Моника Маккарти - Плененный любовью
– Что мне делать? – спросила Кейт, прерывисто дыша.
Он мог бы показать ей, но хотел, чтобы она сама контролировала свою страсть.
– Вставь меня внутрь.
Грегор застонал, когда ее пальцы обхватили его, и она подняла бедра в нужное положение. Каждый мускул в его теле напрягся, чтобы не двигаться, пока она проводила головкой по своей гладкости, в поисках…
О господи, да! Он застонал, когда Кейт нашла его и начала опускать свое тело, дюйм за мучительным дюймом. Он был мокрый от пота и практически дошел до точки к тому времени, как ее пронзило полностью.
Она опустила руки на тугие пласты его живота и откинула голову, опускаясь все глубже и смакуя удовольствие полного соединения их тел, их связи.
– Мне так хорошо, – произнесла Кейт. – Ты такой большой и мощный. Мне нравится, как ты наполняешь меня.
Грегор заслужил по меньшей мере полцарства за то, что не излился в этот момент, невинно эротические слова пронзили его молнией удовольствия от основания позвоночника до кончика естества.
Кейт немного пошевелилась, и он чуть не взвыл от усилий не двигаться. От усилий не схватить ее за бедра и двигать ее вверх и вниз, пока оба не достигнут пика.
Она была такой тугой…
– Двигайся, Кейт, – выдавил Грегор. Это был не приказ, а скорее мольба.
И она начала двигаться. Сначала медленно и нерешительно, а потом все ритмичнее, сильнее и неистовее.
Ему было так хорошо. Он чувствовал, как нарастает давление, и больше не мог сдерживаться. Он схватил Кейт за бедра, впился пальцами в ягодицы, все его тело содрогалось.
– О боже, милая, я сейчас…
Кейт перебила его глухим воплем, сильно опускаясь вниз на него. Он держал ее крепко, двигался, прижимая к себе, позволяя сильным спазмам ее избавления, довести его до предела.
Он получил наслаждение больше, чем когда-либо в жизни, высвободив семя глубоко внутри нее в горячем потоке ослепляющего удовольствия.
Когда Кейт свалилась на него, его энергии хватило только на то, чтобы положить ее рядом и прижать к себе. Грегор хотел что-нибудь сказать, но не мог придумать ничего, кроме ошеломленного и глупого «ого».
Она поставила его на колени, это точно. Но это оказалось дьявольски приятно.
Кейт подумала, что ей, вероятно, должно быть стыдно за свое распутство, но она была слишком довольная и слишком восхитительно уставшая, чтобы хотя бы попытаться. Кроме того, если быть честной с собой, ей вовсе не было стыдно. Она должна была убедиться, что Грегору нравятся ее беззастенчивость и страсть к нему.
«Оседлай меня». Жар разливался по коже при мысли, что именно это она и сделала. Кейт представить себе не могла такую степень свободы, даже необузданности. Это было невероятно. С ним внутри она чувствовала себя способной штурмовать замки и покорять королевства.
Она улыбалась у его груди, пока ее палец бездумно обводил отметины на его руке. Их отношения казались Кейт такими странными. Она и не думала, что Грегор может быть таким беззаботным и легкомысленным. Он теперь вовсе не казался далеким или недоступным. Она никогда в жизни не чувствовала себя к кому-либо ближе, чем к нему.
– И что тут забавного? – спросил Грегор.
– Ничего, – ответила Кейт, немного смущаясь своего счастья. – Я раньше никогда не видела татуировку. Что она значит? Я поняла: две скрещенные стрелы за щитом, но я думала, что эмблема Макгрегоров – львиная голова? Лев на задних лапах – это же штандарт короля. – Он, кажется, напрягся, но она была слишком занята своими исследованиями. – А что означает этот узор вокруг твоей руки? Похоже на паутину.
Грегор взял ее ладонь в свою и переложил с руки себе на грудь.
– Так много вопросов, малышка. Ты что, совсем не устала?
Кейт водрузила подбородок ему на грудь и нахмурилась.
– И почему у меня такое чувство, что ты пытаешься уйти от ответа?
В неярком свете свечи он на мгновение задержал ее взгляд. Казалось, Грегор взвешивает какое-то решение.
– Ты права, это не имеет отношения к Макгрегорам. Эту татуировку мы сделали с парой друзей довольно давно.
Грегор пытался отмахнуться, но по какой-то причине Кейт почувствовала, что это для него важно.
– Это имеет какое-то отношение к твоему положению в армии короля? – Он, кажется, удивился. – Я знаю, ты не любишь об этом говорить, но, так понимаю, ты делаешь что-то важное?
– Я лучник, Кейт.
– Да, но ручаюсь, что довольно важный. Что именно ты делаешь?
Грегор долго молчал, и Кейт уже подумала, он не собирается отвечать. Заговорил он очень осторожно:
– Иногда королю нужно устранить важную цель. Хороший стрелок для этого необходим.
Кейт нахмурилась и вдруг вытаращилась.
– Цель? Ты имеешь в виду людей?
Он посмотрел ей в глаза, словно приготовившись к ее реакции.
– Да. Я обучен убивать, Кейт. Это я и делаю.
Грегор объявил это как факт и без сожалений, но она почему-то знала, что ему не просто это признать.
– И, я полагаю, каждый раз это необходимость, хотя уверена, что от этого не легче.
Он выглядел удивленным, словно ожидал осуждения. Он пожал плечами.
– К этому привыкаешь.
Кейт подозревала, что он так и не привык. Но Грегор, несомненно, считает, что сострадание для воина – это признак слабости, хотя говорит о гуманности. Человечность – не то качество, которого надо стыдиться.
Она догадалась, как небезразличны ему эти смерти, когда поняла, для чего нужны камни. Они были его искуплением, признанием каждой жизни, забранной в погоне за амбициями Брюса.
Кейт ненадолго задумалась.
– А при чем здесь татуировка?
Он вздохнул, покачал головой и улыбнулся.
– Ты неумолима, как некоторые знакомые мне воины. Я все объясню, когда мы поженимся.
Ей было приятно это услышать.
– А когда мы поженимся?
– Надеюсь, на Двенадцатую ночь. Я написал королю и просил помочь раздобыть разрешение. – Он криво улыбнулся. – Хотел бы я быть там и увидеть его реакцию. Думаю, Брюс был убежден, что я никогда добровольно не отправлюсь к алтарю. Он будет разочарован, что не может присутствовать на свадьбе, но я уверен, что когда мы возьмем Перт, он устроит грандиозный праздник в Дунстафнаге.
Кейт застыла.
– Он что?
Он поднял ее за подбородок.
– Я знаю, ты винишь короля в том, что случилось, Кейт, но напрасно. Он был также убит резней в вашей деревне, как и когда до него дошли вести о захвате жены, дочери, сестры и графини Бьюкен. Он исчез в лесах и днями ни с кем не разговаривал.
Кейт отказывалась испытывать к нему жалость. Она рассердилась.
– Роберт Брюс это заслужил. Мы все для него просто пешки его честолюбия знати. Чего стоят жизни нескольких крестьян в сравнении с троном? Чего стоит дочь? – Она запнулась и быстро добавила: – Или жена.
– Но это совсем не про Брюса, Кейт. Ты не знаешь его так, как я. Он – великий человек, я ни в кого так больше не верю, как в него. Он поверил в меня, когда никто не верил. Когда я впервые познакомился с ним, я был молодым самоуверенным хвастуном, а не воином. Но он помог мне. Помог мне стать настоящим воином.
Кейт стало плохо. Восхищение Грегора королем оказалось намного сильнее, чем она думала. Господи, он говорит о нем почти как об отце. И она лучше чем кто-либо понимала, насколько это опасно. Она не хотела для него такого же разочарования, какое испытала сама.
– Шотландия нуждается в нем. Его достижения поразительны, и мы, как никогда, близки к победе. Роберт Брюс должен занять трон, и я сделаю все возможное, чтобы помочь ему. – Грегор взял ее за подбородок и поднял лицо к своему. – Для меня очень важно, чтобы ты дала ему шанс, Кейт. Поверь мне, он не мог предвидеть – ни один из нас не мог, – что случится с твоей деревней за то, что вы помогли нам.
– Нам? Тебя там не было.
– Двое моих ближайших друзей, которых я считаю братьями, были среди тех, кому ваша деревня предоставила убежище. Без этого они бы погибли. Они были со мной, когда мы нашли тебя в колодце.
Кейт молча на него таращилась. Она не думала…
– Брюс скорбит о каждой потерянной жизни в этой войне, и эта ноша с ним повсюду. Никто больше него не знает, чем пожертвовано в стремлении занять трон. Но он скорбит не только о трех братьях и близких друзьях, но и о таких людях, как твоя мать и остальные жители деревни. Он даже беспокоился о тебе, Кейт.
Ее сердце замерло, а потом забилось с бешеной скоростью. Опасаясь, что он заметит, Кейт решила отодвинуться. Сразу стало холодно.
– Обо мне?
– Да, он очень тобой интересовался. – Грегор нахмурился, словно воспоминание об этом его беспокоило.
– Ты ничего ему не сказал?
Она говорила так нервно – неудивительно, что он странно на нее посмотрел.
– Я сказал ему правду: твое имя и возраст. – Грегор поправился. – По крайней мере, что мы считали правдой.
Кейт надеялась, что ее облегчение не слишком заметно. Она не ожидала, что король лично ею заинтересуется, но обрадовалась, что соврала про свое имя – про оба. Брюс не мог знать о втором муже ее матери.
