая улыбка сообщала обратное.

Я прижалась к нему.

— Чего бы тебе это ни стоило, результат твоих репетиций мне понравился.

Он притянул меня еще ближе, закружил в танце и выглядел таким элегантным.

— Сейчас я тоже очень этому рад. — И поцеловал меня, прямо здесь, перед всем честным народом Белл-Харбора. — И я должен признаться еще в одной вещи. — Его низкий голос так и таял в моих ушах.

— В какой? — спросила я срывающимся голосом.

— Я думал о тебе весь день.

— Весь? — Где-то в моей груди родилось блаженное тепло и разлилось по всему телу.

— Да. Пойдем ко мне, и я докажу тебе это.

* * *

Грозно ворчал гром. На город обрушился ливень. Утро было серым и сумрачным, но солнце горело в моей груди. Занавеска в спальне Деза трепетала чувственно, как в каком-нибудь черно-белом кино. Спеша раздеть друг друга, мы оставили открытой раздвижную дверь. Я выскользнула из постели, не желая будить его.

Мне нравилось пробираться в ванную, умывать глаза, приводить в порядок волосы, а потом ложиться обратно, чтобы он думал, что я просыпаюсь свежей, как маргаритка. Может быть, конечно, правда, что красота в глазах смотрящего, но немного прихорошиться никогда не помешает. Сумочка и большая часть моей одежды остались где-то в другой комнате. Так что у меня не было под рукой косметики, а какие-то тайные средства мне были неведомы.