Сценарий счастья - Сигал Эрик

— Ты это серьезно? Такая огромная глиома либо сама ее убьет, либо вызовет кровоизлияние. С тем же эффектом.

— Думаешь, нечего и пробовать? — Я все еще отказывался капитулировать. Он понял, что я жду, что он пересмотрит вердикт.

Послушай, Мэт, всему есть предел.. Мы с тобой не кудесники. Надо помогать тем, кого еще можно спасти. А кстати, эта женщина кто такая?

— Извини, Джим, — ответил я. — Спасибо тебе за помощь.

Я быстро повесил трубку. Сейчас мне не перед кем было разыгрывать профессиональный стоицизм. Я зарылся лицом в ладони и зарыдал. Сильвия умирает, и я ничем не могу ей помочь. Потом я вспомнил, что как раз в этот момент она ждет меня внизу.

Я быстро прошел в туалет, умылся и снова придал себе презентабельный вид.

По иронии судьбы, когда я ее увидел, Сильвия весело смеялась. Морти Шульман развлекал ее лучшими номерами своего репертуара.

Она заметила меня и, еще больше оживившись, помахала рукой.

— Вам двоим в самом деле надо выступать на сцене, — улыбнулась она. — Мэт может давать фортепианные концерты, а Морти — вести какую-нибудь развлекательную программу на телевидении.

Мой молодой коллега взглянул на меня, с удивлением.

— А я не знал, что ты играешь!

— Примерно на уровне твоего юмора, — небрежно отмахнулся я.

Я сел и посмотрел на Сильвию внимательнее, чем когда-либо. Сейчас я впервые видел на ее лице тень надвигающейся смерти. Думаю, она и сама успела это заметить. Ее сегодняшнее сияние было похоже на то, как распускается во всей красе цветок, чтобы на другой день увянуть навсегда.

То ли она не хотела с этим мириться, то ли из чистого упрямства, но Сильвия упорно продолжала говорить о своих планах на будущее. Начиная от постановок следующего сезона в Ла Скала, которые она намерена финансировать, до летних поездок с детьми. И то, и другое уже было неосуществимо.

Мы с Морти вместе проводили Сильвию до . машины.

— Ну что, Мэт? Как тебе лимузин? — воскликнул он, когда машина отъехала. — Видел такой когда-нибудь?

— Морт, я и опухоли такой никогда не видел. У нее никаких шансов.

— Не может быть! — Он был в шоке. — Такая потрясающая женщина, полная жизни…

— Послушай, Морт, — прервал я его причитания, — я хочу попросить тебя об одном очень большом одолжении.

— Черт! — Он никак не мог опомниться. — Поверить не могу!

— Умолкни и слушай! — приказал я. — Отныне Сильвия — твоя больная. Ты будешь ее лечить и сделаешь все, чтобы ей ни секунды не пришлось страдать. Ты меня слышишь?

Я видел, что это задание для него мучительно.

— Но, Мэт, она же приехала специально, чтобы лечиться у тебя!

— Морт, делай что говорят! — рявкнул я.

— Понял, — нехотя буркнул он.

— Вот и хорошо. А теперь сходи к Поле и возьми на себя все мои дела на ближайшее время. Вплоть до особых распоряжений. И убедитесь там, что у Ризы есть все необходимое, чтобы как можно быстрее сделать вливание.

Морти наверняка решил, что я совсем спятил.

— Я тебя правильно расслышал? Ты только что сам сказал, что она безнадежна, а теперь велишь ускорить лечение. Ребята и так загружены до предела! Может, объяснишь, зачем все это?

— Затем, талмудист несчастный, — вспылил я, — что надо верить в чудо!

23

Я строго-настрого велел Сильвии, когда доберется до дому, поспать, поскольку утром на нее выпала слишком большая нагрузка.

Следующие два часа я сидел в кабинете и пытался придумать, что отвечать на вопросы, которые неизбежно возникнут у нее по поводу снимков. Конечно, правду я ей не скажу, вот только врать я плохо умею. Оставалось надеяться, что то обстоятельство, что мы стали готовить ее к процедуре, придаст правдоподобия моему лукавству.

Наконец я набрал ее номер, и она сразу же попросила побыстрее приехать, поскольку, как она выразилась, у нее для меня приготовлен «совершенно особенный сюрприз». Говорила она при этом тоном искусительницы.

Через десять минут я уже стоял у ее дверей.

Сильвия взяла меня за руку и ввела в квартиру. Потом провела на террасу, где был накрыт чай.

— Мэтью, присядь. Ты себе представить не можешь, какой подарок нам преподнесла судьба.

Мне было нелегко сохранять самообладание, особенно теперь, когда я со всей отчетливостью понимал, что она обречена.

— Ни за то не угадаешь, что сегодня дают в «Метрополитен»!

— Ну, не знаю, не знаю, — отшутился я. — «Три тенора»?

— Не угадал. Ну, Мэтью, подумай как следует! Помнишь нашу оперу? Конечно, «Травиату»! И как раз сегодня поют Георгиу и Аланья. А как тебе известно, они и в жизни любовники.

— Полагаю, у вас там тоже своя ложа?

Она рассмеялась.

— Случайно да. Ты, как лечащий врач, разрешаешь мне пойти? С тобой, разумеется!

— Разрешаю. И сам пойду. — Я мысленно порадовался, что еще хоть что-то может доставить ей удовольствие.

— А когда прилетает Нико? — спросил я.

— Завтра утром, — ответила она безо всякого энтузиазма. — Он мне звонил. Сразу, как я вернулась из клиники.

— Заботливый муж!

— Да, — безразличным тоном ответила она. — Похоже, он меня действительно очень любит.

— А дети? У тебя, я слышал, два сына? У вас вся жизнь должна быть на виду. Они у тебя где учатся?

— В Англии, в Итоне. Очень мало что изменилось с прежних времен. Мы еще больше, чем раньше, обеспокоены их безопасностью. Нико приставил к ним круглосуточную охрану. Но сейчас это все высокотехнологично, так что ребята, кажется, и не возражают, им главное — чтобы с личной жизнью не мешали. Надеюсь, когда-нибудь я тебя с ними познакомлю. Они совершенно разные. Как говорят в Италии — как сыр и мел. Старший, Джан-Баттиста, вылитый отец и так же, как он, преуспел во всех видах спорта. Насколько мне известно, он в жизни ни одной книги не прочел. Но это не мешает ему быть неотразимым — в точности как Нико. Естественно, он был дедушкин баловень.

Думаю, за будущее династии «ФАМА» можно не беспокоиться.

— Твой отец, наверное, умер счастливым человеком?

— Да, все вышло так, как он хотел. А еще у меня есть малыш Даниэле, он очень застенчивый и весь в книгах.

— Небось в медицину пойдет? — предположил я.

— Нет, не думаю. Это очень чувствительная натура. Он станет поэтом, в первом поколении по обеим линиям. Он такой нежный, такой чуткий! И вечно участвует в маршах в поддержку проигравшей стороны в какой-нибудь Боснии или Руанде.

Я видел, что младший сын — ее слабость.

— Думаю, родись он в другом веке, он бы стал священником.

— А сколько ему сейчас?

— В феврале будет шестнадцать.

Меня будто кольнуло: я подумал, что до февраля она не доживет.

— А у тебя сколько детей? — спросила она.

— У моей жены две дочери от первого брака. Я их обожаю.

— Да, из тебя должен был выйти прекрасный отец, это сразу было видно. Особенно для девочек. А она какая?

— Кто?

— Твоя жена.

Я не знал, с чего начать, да и стоит ли. И просто ответил:

— Она виолончелистка.

— А-а, — сказала Сильвия. — Это, должно быть, очень удобно.

— В каком смысле?

— Ну, вы можете играть дуэтом.

Это уже было вторжение в мою частную жизнь. Я не хотел об этом говорить. Самое верное сейчас было сказать «да» и переменить тему.

Потом она извинилась и пошла одеваться к вечеру.

— Тебе, наверное, позвонить надо? Ведь у тебя и другие больные есть.

— Есть, — стараясь сохранять профессионализм, ответил я. — И правда, позвоню-ка я в лабораторию, узнаю, как идут дела.

Оставшись один, я набрал номер.

— Да?

— Эви, это я.

— Где ты пропадаешь? На пейджер не реагируешь…

На самом деле, я его осознанно отключил. Я отключил все, что не имело отношения к Сильвии.

— Прости, вылетело из головы. Я что звоню-то… Сегодня не получится.

— Мэт, ты что, забыл, что сегодня четверг? Я приду не раньше половины одиннадцатого.

Ну, все, мне пора забирать Дебби. Ты зачем звонил? Что-то случилось?